Сводный Тиран

Глава сорок первая

Он…

— Иди за ней, нужно решить все сейчас, — приказывает Герман, продолжая держаться за нос.

У меня есть что предъявить ему, но сейчас мне нужно поговорить не с ним, а с ней. Поворачиваюсь, мои ноги двигаются сами по себе, бегу по полу, а затем по тротуару, когда выхожу на улицу. Что, я собираюсь ей сказать, что мне делать? Я замечаю ее впереди, переходящую улицу, и бегу прямо к ней. Мое сердце колотится в груди. Я должен все исправить. Я должен.

Я тянусь к ней, мои пальцы ложатся на ее плечо, заставляя ее повернуться, она поворачивается, с видом разъяренного быка.

— Оставь меня в покое.

Резкость ее тона останавливает меня. Ее взгляд обжигает как огонь.

Я пялюсь на нее еще секунду, какая же она совершенная. Я должен заполучить ее, как бы эгоистично это ни было, она мне нужна. Поэтому я делаю единственное, что могу сделать, первое, что приходит мне в голову. Я целую ее.

На вкус она как персик, мои губы прижимаются к ее, мне хочется целовать ее весь день напролет, это заставляет мой член напрягаться в джинсах. Ее руки прижимаются к моей груди, ее маленькие пальчики цепляются за ткань, притягивая меня ближе.

Да! Она все еще хочет меня.

Я должен получить ее… Должен влезть ей под кожу, как она мне. Направляя нас в сторону, пока она не оказывается прижатой к ближайшей стене, не давая ей возможности сбежать, я углубляю поцелуй, мой язык проникает в ее рот, мои руки движутся вверх и вниз по ее телу.

— Какого хера!? — задыхается она, отталкивая меня, разрывая поцелуй.

Ее грудь вздымается, как и моя. Мои глаза опускаются к ее губам. Я хочу поцеловать ее снова, поцеловать эти припухшие губки.

— Я сказала тебе оставить меня в покое, не целовать, а оставить. Оставь. Меня. Одну.

— Ты хочешь этого. Ты хочешь меня. Признай это.

Я облизываю губы, мои внутренности горят от чувств к ней, только к ней. Ничто не может сравниться с тем, что она заставляет меня чувствовать. Сейчас мне кажется, что вместе мы можем исправить все что я испортил.

Ее глаза наполняются грустью.

— Я хотела быть с тобой. Теперь это в прошлом. Ты показал мне, что я для тебя ничто. Я просто человек, которого ты использовал, чтобы хорошо провести время, а после с легкостью пренебрег мной, когда наигрался.

Мой рот открывается, мой ответ вертится на кончике языка, но она качает головой, слезы блестят в ее глазах.

— Ты хочешь все исправить только потому, что в тебе говорит чувство вины.

Я нахмуриваю брови в замешательстве.

— Я люблю тебя, Лера. Я никогда никого не любил. Ты первая девушка, за исключением моей матери, о которой я когда-либо заботился.

Она качает головой в недоверии и кладет руку мне на грудь, слегка отталкивая назад. Орган под ее ладонью пульсирует, нагнетая кровь, напоминая мне, что он бьется для нее и только для нее.

— Прекрати стараться, забудь про меня и перестань уже извиняться. Остановись.

В ее словах чувствуется твердость принятого решения. Ее глаза закрываются, а когда через мгновение они открываются вновь, я вижу слезы, текущие по ее бледным щекам.

— Ты не знаешь, что такое любовь, потому что если бы ты знал, ты бы не вел себя так. Я не хочу быть с тобой. Я. Не хочу. Тебя.

Слова жалят, они причиняют такую боль, что у меня подкашиваются колени. Она лжет, она должна лгать. То, что было между нами, просто так не исчезнет. Я не могу быть единственным, кто чувствует притяжение между нами.

— Отправляйся к Вике, скажи ей, что любишь ее, но, пожалуйста, оставь меня в покое. Видеть тебя, слушать тебя — это не выносимо. Это снова ранит меня. Я не хочу больше играть в твои больные незрелые игры. Я ухожу.

Мои ноздри раздуваются, а мышцы напрягаются.

— Мне не нужна Вика, и никакая другая. Она всегда была запасным вариантом, пока я не нашел того единственного человека, который имеет для меня значение. Я не прикасался к ней с тех пор, как у нас случился секс.

Это чистая правда. Я хотел трахнуть кого-нибудь той ночью у Германа, когда был пьян в стельку, но не смог заставить себя сделать это.

Лера закатывает глаза, смахивая слезы с лица.

— Герман сказал мне другое, но это не имеет значения. Это ничего не меняет. Ты мне не нужен. Я не буду встречаться с тем, кто обращается со мной как с мусором, но говорит, что любит меня. Я достойна большего.

Герман. Да пошел он. Конечно, он мог сказать какую-то глупость. Он просто не может держать рот на замке. Разочарованный, я запускаю пальцы в волосы. Я не могу позволить ей уйти от меня. Не могу.

— Я не могу оставить тебя. Ты слишком много значишь для меня. Ты, для меня, все. Ты моя вселенная, пожалуйста, позволь мне рассказать тебе, что случилось, что сказал мне отец. Позволь мне сказать тебе правду. Позволь мне спасти нас.

Я умоляю, я близок к тому, чтобы упасть на колени перед ней. Она смотрит скептически, и я жду ее ответа с затаенным дыханием.

Ее розовые губы раздвигаются, и кажется, что она собирается что-то сказать, но в этот момент звонк мобильного телефона заполняет пространство между нами.

— Нет! Пожалуйста, не отвечай, пожалуйста, не отвечай, — тихо умоляю я.

Лера похлопывает по карманам, пока не находит свой телефон и достает его. На ее лице мелькает паника, и ужас заполняет мое сознание.

— Что случилось? — спрашиваю я, преодолевая расстояние между нами одним большим шагом. Ее нижняя губа подрагивает, а глаза расширяются.

— Мой отец, он звонит мне…

— Все в порядке?

Непонятный ужас, который я чувствовал мгновение назад, немного рассеивается.

— Он должен быть на лечении, но там запрещено пользоваться мобильным телефоном.

Она не дает мне возможности задать еще один вопрос. Вместо этого она нажимает на зеленую клавишу и подносит телефон к уху.