Сводный Тиран

Глава двадцать четвертая

Она…

Костя натягивает боксеры, хватает штаны и мчится из спальни.

Он не знал. О Боже, он не знал. Я не могу в это поверить. Все это время я думала, что он в курсе… но, его глаза, гнев и печаль говорят об обратном. Я поняла, как только увидела выражение его лица.

Поэтому я задаюсь вопросом, что же, по его мнению, произошло? Почему он был так зол на меня? Что сказал ему дядя Саша? Очевидно, что это как-то связано со мной, но что именно, я понятия не имею, и сейчас у меня нет времени спрашивать его, поскольку наши родители вернулись.

Я переодеваюсь в свою одежду в рекордное время, расчесываю волосы и брызгаю на лицо водой в ванной, прежде чем выйти из комнаты. Странное ощущение, мне кажется, что я чувствую сперму Кости внутри себя, когда иду по коридору к лестнице, чтобы поговорить с Александром Геннадьевичем и мамой.

Костя уже стоит у подножья лестницы и болтает с родителями, когда я появляюсь наверху. Никто из них не замечает, как он напряжен. Как упорно он пытается держать себя в руках и вести вежливую беседу, хотя как мне кажется, он хочет накричать на них.

Я не знаю, почему он до сих пор ничего не спрашивает по интересующему нас вопросу, если бы я была на его месте, я бы уже лопалась по швам от желания высказать все что думаю. Но Костя другой, он спокоен, непринужден, ведет себя так, будто только что не узнал самый большой обман в своей жизни.

Сейчас я чувствую себя жалкой, ведь даже после всего, что сделала моя мама, я все еще хочу, чтобы наши отношения были хорошими, без ссор противоречий. Все, чего я хочу, это снова обрести маму, и вспоминать о том, что случилось шесть лет назад, сейчас не будет приятно никому из нас, поэтому, хотя я знаю, что Костя умирает от желания получить ответы, я надеюсь, что он, по крайней мере, немного подождет.

— Мы даже не думали, что вы, вернетесь сегодня.

Я заставляю себя улыбнуться, хотя мне больше хочется плакать.

— Если бы мы позвонили заранее, это не было бы сюрпризом, — мама улыбается мне. — А для тебя, у меня есть еще один сюрприз.

— Правда? Какой?

Я оживляюсь, хотя в этих обстоятельствах мне не очень приятно получать сюрпризы.

— Мы идем в спа! Только мы вдвоем на целый день. Проведем время вместе, пообщаемся.

Мама искренне улыбается, а у меня буквально наворачиваются слезы. Как же задолбали эти эмоциональные качели. Трудно ненавидеть того, кто дал тебе жизнь, но еще труднее знать, что твоя жизнь, вероятно, была бы такой, какой она должна была быть, если бы этот человек не сделал крайне эгоистичный выбор.

— Да, это звучит… звучит замечательно, — говорю я ей, но не могу удержаться, когда мой взгляд переходит на Костю.

Напряжение в его позе, говорит о боли, которую он чувствует внутри, а люди, которые являются причиной этого, находятся прямо перед ним, и, к сожалению, они не замечают ничего.

— Я полагаю, что вы, прекрасно поладили, пока нас не было. Ведь мы не получали бесконечных телефонных звонков и при этом вы оба живы и здоровы, — шутит дядя Саша, хлопая рукой по спине Кости.

— Да, все было замечательно, — неохотно бурчит ему в ответ сын.

— Отлично. Так, девочки пойдут в спа, а мы сгоняем в бар, сыграем в карты, выпьем пивка. Что скажешь, сын? — спрашивает Александр Геннадьевич.

Костя пожимает плечами.

— Я не играю в карты, но если ты хочешь, чтобы я пошел…

— Хорошо. Мне нужно сделать несколько звонков, встретимся после обеда, — дядя Саша поворачивается к моей матери и прижимает быстрый поцелуй к ее щеке. — Увидимся позже, — шепчет он, а затем его глаза переходят на меня. — Развлекитесь, там, — ободрено говорит он.

Я стою неподвижно, пока моя мама смотрит между мной и Костей, словно пытаясь обдумать дальнейшие действия.

Наконец, после того как она дважды перевела взгляд с одного на другого, она говорит:

— Я пойду быстренько переоденусь, и в путь.

Я киваю головой и смотрю, как она уходит, снова оставляя нас с Костей наедине.

Глядя на него, я чувствую потребность протянуть к нему руку, чтобы успокоить его, это я и делаю. Я кладу руку ему на плечо и позволяю теплу его тела просочиться в меня. Это простое прикосновение, но ощущение такоЕ, как будто я подставляю руку солнцу.

— Я не знаю, что сказать, как начать разговор, — признается он.

— Тебе и не нужно ничего говорить. Я просто рада, что теперь ты знаешь правду.

Я все еще хочу спросить его, о чем, по его мнению, я солгала, но, видя, как он обеспокоен, решаю прикусить язык. Я всегда могу спросить его позже.

Его глаза на минуту задерживаются на моих, и тень сожаления мелькает на его лице. Почему-то у меня такое чувство, что он хочет сказать мне, что ему жаль, но он молчит.

Секс изменил что-то между нами, но дело не только в сексе, но и в том, что правда вышла наружу.

— Давай поговорим вечером, хорошо? — наконец говорит он.

— Хорошо.

Я улыбаюсь. Поддавшись желанию обнять его, я обхватываю его руками и притягиваю к своей груди. Он выше меня сантиметров на двадцать, но не смотря на это мне все же удается. Он опускает голову и кладет ее мне на плечо, его руки обвивают мою талию и ложатся на поясницу. Он прижимает меня к себе, обнимает в ответ, хотя после той первой встречи на свадьбе я была уверена, что этого никогда не произойдет.

Мы обнимаемся недолго, или, по крайней мере, мне кажется, что недолго, потому что я хочу продолжать прижиматься к нему. Когда мы отстраняемся друг от друга, он выглядит немного спокойнее, напряжение на его красивом лице исчезает.

— Повеселись там с мамой, — говорит он. — А я поеду, покатаюсь на машине, мне нужно проветрить голову, перед тем как пойти в бар с отцом.

Достав из кармана ключи, он направляется к двери как раз в тот момент, когда моя мама зовет меня.

— Ты готова ехать, Лер?

Бросив последний мимолетный взгляд, он уходит.

— Да, поехали.