Плохая терапия. Почему дети не взрослеют

Глава 9

. Дорога, проложенная нежными родителями

Мы с младшим братом были "детьми на побегушках", то есть школьный автобус каждый день высаживал нас в 15:45 в одном квартале от нашего дома в пригороде Мэриленда. Мы входили в пустой дом, тихий и темный поздним вечером, и включали телевизор, чтобы составить компанию. В четыре часа дня начинался "Бэтмен: анимационный сериал", затем "Спасенные звонком". Если мы были голодны, мы закладывали в микроволновку еду из "Здорового выбора" или разогревали равиоли из банки Chef Boyardee. Иногда мы делали домашнее задание. Чаще - нет (никто не проверял).

Никто из наших соседей или друзей не считал нас обделенными или обделенными. Наши родители были адвокатами. Мама задерживалась на работе как минимум до пяти вечера, а иногда и гораздо позже. У нас был рабочий телефон на случай непредвиденных обстоятельств. Одиночество и скука терзали наши сердца и умы. Большинство детей в квартале были в той же лодке. Некоторые из них попадали в неприятности: экспериментировали в сексуальном плане, курили сигареты, пробивали дыры в изоляции строящегося дома. (Ладно, в последнем случае это касается и меня).

Родители моего поколения разводились чаще, чем когда-либо в Америке.Взрослые часто вели себя так, будто это лучший исход для всех. Они говорили, что дети счастливы видеть своих родителей, удовлетворенных новыми отношениями. Но дети, пришедшие на урок математики без учебника, потому что оставили его у отца и не увидели до субботы, не казались счастливее оттого, что их отец начал новую, лучшую жизнь. Они были просто детьми без нужного учебника.

Для многих представителей моего поколения подростковый возраст стал испытанием. Достигнув совершеннолетия, миллионы из нас отправились на лечение. У нас появились собственные дети, мы приобрели стопки книг по воспитанию детей, большинство из которых были написаны психиатрами, и начали переоценивать свое детство.

Разве цветы не должны распускаться в сахарной пудре?

В детстве нас всех шлепали, но теперь нам вдруг стало стыдно, и это стало казаться жестоким обращением. На нас всех кричали и наказывали, когда мы разговаривали или вели себя неподобающе, но теперь это казалось нам недопустимым. Большинство из нас возвращались домой после школы в пустые дома. Но, оглядываясь назад, можно сказать, что такой уровень пренебрежения к детям заслуживает посещения службы опеки. Наши родители посещали лишь немногие наши футбольные матчи; но если мы пропускали даже детские тренировки, то чувствовали себя так, словно бросили их в Порт-Авторитете.

То, что подавляющее большинство из нас в итоге оказались в неплохой форме - женились, завели и сохранили друзей, устроились на работу и создали жизнь, в которой другие зависели от нас, потому что могли, - несло в себе оттенок тупого везения. Мы полагали, что, несмотря на ужасно некрутую манеру воспитания детей нашими родителями, у нас все получилось. Мы решили, что нам было бы гораздо лучше, если бы родители были более мягкими и более вовлеченными.

С нашими собственными детьми мы говорили мягким голосом, встречались с ними на уровне глаз и постоянно спрашивали, что они думают по этому поводу. Казалось бы, все очевидно: как вырастить мягких и спокойных детей? С помощью мягкого и спокойного воспитания. Мы постоянно предлагали нашим детям высказать свое мнение по поводу всех решений, которые мы принимали для них. Мы просили наших детей высказать свое мнение о том, как мы работаем.

Лихорадочная неуверенность современных родителей впервые заявила о себе, когда я записала своих четырехлетних мальчиков-близнецов на уроки фортепиано. Раз в неделю в наш дом в Западном Лос-Анджелесе приходила эмигрантка из Советского Союза, от которой исходил аромат русского стоицизма и дорогих духов. За одно получасовое занятие она учила моих мальчиков сидеть прямо и находить среднее "си".

Мальчики учились повторять "Every Good Boy Does Fine" и "All Cows Eat Grass", пока их пальцы выводили линии и пробелы на увеличенном варианте рояля. Постепенно они научились выстукивать очень простые и приятные мелодии. Она была довольна. Я был в замешательстве.

"Это было ваше решение начать обучение мальчиков игре на фортепиано или их?" - спрашивали другие мамы.

"И то, и другое, - солгала я.

Этот вопрос не отпугнул меня, но встревожил. Я стал регулярно проверять своих мальчиков, чтобы убедиться, что они "все еще любят фортепиано". Затем я заверил русскую учительницу фортепиано, что они по-прежнему готовы к ее занятиям.

Наконец она подняла на меня глаза. "Вы должны прекратить это. Иногда им нравится пианино, иногда нет. Это нормально. Перестаньте спрашивать".

Откуда у меня взялась идея, что в каждый момент своей жизни мои мальчики должны быть с радостью заняты? Почему я была так неуверенна в себе? В детстве я терпела всевозможные уроки и спортивные команды; с некоторыми я завязывала, большинство бросала. Ни один из моих родителей не спал, размышляя о том, в каком возрасте мне лучше начать танцевать чечетку. Никто не следил за моим постоянным желанием стать следующим Боянглсом.

Мое поколение решило, что идеальный родитель никогда не был суровым, отстраненным или даже особенно естественным. Идеальный родитель появляется благодаря обучению и постоянной практике. Все родители стали психологами-любителями, а каждый психолог - даже бездетный - стал экспертом по воспитанию детей. Родители стали меньше походить на родителей - в традиционном, американском понимании - и больше на терапевтов. "Сэмми, я вижу, что ты расстроен. Есть ли способ выразить свое разочарование, не кусая сестру?"

Нам и в голову не приходило, что "безусловное позитивное отношение" и глубокое слушание могут быть осуществимы психотерапевтом в течение одного пятидесятиминутного сеанса в неделю, но чуть менее осуществимы для родителей, взаимодействующих с детьми десятки тысяч часов, в бесконечно разнообразных обстоятельствах, в течение многих лет.

Боже, как мы устали. Вот как мы узнали, что стали отличными родителями: мы достигли пятого уровня изнеможения. Мамы проводили с детьми на 50 процентов больше времени, чем в 1960-е годы, а папы - в два раза больше. Должно быть, мы лучше справляемся с работой.

И все же по объективным меркам это было не так. Мы заменили один набор проблем на другой. Все, что мы делали, казалось таким добродетельным. Все, что мы производили, казалось таким сломанным.

Когда их спрашивали, наши дети говорили, что они несчастны. Наши дети не хотели выходить из своих комнат. Наши дети не ходили на свидания. Наши дети переехали домой и остались. Они не хотели жениться или заводить детей. Наши дети принимали четыре или шесть различных психотропных препаратов. Ни одно из них не помогло им почувствовать себя лучше. Ни одно из них не помогло им почувствовать хоть что-то.

Мы совершенно искренне (и совершенно бездоказательно) полагали, что более мягкое воспитание может привести только к процветанию детей. Разве цветы не должны распускаться в сахарной пудре?

Оказывается, лучше всего они растут в грязи.

"Knock It Off, Shake It Off"

Когда-то в Америке существовал более мужественный стиль воспитания детей. Это стиль, традиционно занимаемый папой (хотя, правда, я видел, как женщины применяют его с большим успехом). Этот стиль я назвал "отвяжись, отряхнись" parenting. Тот, который отвечает на межличностные конфликты детей словами "Разберитесь сами", а на промахи детей - "Будете жить". Любящий, но твердый настойчивый призыв к маленьким детям вернуться на лошадь и продолжить путь.

"Завязывай с этим" не было достаточным средством против всех проступков. Но в основном она возлагала на детей обязанность понять, что не так в их поведении, и прекратить его. "Перестань" не объяснял слишком подробно: Он наделял детей здравым смыслом или подталкивал их к его развитию. У правил были исключения и обходные пути, но "завязывай" сигнализировало о нежелании родителей в них вникать. Каждый ребенок, надеющийся удержаться на работе, не превращая себя в ужасную (и одноразовую) обузу для работодателя, должен был овладеть этим искусством следования простым инструкциям без семисот отнимающих время последующих вопросов. "Завязывай" означало: ты умный ребенок, разберись сам. Но также: Ты можешь.

"Отряхнуться", конечно, не помогало при самых тяжелых травмах, но это и не было его целью. (Никто, кроме садистов, не думал, что ребенок сможет бегать на сломанной ноге). И она редко действовала в одиночку: другой родитель, более мягкий, часто смягчал ее удар. Но "Отряхнись" отлично справлялась с ролью медсестры по сортировке мелких душевных болей и травм, доказывая детям, что боль, страх или возможность неудачи не должны их одолевать. "Встряхнитесь" обеспечил свой собственный вид жесткой любви и эмоциональной подпитки. Она учила детей идти в мир с надеждой, не обращая внимания на опасность, которую циник может назвать наивностью. Другие называют это мужеством.

В последнем поколении все следы жесткой любви и воспитания по правилам были вытеснены более эмпатичным стилем, который когда-то ассоциировался с матерями. Большинству отцов недвусмысленно сказали - или заставили почувствовать, - что подход, которого придерживались их собственные отцы, был неправильным, а их родные инстинкты - не руководство к действию.

Но даже мама сегодня не главная - не совсем. Доказательством тому служит количество книг, которые она должна прочитать, чтобы убедиться в своей компетентности как матери. Она может не доверять инстинктам мужа в отношении детей, но свои она считает лишь немногим лучше. А методы ее родителей? Устаревшие, как "Желтые страницы". В отличие от большинства экспертов, ее родители вырастили нескольких детей, которые сумели стать самостоятельными, способными и надежными гражданами. Но ее родители исправляли и наказывали в процессе воспитания детей, поэтому мама с самого начала отбросила большинство их примеров. Вместо них она использует фразы, позаимствованные у своего психотерапевта. ("Почему бы нам не попробовать сделать несколько вдохов вместе, Харпер?")

Возможно, у маминого психотерапевта не было ни одной стабильной романтической связи, и она воспитывала не более одного собственного ребенка. (Но ее психотерапевт знает все о психическом здоровье. Поэтому она должна знать о воспитании детей больше, чем люди, которые действительно этим занимались. Это все равно что просить совета у биолога о том, как заниматься любовью.

На протяжении как минимум целого поколения мама не дает своим детям спасения от шарлатанства велнес-культуры, и уж точно не является оплотом против него. Она - эрзац-терапевт, практикующий плохую терапию на детях, чьи эмоции становятся все более неуправляемыми, чье поведение ускользает от ловушек, расставленных ее задетыми вопросами. Когда у нее не остается терпения, она смотрит на своего отпрыска проницательным взглядом и снижает свою оценку: У Мэдди серьезные проблемы и она нуждается в большой дополнительной поддержке.

Синдром забитой мамочки

В сентябре 2021 года я присутствовал на ужине пяти семейных пар, все они были молодыми и принадлежали к высшему среднему классу, жителям богатого района Западного Лос-Анджелеса. Один из отцов, назову его Аланом, с волнением рассказывал о родительской неудаче, свидетелем которой его жена стала на детской площадке. Молодая обеспеченная мать боролась с непокорным шестилетним сыном. "Пожалуйста, будь хорошим мальчиком", - сказала женщина своему сыну. "Если ты будешь вести себя хорошо хотя бы пять минут, когда мы вернемся домой, я разрешу тебе делать все, что ты захочешь. Чего ты хочешь?"