Ревизор: возвращение в СССР 17

– Смотри, я там тебе сверху еще талоны положил на дизель, не потеряй.

– Спасибо! А себе и Ионову подарки отложил?

– В пятницу, крайний день, наш будет, – ответил он и напомнил, чтобы завтра в семь я уже был готов.

– В Наро-Фоминск ехать, – сообщил он.

– Хорошо, хорошо. Спасибо, – поднял я коробку, он только открытую ладонь мне показал в ответ и уехал. Всё-таки как хорошо, что он лично подарками занимается. Ему сподручней, не для себя же старается, а для товарища лектора.

В окнах кухни и большой комнаты горел свет. Так, мои дома. Поднялся на лифте, опасаясь рассыпать подношения.

Там уже и Миша, и Марат. И Гриша. Сидят, меня ждут у меня же на кухне.

– О! Какие люди! – обрадованно завопил я с порога.

Гриша, оказывается, пришёл к семи часам вечера с малым поговорить и остался меня ждать. Галия с Маратом тоже поговорила.

– Мужики! Знаете, где я сегодня был?! – начал я.

И рассказал им про завод резинотехнических изделий. Тут уже шутки и слова не выбирались, мужской коллектив, всё можно. Ржали так, что Иван постучался узнать, что у нас тут происходит. Сказал мне тут же в рамках мужского братства, что Ксюша подначила, как подруга Галии: «Иди, проверь, чем там Пашка занимается, пока жены дома нет?».

Ну, я ей это припомню! Сказать, что ли, ей, что это моя была идея ее с Иваном познакомить, а не Галии? А Иван как зашел к нам, так и остался. И я не предлагал ему позвать Ксюшу, пусть посидит там одна, поскучает…

У нас на столе была уже и закусь, и выпивка. Я ещё проверил, что мне благодарные зрители с собой преподнесли. Ваня всё порывался чего-нибудь от себя на стол поставить, но мы его тормознули. Мне завтра опять ехать выступать. Грише на учёбу, и там у него все серьезно, нельзя с перегаром. А Марат, оказывается, только вечером приехал, будет завтра трудоустройством заниматься.

Короче, сидели мы часов до двенадцати, не меньше, мы с Мишкой бутылку вина приговорили, а Гриша и Иван – початую бутылку водки. И нам вполне хватило для создания нужной атмосферы. Никто не набрался, но веселились от души.

Марат попросился на раскладушку, сказал, что у него ноги на сложенном диване между подлокотниками не помещаются, а с раскладушки торчат и нормально. Пока постелили с Маратом раскладушку, Мишка поделился, что съездил сегодня в МИИТ и уже оставил там документы для оформления перевода.

– Приняли? Без вопросов? – поинтересовался я.

– Да, всё нормально. Обратился к твоему человеку, он подтвердил, что помнит, и меня за руку провел везде. Общежитие, правда, дадут только с начала учебного года, – виновато посмотрел он на меня.

– Ну, это обычная практика. Галия на отдыхе. Вернётся только к сентябрю. Так что, живи у меня.

– Не обременю тебя? – все еще стеснялся он.

– На то мы и друзья, чтоб друг другу помогать.

Ну а что мне из себя собаку на сене изображать? Заодно, за квартирой мне присмотрит. А то летний сезон, все в отпусках, по несколько недель дома отсутствуют, как раз, самый чёс у домушников.

– Спасибо, – выдохнул он с облегчением. – Мне бы на работу куда-то устроиться до сентября. Можешь помочь?

– Подумаю, – пообещал я.

– Пусть на завод со мной идёт, – предложил Марат. – Там и общага есть.

– Он на дневном учиться будет, – возразил я. – Ему до сентября надо денег заработать на год вперёд.

Может, в стройотряд его пристроить к нашим? У них там рук не хватает. Эх, сегодня поздно уже Лёхе звонить!

Обрисовал ему идею, назвал сумму, что ориентировочно сможет заработать. Мишка загорелся. Да что Мишка – Марат не на шутку заинтересовался.

– Реально такую сумму можно поднять до августа? – спросил он.

– Да, минимум пятьсот, а может и до семисот рублей получится.

– Слушай, а может мне, тогда, сначала, тоже в отряде этом поработать, а потом уже на ЗИЛ устраиваться?

Я подумал, и кивнул.

– Да не вопрос! Просто скажи Сатчану, что на работу хочешь выйти в конце августа, а не прямо сейчас. Все верно, на ЗИЛе ты такую сумму за полтора летних месяца и близко не заработаешь.

Во вторник перед самым выходом из дома позвонил Сандалову домой. Трубку взяла женщина. Похоже, его мать.

– Прошу прощения за ранний звонок! – сразу извинился я. – Можно Алексея позвать?

Перед Лёхой опять извинился, но он меня успокоил, что они уже не спят. Попросил его принять Мишу и Марата в отряд. Несмотря на то, что я расписал, как ударно они будут трудиться, Лёха напрягся. И тогда я предложил заплатить им за июль по фактически отработанным дням, подумав, что проблема в этом.

– А, ну, нет вопросов, – тут же согласился Лёха, правильно я угадал. – Нам люди нужны.

– Тогда я дам парням сейчас трубочку, договорись с ними сам, пожалуйста, как и где им к вам присоединяться, – попросил я Лёху и позвал Мишу и Марата к телефону, – А то я опаздываю уже.

Блин! Внизу уже Сковородка сигналит! Ёпрст! Семь утра!

Наро-Фоминск встретил нас Шёлковой фабрикой, это большое ткацко-прядильное производство. Потом была трикотажная фабрика и Домостроительный комбинат. Горком. Посетили мы и новенький мясокомбинат. Молочный завод. Хлебокомбинат.

Закончили мы свой тур по городу в военном госпитале. Думал, соберут персонал, а пришло и много народу в пижамах. То ли им лечиться скучно, то ли приказ такой получили. Хотя, тема лекции «Рост роли советской армии в обеспечении мирных условий для созидательного труда советских граждан и упрочения социализма в целом» это больше как раз по части военных, а не медработников.

– Короче, товарищи, добро должно быть с кулаками, – закончил я лекцию о геополитической обстановке в мире и её влиянии на нашу страну. – Если мы хотим жить так, как нам хочется, мы должны иметь возможность защитить своё право на этот выбор. И то, что нам всё время кто-то пытается навязать что-то своё, говорит лишь о том, что то, как мы живём, ему не нравится. Нарушает его интересы. Мешает ему командовать миром. Но это его проблемы. Не наши. Мы жили, живём, и будем жить так, как считаем нужным. А все недовольные нами пускай завидуют молча. Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет.

Но самая большая для нас опасность, если враги пойдут на нас не с мечом, а с замаскированной пропагандой. Если они начнут лезть в головы к нашим детям и с фальшивой улыбочкой говорить, что чёрное – это белое, а белое – это чёрное. То, что кажется дикостью нам с вами, для наших детей, обработанных такими добренькими просветителями из каких-нибудь гуманитарных обществ, уже не будет казаться чем-то противоестественным. А наши внуки, вообще, будут воспринимать их бред, как истину.

Они не могут победить нас в честном бою. У нас мощнейшие арсеналы ядерного оружия, и очень мощная армия. Поэтому будут пытаться уничтожить нас по-другому. В том числе воспитывая за нас наших детей. Но и не только. Очень интересен, к примеру, феномен преклонения перед всем импортным. Откуда он взялся? Кто его подпитывает? Не одни же импортные шмотки в ярких упаковках? У нас же есть масса товаров, которые те же командировочные везут в загранку, и там их охотно скупают иностранцы. Значит, не всё так прекрасно за рубежом? Но миф о «чудесной сказочной загранице» распространился с невероятной скоростью среди нашего населения. Вы посмотрите, что творится! Какая-нибудь пустая банка из-под импортного пива или бутылка из-под коньяка хранится в серванте у советского человека, как ценнейшая реликвия. Кто-нибудь обратил на это внимание? Кто-нибудь изучал этот вопрос?

Вопрос мой остался без ответа. В зале повисла тишина. Люди переглядывались, многие – со смущенной улыбкой.

– А я вам скажу честно – что натуральное, только что сваренное пиво с советского завода всяко лучше импортного пива консервированного. И полезнее, кстати. А вино и водка наши, может, и не в таких красивых бутылках, а повези их на Запад на конкурсы – тут же выиграют много медалей. Отменного они качества! Хлеб наш – нет ничего вкуснее. Кстати, во многих западных странах черного хлеба вообще в продаже нет. И я не шучу.

– Как же они без хлеба? – выкрикнул кто-то изумленно из зала.

– Да вот привыкли белый хлеб есть, и все тут. А гречка, кстати, в некоторых западных странах, только в аптеках продается. Как лекарство, потому что там много витаминов. Массово они ее не едят. А что касается соленых огурчиков или сала – часто их и вовсе нет. Вот мы любим, венгры любят, а на Западе – и то, и то что-то неведомое. Кефир вообще не найти в магазинах. Сметану – с трудом, если много времени есть.

А еще сейчас там начали активно химию использовать при производстве продуктов питания. У нас торт натуральный – а у них они кучу добавок химических класть начали. И так со всей едой экспериментируют. Колбасные заводы становятся больше на химическую фабрику похожи, чем на продовольственное предприятие.

А почему они это делают? Потому что капиталист чует свою выгоду. Химия дешевле, чем натуральные компоненты – это раз. Продукт нахимиченный хранится в несколько раз дольше натурального – это два. Наша колбаса испортится за несколько дней. Импортная, да в соответствующей упаковке, сможет и полгода пролежать. Выгодно? Конечно. А полезно тому, кто ест? Ну, это вы и сами понимаете.

Зал потрясенно молчал. Возможно, даже мне не верил. Слишком много сразу стереотипов попытался поломать.

– Благодарю за внимание, – поклонился я одной головой. – Лекция окончена.

Спорить со мной никто не пытался. Но и вопросов почему-то не задавали. Ну, я и пошёл.

– Ну, ты разошёлся сегодня! – встретил меня Сковородка с недовольным видом.

– В смысле? – посмотрел я на него удивлённо. – Что я неправильно сказал? Что у нас в стране культ всего западного?

– Ну, ты святое-то не трожь, – смущённо улыбнулся он.