На игле

Плач и погребение в Порт-Саншайне

Ленни посмотрел на свои карты, а затем изучил выражение лиц партнёров.

— Чего ты тянешь? Билли, давай тогда ты, мудила.

Билли показал Ленни свои карты.

— Два сраных туза!

— Сопливый ублюдок! Ты — сопливый ублюдок, Рентон. — И Ленни ударил кулаком по своей ладони.

— Двигай сюда мою гребаную добычу, — сказал Билли Рентон, сгребая стопку банкнот, которая лежала по середине на полу.

— Наз, кинь-ка сюда баночку пива, — попросил Ленни.

Просьба была выполнена, но он не поймал на лету банку, и она упала на пол. Когда он открыл банку, большая часть её содержимого окатила Пизбо.

— Ты, урод ёбаный, смотри, куда льёшь!

— Извини, Пизбо. Это всё из-за этого мудака, — рассмеялся Ленни, показывая на Наза. — Я его просил кинуть баночку пива, а он, блядь, запустил мне её прямо в голову.

Ленни встал и подошёл к окну.

— Ну что, этот мудозвон всё ещё не объявился? — спросил Наз. — На хуй играть без больших денег?

— Нет, не объявился. Ни одному слову этого гондона нельзя верить, — сказал Ленин.

— Позвони ему. Узнай, в чем дело, — предложил Билли.

— Верно. Надо позвонить.

Ленни вышел в прихожую и набрал номер Фила Гранта. Ему было скучно играть на детские ставки. Он бы уже мощно поднялся к настоящему моменту, если бы Фил Грант пожаловал сюда вместе со своими бабками.

На звонок никто не ответил.

— Ни одной бляди нет дома, или же к телефону не подходят, — сказал он дружкам.

— Надеюсь, этот пидор не скрывается где-нибудь вместе со всем банком, — засмеялся Пизбо, но смех его прозвучал вымученно, как первый намёк на то, чего втайне опасались все присутствующие.

— Пусть только рискнёт. Я порву любого гондона, который кинет на бабки собственных друзей, — прорычал Ленни.

— С другой стороны, если хорошенько об этом подумать, башли-то грантовские. Что хочет, то с ними и делает, — сказал Джеки.

Все посмотрели на него с выражением удивленной враждебности.

— Шёл бы ты в жопу с такими заявлениями, — выдавил наконец из себя Ленни.

— И всё же Гранти честно выиграл эти деньги. Я же помню, мы все с этим согласились. Собрали большой банк из клубных денег, чтобы играть было веселее. Затем разделили его между всеми. Я всё помню. Я хотел только сказать, что с точки зрения закона… — попытался объяснить свою позицию Джеки.

— Это наши башли! — отрезал Ленин. — Гранти почувствует на собственной шкуре, что такое — плыть против течения.

— Я согласен, я просто хотел сказать, что с точки зрения закона…

— Заткни свой вонючий рот, говно болтливое, — перебил его Билли. — Нам здесь всем насрать на точку зрения закона. Речь о том, как должны вести себя друзья. Если бы ты всегда рассуждал с точки зрения закона, блядь ты жуликоватая, дома у тебя ничего, кроме голых стен, не было бы.

Ленни одобрительно кивнул.

— Что-то мы торопимся с выводами. Можно ведь найти миллион причин, почему он ещё не пришёл. Может, этого мудозвона в пути что-то задержало, — предположил Наз.

На его рябом лице застыло напряжённое выражение.

— Может, какой-нибудь мудак дал ему пизды и забрал все деньги, — сказал Джеки.

— Ни один козёл не рискнёт дать пизды Гранти. Он из тех, кто сам даёт всем пизды, а не из тех, кому пизды дают. Если он заявится сюда с какой-нибудь историей в этом роде, я объясню ему, куда он её может себе засунуть.

Пенни начинал беспокоиться. В конце концов речь шла о клубных деньгах.

— Я просто хотел сказать, что глупо расхаживать по улице с такой суммой наличных. Вот и всё, — поспешил прибавить Джеки, который слегка побаивался Ленни.

За шесть лет Гранта не приходил играть в карты по четвергам только тогда, когда уезжал в отпуск. Он был завсегдатаем. Ленни и Джеки, например, отсутствовали длительное время, пока сидели в тюрьме — один за грабёж, другой за квартирную кражу.

Клубные деньги — или, иначе, отпускные — были традицией, заведённой ими, когда, ещё подростками, они все вместе ездили отдыхать в Лорет Де Map. Теперь, повзрослев, они ездили уже не такими большими компаниями или вообще в обществе одной только жены или подруги. Странное смешение картежных денег с клубными произошло пару лет назад, когда они сильно выпили. Пизбо, который был тогда казначеем, в шутку поставил пачку клубных денег на кон. Они сыграли ради смеха, но им так понравилось играть no-крупной, что они разделили клубные деньги между собой и понарошку играли на них. Каждый раз, когда они решали, что стоит начать экономить, они прекращали играть на «настоящие» деньги и переходили на «клубные». Это было почти то же, что играть на бумажки, которые заменяют деньги при игре в «монополию».

Иногда случалось, что кто-нибудь «снимал» весь банк целиком, как это вышло у Гранти на прошлой неделе, и тогда они на мгновение задумывались о двусмысленной и опасной природе своей забавы. Но обычно приходили к выводу, что, поскольку они друзья, никто из них не сделает пакости всем остальным. Кроме того, в пользу такого мнения говорили не только дружеские чувства, но и логика. Все они жили в одном районе, и никто бы из них не стал бросать налаженную жизнь ради каких-то там двух тысяч фунтов. А ведь если бы кто-то зажал весь банк, то уехать ему пришлось бы наверняка. Они повторяли про себя все эти соображения снова и снова. Гораздо больше следовало бояться банального ограбления. В банке деньги лежали бы в большей безопасности. Но они ничего не могли поделать с охватившим их коллективным помешательством, с постигшей их глупой прихотью.

На следующее утро Гранти так и не появился, а Ленни опоздал в отдел социального обеспечения на регистрацию.

— Мистер Листер, вы живете тут рядом, за углом, а регистрироваться вам надо всего один раз в две недели. Вряд ли для вас составит такой труд являться вовремя, — выговорил ему напыщенным тоном Гэв Темперли, служивший клерком в этом отделении.

— Я понимаю позицию вашего сраного учреждения, мистер Темперли, но я уверен, что вам следует принять во внимание, что я охуенно занятой человек, которому приходится вести дела сразу нескольких процветающих предприятий.

— Блядь, Ленни, ты просто ленивая пизда, вот и всё. Встретимся в «Короне» во время ленча. Я приду сразу после двенадцати.

— Отлично. Только пьём на твои, Гэв. Я на нулях, пока завтра чек с платой за квартиру не придёт.

— Не проблема.

Ленни спустился в паб, взял пинту светлого и развернул свой номер «Дейли рекорд». Сначала он хотел было закурить, но потом передумал. На часах было 11:04, а он уже выкурил двенадцать сигарет. Так было всегда, когда ему приходилось рано вставать. Он курил слишком много. Курить меньше удавалось, только оставаясь в постели, поэтому он обычно валялся до двух часов дня. Эти гондоны из правительства, думал он, решили одним махом разорить его и погубить его здоровье, заставляя вылезать из постели в столь ранний час.

На последних страницах «Рекорд», как всегда, было полно всякой белиберды по поводу «Селтик» и «Рейнджере». Соунесс присматривает себе какого-то орла во второй лиге британского чемпионата, Макнил заявляет, что у болельщиков растет вера вуспех «Селтик». Разумеется, ни слова про «Хартс». Ни слова. Немножко про Джимми Сэндисона — одна и та же цитата два раза подряд, причем оборванная на середине. Ещё небольшая заметка о том, почему Миллер из «Хибз» по-прежнему считает, что он — нужный человек на нужном месте, несмотря на то что за последние тридцать игр команда забила всего три гола или что-то вроде того.

Ленни перевернул газету на третью страницу. Он предпочитал фотографии легкомысленно одетых женщин, которые печатались в «Рекорд», фотографиям женщин с обнаженной грудью в «Сан». Надо тренировать воображение.

Краем глаза он засек Коулина Далглиша.

— Привет, Кола! — бросил он, не отрывая взгляда от газеты.

Коулин по прозвищу Кола подвинул высокий табурет поближе к Ленни и заказал пинту крепкого.

— Слышал новость? — спросил он. — Жаль мудозвона…

— Ты про что?

— Про Гранти… Ты что, не слышал? — Кола уставился на Ленни.

— Нет. А что слу…

— Помер. Откинул ласты.

— Не может быть! Ты что, сука, меня разыгрываешь?

— Остынь. Я тебе говорю, вчера вечером Гранти помер.

— Что с ним, блядь, случилось?

— Мотор отказал. Чпок — и готово. — Кола прищёлкнул пальцами. — Сердце, видать, паршивое было. Ни одна пизда об этом не знала. Бедняга Гранти работал с Питом Гиллеханом, типа, в паре. Было около пяти, Гранти как раз помогал Питу прибираться, а потом они намеревались пойти в бар и накатить, как тут Гранти хватается руками за грудь и валится на пол. Гилли вызвал «скорую», и они отвезли бедного мудилу в больницу, но он всё равно умер через пару часов. Эх, охуительный был мужик. Ты же с ним в карты играл, верно?

— А?.. Да, конечно… Отличный был мужик, такого нечасто встретишь. Я просто убит горем, просто убит.

Не прошло и нескольких часов, как Ленни был убит уже не столько горем, сколько пивом. Он занял у Гэва Темперли двадцать фунтов с единственной целью нажраться в хлам, и когда Пизбо появился в баре под вечер, Ленни уже бормотал на ухо то симпатичной барменше, то трезвому на вид и изрядно перепуганному парню в комбинезоне с эмблемой пива «Теннентс Лагер».

— …отличный был мужик, такого нечасто встретишь…

— Уймись, Ленни, я уже слышал. — Пизбо крепко ухватил Ленни за его широкое плечо.

Это была твёрдая хватка, настолько твердая, чтобы Пенни понял, что друзья рядом и что он уже изрядно пьян.

— Пизбо. Привет. Бля, все равно не могу никак поверить… Отличный был мужик, такого нечасто встретишь… — Он медленно повернулся к барменше и попытался сфокусировать свой взгляд на ней. Затем большим пальцем ткнул через плечо в сторону Пизбо. — …вот этот мудозвон может подтвердить… верно, Пизбо? Помнишь ведь Гранти? Отличный был мужик, такого нечасто встретишь… верно, Пизбо? Я про Гранти говорю. Верно?

— Ну да… я потрясён. Всё ещё не могу поверить, чувак.

— Вот и я говорю. Был парень — и нет его, и никогда мы этого мудозвона больше не увидим… Всего-то двадцать семь лет стукнуло. Нет в этой жизни правды, вот что я тебе, бля, скажу. Нет совсем… правды в этой… совсем…

— Но ему же вроде двадцать девять было? — удивился Пизбо.

— Двадцать семь, двадцать девять… какая блядская разница? Всё равно молодой. К тому же мне его тёлку жалко, да и спиногрыза… А вот некоторые старпёры… — Пенни сделал гневный жест в сторону группы пенсионеров, игравших в домино в углу бара, — которые уже своё пожили, все живут и ни хуя им не делается! Ни хуя! Только стонут, суки, а сами здоровые как лоси. А вот Гранти никогда не стонал. Отличный был мужик, такого нечасто встретишь.

Тут он заметил троих молодых парней, известных как Кочерыжка, Томми и Гроза Ринга, которые сидели в дальнем углу паба.

— Смотри-ка, сраные торчки, приятели братца моего дружбана Билли! Скоро все сдохнут от СПИДа. Губят себя наркотой. Так им, блядям, и надо. Вот Гранти ценил жизнь, невъебенно ценил. А эти ублюдки прожигают её почем зря!

Пенни бросил на компанию испепеляющий взгляд, но парни были слишком поглощены своей беседой, чтобы заметить его.