Сводный Тиран

Глава двадцатая

Она…

— Что ты делаешь? — спрашиваю его, понимая, что мой язык немного заплетается.

Я пила алкоголь не больше двух раз в своей жизни. Один раз в школе с одним из моих друзей, но мы не напивались, а лишь попробовали.

— Помогаю тебе дойти до машины.

Его рука крепко обхватывает меня, и знакомое покалывание, которое я чувствую каждый раз, когда он прикасается ко мне, пронзает насквозь. Я хочу, чтобы он продолжал крепко держать, чтобы сказал, что все будет хорошо. Мы не успеваем пройти и половины пути до машины, как знакомый голос окрикивает меня по имени.

— Лера!

Голос глубокий, мужской, и мы тут же останавливаемся. Костя поворачивает нас лицом к обладателю голоса. Мои глаза загораются, когда я вижу Диану и Кирилла, они идут к нам.

Они действительно самая милая пара на свете.

— Куда ты ее ведешь? — Кирилл спрашивает Костю, но звучит больше как обвинение, чем как вопрос.

На его лице заметно беспокойство, мне становится интересно, думает ли он, что Костя собирается сделать что-то плохое?

— Домой, — коротко отвечает Костя.

Очевидно, что он не хочет объясняться перед Кириллом, и я полагаю, что и не должен этого делать. Может, он и засранец, но определенно не из тех, кто воспользуется девушкой.

Отвернувшись от них, он снова начинает идти, прижимая меня еще ближе к себе. Я чувствую себя защищенной, в безопасности, и на одно единственное мгновение я позволяю себе прикоснуться к нему.

Я утыкаюсь носом в его рубашку. Он пахнет мятой и корицей.

— Я так не думаю. Ей не безопасно с тобой, у тебя вспышки агрессии. Я не могу позволить тебе уйти с ней.

После слов Кирилла Костя останавливается, каждый мускул в его теле напрягается. Он резко вдыхает воздух, словно пытаясь успокоиться.

Черт. Это плохо. Я готовлюсь к драке, которая, я уверен, должна произойти, только на этот раз с Кириллом, и разнимать их будет некому. Поморщившись, я начинаю отстраняться, но удивляюсь, когда Костя делает прямо противоположное тому, что я ожидала.

Он спокойно поворачивается и говорит:

— Со мной она всегда будет в безопасности. Я никогда не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Я могу наговорить гадостей, но я никогда не воспользуюсь ею и не подниму на нее руку. Я настоящий мужчина, а мужчина не трахает девушек, которые этого не хотят.

Ну и дела, где был этот парень все время?

Я не знаю, что меня больше шокировало: слова, вылетевшие из уст Костика, или то, что это прозвучало так, будто я ему действительно небезразлична. В его тоне есть странная убежденность, которая не позволяет мне думать, что он говорит неправду.

Блин, я, должно быть, пьянее, чем думаю, если решила, что Костя действительно заботится обо мне. Возможно, я совершенно неправильно понимаю ситуацию.

Какое еще может быть объяснение его заботливому поведению?

— Я буду держать это на контроле и если узнаю, что ты трахнул ее без согласия или еще что учудил, то тебе придется не сладко. Понял? — предупреждает Кирилл. Он такой заботливый, Диане действительно повезло с ним.

— Я понял, — рычит Костя в ответ, и, повернувшись к ним спиной, мы снова начинаем уходить.

С каждым шагом к машине мои ноги становятся все слабее, колени подгибаются. Изнеможение просачивается в мой организм. Не в силах держать себя в вертикальном положении, я прижимаюсь к Косте все больше и больше, пока моя голова не прислоняется к его плечу.

Это кажется таким правильным, даже идеальным.

Когда мы наконец добираемся до машины, он открывает мне дверь и помогает забраться внутрь. Я так устала, что едва могу держать глаза открытыми. Когда глаза закрываются, я говорю себе, что просто задремлю на несколько минут, но когда я открываю глаза в следующий раз, мы уже припарковались на подъездной дорожке возле дома.

Костя открывает дверь с моей стороны и протягивает мне руку. Я моргаю и смотрю на него широко раскрытыми глазами. Почему он помогает мне? Я же ему безразлична, так почему?

— Что…?

Я наклоняю голову в сторону, осматривая его.

— Либо дай мне руку и позволь помочь, либо я перекину тебя через плечо как мешок картошки и понесу внутрь. Вот такой выбор, и не затягивай с решением, иначе я выберу за тебя.

Его голос необычайно мягкий и очень спокойный. Это так не похоже на него — быть нежным и добрым, что я начинаю немного сомневаться, что это реальность, а не сон. Сон, от которого я не хочу просыпаться.

— Я сплю? — шепчу я, положив свою руку в его. Его рука такая теплая, и я вздрагиваю от прикосновения.

Он тихонько смеется и говорит:

— Нет, ты не спишь. Почему ты вообще об этом спрашиваешь?

Он помогает мне выйти из машины и встать на шаткие ноги, прежде чем закрыть дверь.

— Потому что ты сейчас такой вежливый, а ты никогда раньше не был вежлив со мной. Ты скорее проткнешь себе глаз вилкой, чем мы станем друзьями. Признавайся, ты бы так и сделаешь.

Он тихо шепчет:

— Я думаю, что возможно ошибался в тебе.

Ошибался во мне? Конечно, он ошибся во мне. Он обвинял меня в каких-то загадочных вещах с тех пор, как я приехала сюда, бьет меня обидными словами и вводит в полный ступор переменами своего настроения. Он думает, что знает меня, знает, через что я прошла, чтобы попасть сюда, но на самом деле, он не имеет ни малейшего понятия о том, как я жила, так что да, он ошибается. Очень даже ошибается.

Он провожает меня до входной двери и отпирает ее, продолжая меня придерживать. Я уже проснулась и немного протрезвела после короткого сна и свежего воздуха.

— Что между нами происходит? — выдаю я, прежде чем успеваю себя остановить.

Костя вдруг стал совсем другим. Менее злым и более рассудительным, но я не могу понять, что изменилось, кроме его отношения. Такое впечатление, что он подавляет свои чувства.

Он болен? Он ударился головой? Как будто передо мной прежний Костик, как будто он снова мой друг, а не заклятый враг.

Может, я так сильно скучала по нему все эти годы, что теперь просто представляю, что он добр ко мне. Но его нежные руки и мягкий голос, это реально, невозможно нафантазировать. Он помогает мне подняться по лестнице и дойти до моей комнаты, где провожает до кровати, а затем мягко надавливает на мои плечи, чтобы я села.

— Что ты имеешь в виду, когда спрашиваешь, что с нами происходит? — наконец задает вопрос, поражая меня.

Я почти забыла, что спрашивала его об этом.

Вздохнув, я протяжно выдыхаю.

— Я имею в виду, ты хорошо ко мне относишься, помогаешь мне…

Закатив глаза, он игнорирует мой вопрос и вместо этого задает свой:

— Тебе помочь раздеться?

— Кто ты и что ты сделал с малоприятным, сердитым Костей?

Он хочет улыбнуться, его губы изо всех сил пытаются растянуться в стороны, но он сдерживается.

— Одежда, Лер. Ты хочешь ее снять? Я помогу тебе, если нужно.

На самом деле мне не нужна помощь, я, наверное, справлюсь сама, но я хочу, чтобы он помог мне. Я хочу чувствовать его руки на своей коже, ощущать наэлектризованность воздуха, когда он касается меня. Я не должна этого хотеть. Не должна…

Что со мной не так?

Хихикнув, я говорю:

— Уверена, я бы справилась…

И поскольку терпение никогда не было сильной стороной Кости, он, не дав мне договорить, хватается за низ моей футболки.

— Подними руки, — бескомпромиссно приказывает он.

Я делаю, как он говорит, и он снимает с меня верх. Прохладный воздух касается моей разгоряченной кожи, и я дрожу, легкие мурашки покрывают мои руки.

— Зачем ты это делаешь… — бормочу я себе под нос.

Алкоголь не дает мне разумно мыслить.

Он игнорирует мой комментарий и вместо этого тянется к моим туфлям, снимает их и ставит на пол. Его голубые глаза встречаются с моими, в них чувствуется голод, но это отнюдь не пугает меня.

Это обычный взгляд для Кости: колкий, собственнический и заставляющий дрожать. Он легонько подталкивает меня за плечи, заставляя лечь обратно на кровать. Мой пульс учащается, сердце бьется о грудную клетку, словно пытаясь вырваться и улететь.

Затем он расстегивает пуговицу на моих джинсах и медленно стягивает их с ног.

Когда он заканчивает, я остаюсь на кровати в одних черных кружевных трусиках и лифчике, и почему-то даже это кажется слишком большим количеством одежды.

Я извиваюсь на кровати, надеясь, что он еще не ушел и в этот момент косточка моего лифчика упирается в бок моей груди. Дурацкие лифчики, кто вообще придумал это приспособление для пыток.

— Ты, наверное, не знаешь… ты же парень и у тебя нет груди, но лифчики становятся очень неудобными через некоторое время. Это совершенно не то, в чем хочется спать…

Моя речь прерывается. Я смотрю на него, не в силах оторвать взгляд от его самодовольного, высокомерного, невыносимо красивого лица.

— Ты серьезно просишь меня снять с тебя лифчик? Потому что, должен сказать, у меня никогда не было цыпочек, которые просили бы меня снять с них лифчик только для того, чтобы они могли лечь спать. В большинстве случаев все это заканчивается по-другому.

— Может тогда ты отвернешься?

— Нет, Лер, не отвернусь и не уйду. Я хочу видеть…

Он смотрит на меня сверху вниз несколько секунд, словно взвешивает варианты, обдумывая, хорошая это идея или нет. Не делай этого, — думаю я про себя, втайне желая его искусить.

Сделай это. Прикоснись ко мне.

Нет. Нам нельзя. Я ненавижу его за то, что он ненавидит меня.

Словно приняв решение, он вздыхает и наклоняется ко мне, просовывая руку мне под спину. Я ощущаю его теплые пальцы, и снова вздрагиваю от нежных прикосновений.

Я выгибаю спину, чтобы дать ему лучший доступ и для того, чтобы подразнить его, прижимаясь грудью к его лицу. Удивляюсь, когда он быстро расстегивает лифчик одной рукой, даже не возясь с крючками сзади.

— Впечатляет, у тебя просто потрясающие навыки, — поддразниваю я.

— Ты еще ничего не видела.

Озорной блеск в его глазах говорит мне, что, скорее всего так оно и есть. Костя опытнее меня в тысячу раз. Раньше у меня были только поцелуи, объятия, но никогда ничего больше. Никогда я не хотела зайти так далеко. И это так странно, хотеть того, кто хочет разрушить твою жизнь, хотеть человека, который не раз обливал грязью.

Я наверное ненормальная. Бракованная. Но об этом буду думать и ругать себя завтра…

Прежде чем он успевает выпрямиться и отстраниться, я обхватываю его шею руками и пытаюсь притянуть к себе. Он огромный, высокий и мускулистый. Все, о чем я могу думать, — это вес его тела на моем, наши касания, его пальцы, впивающиеся в мои бедра, пока он вводит в меня свой затвердевший член, наконец избавляя меня от невинности.

Предвидя мой следующий шаг, его пальцы обхватывают мои запястья, останавливая дальнейшее продвижение.

О, черт. Похоже, у этого засранца проснулась совесть.

— Ты пьяна. Спи, Лера.

— Ты пьяна. Спи, Костя, — передразнила я, высунув язык.

— Невыносимая. В тебе мало что изменилось. Ты все еще заставляешь меня хотеть тебя придушить, — горячо признается он.

— Я чувствую к тебе тоже самое, — говорю я, прежде чем выскользнуть из лифчика и швырнуть его через всю комнату и быстро прикрыться покрывалом.