За будущее!

23. ТЕНИ ПРОШЛОГО

НАМ, ЦАРЯМ…

34.01.0130, снова дома!

А когда вернулись в Серый Камень, первое, что меня удивило — слоны. Весь гостевой выпас у западных ворот был забит слонами. Там даже белые были! У нас и серые-то редкость, честно вам скажу. Я бы с гораздо меньшим удивлением восприняла караван мамонтов. А что? Якутские, с северного портала, приспособились, приручают. Умные, говорят, не хуже наших носорогов.

Ну вот. А это столпотворение больше напоминало массовку к какому-нибудь условно-индийскому фильму. Всё кричаще-восточное: много слонов, много народа, очевидно ранжированного по кастам, много ковров, много бус. Точки эти на лбах. Ярко, пряно и показательно роскошно, только что массовых танцев не наблюдается. Мне бы полюбопытствовать, а вот что-то заскребло неприятненько…

Не успели мы на родные кроватки упасть да ножки с отдыха вытянуть, как явился секретарь. А, нет! Два секретаря! Мой и Вовин. Одни из, если по-честному. Такой вал информации уже идёт, на одного сотрудника всё валить — как-то уж совсем бесчеловечно. Так что у меня секретаря четыре, а у Вовки целых семь, по разным направлениям. Работают они командами, так что ходят к нам не паровозами, а вот так: засылают одного, вроде как дежурного.

В общем, мы поняли, что отдыха после недельного отдыха нам, царям, не полагается — разве что молоко бесплатно за вредность* — и расползлись по углам кабинета.

*Было в советские времена такое.

На вредных производствах людям давали молоко.

Ну, плюсом к зарплате.

Об этом ещё очень выразительно

товарищ Бунша говорил, из фильма

«Иван Васильевич меняет профессию».

Не успел мой секретарь Юра свои папки разложить, как Вова громко спросил:

— Кто такая? — и снова меня что-то царапнуло.

Велев Юре пока располагаться, я пошла к мужниному столу.

— Вот, — протянул он мне свиток.

Свиток???

Реально, сделано было под старину. Чуть ли не на пергамене, с сургучной печатью. Внутри цветасто и многоглаголиво значилось, что некая Буркинати Махаран Джейн жаждет видеть нашего барона по неотложному и очень важному делу.

Тревожный колокольчик зазвенел во весь голос. Вовка, внимательно следивший за моим выражением, понял без вопросов. За сто с хвостом лет наловчишься, поди! Хлопнул по столу рукой:

— А ну, зовите эту Буркина-Фасо. Сразу разберёмся, что за дела важные. А ты, — это уже мне, — не уходи. Посмотришь.

Не знаю, насколько важным и неотложным у индийской дамы было дело, но два часа мы совершенно спокойно разбирали накопившиеся за неделю вопросы. Потом в дверь стукнулись:

— Господин барон, явилась эта Махаранья!

Вова встал.

— Через пять минут проведите её в малый приёмный зал. Пойдём, дорогая.

Я привычно устроилась на боковом кресле, с которого удобно было сканировать посетителей — на предмет злобных умыслов и всякого такого. Но когда дамочка вошла, звякая не менее чем двумя килограммами золота в виде самых разнообразных финтифлюшек, единственная мысль, которая осталась с удивлением крутиться в моей голове, была: «Едрид-мадрид! Сто лет! Явилась!»

Ладно, не сто. Девяносто, хрен редьки не слаще. С*ка, день в день!

А потом я подумала: а она ведь совсем не изменилась. Да и, собсно, с чего бы? Вот высокомерным выражением лица стала ещё больше походить на мать…

ПОЧТИ СТО ЛЕТ НАЗАД

О том, что бывшая Вовина жена со своим новым сюпрюгом и детьми решили пойти в новый мир, он узнал не просто так. Богов просил, чтобы дали ему знать. Просил упорно. Втайне от меня. И таки выпросил.

Год сороковой от начала Новой Земли. Кончается май.

Я тогда была сильно занята — Анютке едва две недели сравнялось, и после девятилетнего перерыва младенец захватил меня на всю катушку. Короче, упустила я как-то всю эту ситуацию.

А Вова получил сигнал, облачился в тяжёлый доспех и ушёл…

Не знаю, на что они надеялись. По-любому ведь должны же были хоть что-то слышать о нас. Ну допустим… новости читать, я не знаю. Или не думали? Странная там семейка, могли и не сложить два плюс два. А, может, и проскочить в толпе рассчитывали. Ну, в самом деле, не стои́т же барон на переправе, лично пошлину не собирает. С чего бы вдруг по-иному развернуться?

Вот и никто не ожидал.

34.01 (мая).0040, Серый Камень

Торговый караван с десятком присоединившихся к нему переселенческих фургонов шёл сквозь южный обходной туннель Серого Камня. Меджид-караванщик, двадцать лет провожавший по этому пути людей и грузы, показывал вокруг с гордостью, словно сам участвовал в строительстве:

— См а три, Юсуф! Гномы маладцы, да! Такая работа! Пра-асторно, удобно. Если не рассчитал и в бури в дороге оказался — четыре больших каравана здесь могут укрыться! Тепло, сухо — атвичаю*. С той стороны у входа источник видел, да?

*Можно, я больше не буду издеваться над словами?

Просто представьте себе характерный акцент))

— Ага, — кивнул племянник, первый раз отправившийся в большой торговый путь.

— С этой стороны второй есть. Надо — пей. Чистая, хорошая вода. Бесплатно, понял да?

— А это зачем? — парень ткнул пальцем в одну из стен, на которой красовалась большая, нарисованная прямиком на поверхности картина. Закат, лошади.

— Культура! — назидательно поднял палец дядька. Восхищение в его голосе было понятно. Новый мир пока не мог похвастаться большим количеством масштабных сооружений, и Серый Камень, со всеми его башнями, мостами, гладкими крепостными стенами и такими вот обходными туннелями представлял из себя нечто вроде садов Семирамиды, египетских пирамид и Тадж-Махала в одном лице.

— Красиво, — согласился Юсуф.

— Там подальше что будет, ц-ц! Вон, видать уже!

Караван затормозил — каждому хотелось посмотреть на этакую диковинку, даже тем, кто уже не один десяток раз проходил мимо. В нише стены виднелся нарисованный, но живой сад! Покачивались листья и цветы, летали птицы. И они пели! И вода журчала в маленьком фонтанчике.

Юсуф сполз с коня и остановился напротив картины, разинув рот.

Дядька, явно довольный произведённым эффектом, встал рядом.

— Ну, говорил я тебе — чудо, э! И источник — вот он.

— Так он же нарисованный!

Меджид усмехнулся:

— Смотри.

Рядом с картиной стояло пристёгнутое на длинную цепочку ведро. Дядька взял его и прислонил к незаметной до этой манипуляции вмятине в стене. Специальное ведро! — догадался Юсуф. И тут прямо из картины потекла вода!

Караванщики довольно захохотали, столпились вокруг с кружками.

— Обычай! — пояснил дядька. — Всегда тут пьём. Где ещё волшебной воды попробуешь, э?

Позади раздался резкий недовольный голос:

— Ну что такое, почему опять стоим? Сколько можно, доедем мы когда-нибудь или нет⁈ Сходи спроси, что там?

Меджид тяжко вздохнул и слегка прикрыл глаза.

— Как же мне надоела эта самка собаки, а! Зачем я их взял? Полдня прошло, а она уже всему каравану мозги проковыряла…

И снова Юсуф подивился дядиной выдержке. Он глотнул из стаканчика и лицо его стало спокойным и твёрдым. Повернулся к переселенцу.

Высокий мужик с рыхлым одутловатым лицом переминался с ноги на ногу:

— Э-э-э… жена спрашивает… мнэ-э-э… когда поедем?

— Стоянка три минуты, уважаемый, — Меджид был ниже ростом, но Юсуфу показалось, что он смотрит на мужика сверху вниз. — И постарайтесь, чтобы ваша женщина не причиняла неудобств другим участникам каравана своими криками, иначе я буду вынужден расторгнуть договор сопровождения.

На самом деле караванщик уже принял решение. Месяц идти в такой компании — это ж сдохнуть можно. Он слегка поморщился. Сейчас этот рохля пожалуется своей жёнушке. Через минуту она прибежит скандалить лично. Ещё минут десять она будет орать, пока не выдохнется, а потом он развернёт договор и ткнёт пальцем в пункт, исчерпывающе описывающий условия разрыва контракта*.

*Умная фраза,

когда беловоронский законник её говорил,

Меджид постарался запомнить.

А потом всё! Он избавится от этого бешеного соседства, слава богам!

Меджид не успел обрадоваться такому славному стечению обстоятельств, как разом произошло несколько вещей. Где-то вдалеке грохнули решётки, запирающие выходы из тоннеля. Над головами, громом среди ясного неба, синхронно стукнуло множество открывающихся люков. И стало нестерпимо светло. А из-за толпы выскочил его главный помощник, Фарух, с огромными, в пол-лица, глазами:

— Там барон в полном доспехе!

Множество мыслей одновременно промелькнуло в голове Меджида. Он оглядел окруживших его побледневших товарищей.

— Кто за собой что знает? Лучше сразу говорите! Кто покается, у того есть шанс…

Все дружно замотали головами, отнекиваясь — мол, да они бы никогда, дурных нет.

Всё легче! Кто-то из чужих, вновь пришлых? Эти не скажут… Да и бог с ним, баронесса всё равно правду увидит!

И тут его пронзило… баронесса! Он схватил Фаруха за плечо:

— А баронесса там⁈ С бароном⁈

Фарух испуганно помотал головой:

— Барон один. Вашше один.

Ай-яй-яй-яй!!! Вот сейчас бы сматериться, да матушка с детства по губам шлёпала, отучила накрепко… Барон один бывает, только если всё ясно и будет рубилово… Ай-яй-яй, помогайте, боги!

Меджид сунул стаканчик с волшебной водой в руки племянника и заторопился в голову каравана, ощущая спиной отчаянные взгляды своих людей.

Никогда, никогда за двадцать лет такого не было… Ох, выносите, боги…

Он протолкался вперёд, к чёрной, закованной в сталь неподвижной фигуре:

— Что-то случилось, господин барон?

Пару секунд стояла тишина, и караванщика кольнул страх, что барон так и не удостоит его ответа, но тут шлем чуть развернулся к нему:

— Сегодня в твоём караване идёт то, что было отнято у меня.

От облегчения Меджид едва не завопил:

— Хвала небесам, господин мой! Скажи нам, что это, и мы вернём тебе твоё с радостью! Да свершится справедливость!

Снова двухсекундная пауза.

— Это люди.

Меджид прищурился. То, что в этом мире один человек мог предъявить права на владение другим человеком, давно уже стало обыденностью. Люди — это даже проще.

— Назови имена, мой господин. И, не прогневайся на меня за дерзость, ты можешь поклясться именем любого из восьми, что эти люди были отняты у тебя? Я должен сказать своим людям… и всем, кто будет спрашивать, слово истины. Во имя Вэр справедливой.

Барон кивнул.

— Клянусь именами восьми.

— Да будут благословенны боги…

Их принесли, увязанных верёвками, словно мумии. Солидные погонщики летели скачками, опасаясь, что барон устанет ждать. Позади бежала давешняя скандальная баба, мать этих двоих, и человек, которого они привыкли называть отцом. Женщина и её муж трясли кулаками за сомкнувшимися спинами провожатых, кричали, что когда-нибудь поквитаются с Белым Вороном, грозили подать на барона в суд…

Белый Ворон прошёл мимо них, как мимо грязной лужи. Позади связанными куклами караванщики тащили детей. Его бывших детей.

Да и детьми их вряд ли можно было назвать. Сыну было уже двадцать. Дочери — двадцать четыре. Сколько же они его не видели? Это у нас тут прошло четыре десятка лет, отгремела некромантская битва, случались пираты, бешеные лисы-оборотни, дикая Степь, агрессивные сектанты и разбойнички, которых мы уже утомились считать, а вот там… Там всего было меньше. И дней. И событий.