Молчи

— Я пишу книгу, — сказала Шелби как ни в чем не бывало после паузы.

Орион моргнула, встревоженная внезапной переменой в разговоре.

— Что?

Шелби заломила руки. Ее глаза метались из стороны в сторону. Она нервничала. И была напугана.

— Я пишу книгу, — сказала она. На этот раз ее голос был тише.

Орион ничего не сказала, просто ждала.

— Мой психотерапевт посоветовал мне вести дневник, — сказала Шелби. — Сначала мне это не понравилось. Видеть всё это на странице, — она вздрогнула. — Я хотела убежать от всего этого. Никогда больше не вспоминать. Но я думаю… — она замолчала. — У меня был небольшой эпизод. Так это называют мама с папой. Это не так страшно, чем попытка самоубийства.

Это поразило Орион. Не сильно. Холодная, расчетливая часть ее ожидала, что она сама сделает это гораздо раньше. Она не ожидала, что Шелби спасет себя.

Это поразило ее, потому что она не знала и не думала, что услышит такие вещи от Шелби. Думала, та остановится на тех цитатах и сообщениях, которые она игнорировала.

Чувство вины наполнило ее, как скисшее молоко, скрутив желудок.

Шелби улыбнулась, как будто прочитала мысли на ее лице.

— Да, удивительно. Я всегда была самой слабой, да? Не такой сильной, как ты или Жак, — ее глаза устремились на кучу грязи. — Но это показало мне, что я хочу жить. Не хочу, чтобы произошедшее ставило на мне клеймо. Это будет преследовать нас всю оставшуюся жизнь, не смотря ни на что. Так что, я подумала, пусть преследует на моих собственных условиях и моими собственными словами. Думаю, теперь я знаю, что изложить всё на бумаге — единственный способ преодолеть это. Только так я смогу двигаться дальше.

Орион была, мягко говоря, шокирована тем, как четко прозвучал голос Шелби. Как стабильно и уверенно. Если бы Орион делала ставки, она бы поставила на то, что Шелби первой из них расколется, первая окажется в могиле. Так было и в Клетке. Ее здравомыслие было слабым, и она потеряла его почти сразу же, как вошла в Клетку.

Но теперь это обрело смысл. Орион и Жаклин крепко держались в Клетке — насколько можно было ожидать — и не могли справиться с этим здесь, в то время как Шелби была полной противоположностью. Она была другим, более скромным типом храбрости, маскирующимся под слабость.

— Я хочу завести семью, понимаешь? — продолжила Шелби. — Я хочу жить своей жизнью, — она сморгнула слезы, глядя в хмурое небо. — Муж, дети, белый заборчик. Вся эта чепуха. Я хочу этого. Я хочу нормальной жизни.

— Да, — прошептала Орион, зная, что это единственное, чего у нее никогда не будет. Шелби никогда не узнает о ее планах. Какая-то ее часть играла с идеей навязать ей эти планы, ведь если у нее будет партнер в этом деле, может быть, он ее отговорит. Но, услышав неприкрытую надежду в голосе Шелби, все рухнуло.

Шелби сжала ее руку, оглянулась назад.

— Кажется, тебя тоже ждет целая жизнь, Орион.

Орион проследила за ее взглядом. Эрик ушел, но Мэддокс все еще стоял там, расставив ноги, выдыхая воздух видимыми клубами, наблюдая за девочками.

— Это не жизнь, — сказала Орион, поворачиваясь назад. — Это прошлое, которое не хочет отпускать. Или он думает, что у него есть какая-то долбанная ответственность передо мной, — она пожала плечами.

Шелби приподняла бровь.

— Я не эксперт по любви, мужчинам или что-то в этом роде, но я не слепая. Он здесь не по долгу службы. Он здесь ради тебя.

— Он даже не знает меня, — огрызнулась Орион.

Шелби не вздрогнула от ее тона, каким бы резким он ни был. Еще один сюрприз. Она посмотрела на Орион с бесстрастным лицом.

— Тогда почему бы тебе не пойти и не представиться?

Она наклонилась, поцеловала ее в щеку и ушла.

Орион слишком долго обдумывала эти слова, и шаги, которые сделала Шелби, пока Орион пряталась в своей квартире, фантазируя об убийстве, а Жаклин впрыскивала яд в вены, заглушая ужасную боль.

К тому времени, когда она обернулась, кладбище было пусто, если не считать ее и Мэддокса. Казалось, что весь мир опустел.

Она огляделась по сторонам. Эта сучка Шелби бросила ее, черт возьми.

В тысячный раз за эту неделю Орион пожалела, что не умеет водить машину. Оказалось, что ей придется учиться, проходить экзамены, как и всем остальным. Но она совсем не готова начать учиться, катаясь в машине с незнакомым инструктором.

В этом не было независимости, и она ненавидела это. Не хотела опираться на людей. Эйприл рассказала ей все об Убере, загрузила приложение на телефон и все такое. Но идея сесть в машину с гребаным незнакомцем для Орион была безумной. До того, как ее похитили, всё, что люди делали, — это предостерегали всех от риска. Казалось, что весь мир посвящен рекламе определенных видов опасностей, но забывал о других.

Орион впилась зубами в губу, уставившись на Мэддокса. У нее в сумочке был телефон, и она пыталась решить, не хуже ли быть убитой незнакомцем в Убере, чем находиться в замкнутом пространстве с Мэддоксом.

Он не шевелился. Она ждала, что он что-нибудь предпримет. Надавит на нее. Поспешит и спасет ее от психического срыва, висящего на краях ее сознания.

Но он этого не сделал. Он просто стоял там, засунув руки в карманы, в десяти футах от нее, и смотрел. Ждал.

Она вздохнула, холод пробежал по ее ногам. Идти к нему было все равно, что идти в гребаную камеру смертников.

«Тогда почему бы тебе не пойти и не представиться?»

Слова Шелби эхом отозвались в ее голове. Она сказала так, будто это будет чертовски легко. Как будто гребаное рукопожатие все исправит.

Конечно, это не так.

Но это покажет ему, что Орион не была Ри. Что он не смог удержать ту версию ее, которую поцеловал на крыльце. Точно так же, как она не смогла удержать свою версию.

По крайней мере, сейчас он никуда не собирался уходить. Она уже пробовала молчание и враждебность, и это не сработало. Что может произойти плохого, если она последует совету Шелби?

— Привет, — сказала Орион. Она чувствовала себя неловко. Смущенно. Словно она истекает кровью. Как раз в тот момент, когда она подумала, что может поквитаться, сможет двигаться вперед, гребаная Жаклин оттолкнула ее назад. И она не могла сердиться на нее, потому что та была мертва. Злиться на мертвого человека неправильно. Да и бесполезно.

— Привет, — ответил он.

Она ждала. Ждала добрых вопросов, типа, все ли с ней в порядке, или как она держится. Ничего не было.

Она сглотнула.

— Я Орион, — сказала она.

Он моргнул, его лицо ничего не выражало. Ей стало интересно, не думает ли он, что она сходит с ума. Это не имело значения.

— Мне двадцать четыре года, и у меня нет водительских прав, — сказала она. — У меня нет бокалов для вина. Твиттер, Инстаграм и Убер — это одни из многих слов, которые я не понимаю. Но я могу приготовить суп из омара, — она втянула в себя воздух. — Я выбралась из подвала два месяца назад и не думаю, что когда-нибудь стану нормальной или чем-то похожей на девушку, которую поцеловали на крыльце десять лет назад, — она резко втянула воздух после того, как произнесла все эти слова. Ей хотелось проглотить их обратно — слишком много откровенностей. — Я никогда не буду в порядке. Я никогда не стану нормальной.

В глазах Мэддокса плясали свет и тьма, надежда и страх.

— Приятно познакомиться, Орион, — сказал он немного грубым голосом. — Я Мэддокс. Мне нравится пицца с ананасами. Единственное, что я умею готовить, — это рамен. Я пью слишком много виски. Плохо сплю. У меня вспыльчивый характер. Я полицейский, потому что хочу спасти всех и загладить вину перед одним человеком, которого не спас.

Слова гудели между ними, долбили, как живое существо.

— Приятно познакомиться, Мэддокс, — сказала она, ее слова были тихими.

Они смотрели друг на друга дольше, чем это было уместно, дольше, чем это было безопасно.

— Полагаю, отсутствие прав означает, что тебя нужно подвезти? — спросил Мэддокс с легкостью в голосе, которая, как они оба знали, была ложью.

Орион хотелось упасть в обморок от облегчения. Перед могилой ее лучшей подруги ей больше не нужна правда.

— Да, я бы хотела прокатиться, — тихо сказала она. — Спасибо. * * *

По дороге домой они не разговаривали.

Мэддокс включил знакомую ей музыку, и она успокоилась. «Radiohead», «Queens of the Stone Age», «Green Day». Орион задумалась, не нарочно ли он создал этот плейлист.

Он не давил на нее. Вел машину легко, одна рука на руле, другая лениво покоилась на бедре. Она долго притворялась, что не смотрит на его руку. Странное притяжение удерживало ее взгляд от того, чтобы смотреть на нее. Она совсем не понимала свое очарование этой рукой.

Нет, это была ложь.

Она понимала.

Она представляла, каково это было бы, если бы эта рука лежала на ее бедре. Возможно, реалистичнее представить, как отрастить крылья и улететь. Она никогда не будет ездить в машине с мужской рукой, лениво лежащей на ее бедре, Мэддокс это будет или нет.

Такое возможное будущее у нее украли.

Легкое прикосновение мужчины было нчем иным, как фантазией. Даже если бы она набралась достаточно смелости, чтобы позволить мужчине прикоснуться к ней, это никогда не будет легко. Его кончики пальцев и его руки будут касаться мест, уже покрытых синяками и побоями от людей, которые были до него. Это будет подобно железу, обжигающему ее плоть.

Остаток пути она провела, злясь на себя за то, что думала о руке Мэддокса на своем бедре через несколько минут после похорон своей лучшей подруги. Ей следовало сосредоточиться на других вещах. Более важных. Например, на мести.

— Я могу научить тебя, — сказал Мэддокс.

Они остановились, Орион только что поняла это. Они припарковались перед ее жилым комплексом. Она даже не заметила, как он въехал в ворота. Тут тоже была хорошая охрана. Ей пришлось бы залезть в сумочку, чтобы показать свое новенькое удостоверение личности. Должно быть, она это сделала, хотя и не помнила об этом.

— Научить меня? — повторила она.

— Водить, — сказал он. — И прежде чем ты сразу скажешь «нет», я хороший учитель. Я учил Эйприл. Она накричала на меня только один раз, — он пожал плечами. — Но еще ни разу не разбилась.

Мэддокс был прав. Она сразу же хотела сказать «нет». И сесть с ним сегодня в машину было исключительным обстоятельством.

Временное помешательство.

Орион уже дала себе обещание относительно Мэддокса. Обещание никогда не оставаться с ним наедине, и как можно больше избегать его.

Но она сделала паузу, прежде чем произнести свой отказ, потому что, кто еще будет учить ее? Единственным человеком на земле, с которым она чувствовала себя комфортно, была Шелби, но она тоже не умела водить. Сейчас ее учит папа. А у Орион нет отца. Она подумала, что к тому времени, как Шелби сможет сесть за руль, она измениться еще больше. Она станет не более чем незнакомкой, с которой у них было общее прошлое.

Орион подумала, что брат мог бы научить ее.

Укол острой и невыносимой боли неожиданно пронзил ее сердце. Она чуть не вскрикнула, но проглотила этот звук. Она скучала по своему брату с очень сильной болью.

Она ненавидела эту гребаную жизнь.

Мэддокс наблюдал за ней. Она знала это. И она также знала, что он изучал ее этим взглядом. Этим полицейским пристальным взглядом.