Тёмный: Повелитель

Пролог

Я сидела в опустевшем кабинете Рэя и читала.

Вообще-то я не должна была здесь находиться. Я была лишь стажёром имперской разведки, мой наставник был арестован, и мне следовало сейчас смирно лежать в общей спальне, как и другим студенткам Второй Академии.

Но вместо этого я при свете настольного артефакта сидела над древним томом из имперских архивов, пытаясь найти хоть один намёк, что древние сидды-драконы знали о руне бессмертия. Безуспешно.

Зачем вообще я этим занималась? Рэй наверняка досконально изучил архивы до меня.

Но я не знала, что ещё делать, и чувство растерянности и беспомощности меня убивало. Поэтому, оставшись его заместительницей, я делала всё, чтобы хоть как-то продолжать дела. Проверила всё отделение на следящие артефакты с помощью Шаеса, навела тщательный порядок в кабинете Рэя и в остальных залах, заново активировала Хата и потребовала, чтобы голем дал мне доступ в комнаты Рэя…

…В спальне Рэя всё было перевёрнуто вверх дном. Сцепив зубы, я прибралась и там. С Берном я старалась не пересекаться, ведь именно его свидетельство, что Рэй утаил от имперской разведки важнейшие артефакты, упекло моего упрямого наставника под арест. Впрочем, был ли у Берна выбор? Солгать новому главе разведки ради принца-предателя, который даже не был ему близким другом? Рискнуть головой?

Я вздохнула, потирая виски. И тут из зала раздалось тихое шипение.

Я замерла. Я знала этот звук. Именно так включался артефакт дальней связи, но это было невозможно. Нельзя активировать пьедестал без подтверждающего сигнала отсюда, а я была здесь одна!

Я опрометью бросилась из кабинета.

В полутёмном зале было совершенно пусто. Дежурила одна я, и не было ни одного агента, способного активировать артефакт. Но тем не менее внутри статуи-пьедестала клубился туман, обрисовывая безликую фигуру. Некий таинственный незнакомец играючи сломал защиту имперской разведки… и сейчас он был передо мной.

Я глубоко вздохнула и выдохнула, успокаивая дыхание. Я не покажу пришельцу своего страха.

— Итак, вы смогли взломать артефакт дальней связи и скрыть ваше лицо, кем бы вы ни были, — произнесла я. — Что вам нужно?

Короткий тихий смех.

— У бывшего главы разведки есть некоторые трюки в рукаве, знаешь ли.

Искажённый голос. Чужой. Но такие знакомые слова.

— Отец? — прошептала я.

— Гриссёнок, — голос отца смягчился. — Ты одна, как я вижу?

— Да. По твоей милости, — я подбавила в голос горечи. — Рэй арестован, а меня вот-вот вышибут из разведки следом за ним.

— По моей милости?

— А по чьей же ещё?

Я скрестила руки на груди, глядя на туманный силуэт того, кто некогда был Маркусом Рише. Мой бессмертный отец, проживший десятки жизней, владеющий таинственной руной-татуировкой, позволяющей перемещаться из разума в разум.

…Когда мне было десять, мой отец внезапно изменился. Он будто вдруг заметил, что я существую, и начал разговаривать со мной, рассказывать необыкновенные вещи, тренировать, учить… обращаться со мной, как с любимой дочерью, а не как с пустышкой, родившейся в правящем доме без дара.

Я любила его. Очень. Больше всех на свете.

Три года спустя он погиб во время дворцового переворота.

Я оплакивала его. А потом встретила Рэя, бывшего принца великой династии и агента имперской разведки, который рассказал мне, что мой отец не погиб. Что тело Маркуса Рише было для него лишь временным вместилищем, а теперь он захватил другое тело.

Имперская разведка охотилась за отцом, чтобы любыми средствами вытащить из него тайну бессмертия. Рэй мечтал отомстить ему за безумие своего отца и смерть брата.

А я… я, кажется, хотела его спасти.

— Ты хочешь сказать, что ты — не леди Алетта? — произнесла я вслух. — Что вовсе не ты перетряхнул имперскую разведку, подстроил самоубийство её главы и подбил лорда Джавуса на то, чтобы арестовать Рэя, дабы отобрать украденные у тебя артефакты?

— Нет, — невозмутимо произнёс мой отец. — А ты ждала другого ответа?

Я коротко рассмеялась.

— Ну конечно же. Но если ты — не она, как ты тогда узнал, что я служу в имперской разведке?

Тихий смешок.

— Возможно, потому, что я сам в ней служу? А может быть, возглавляю её? Ты никогда не думала, что это забавная игра — видеть в каждом из своих собеседников меня?

— Нет, — прошептала я. — Совсем не забавная.

— Порой я бы и сам хотел ей насладиться, — с неожиданной грустью произнёс отец. — Гулять по улицам в поисках другого бессмертного и однажды его найти. Друга, который не покинет меня через пару десятков лет. Кого-то, кто знал бы меня так, как знаешь ты. Увы, свою тайну я ценю куда больше и делить её с кем-то не собираюсь.

— То есть ты всё-таки убьёшь меня и Рэя? Ведь мы почти догадались, кто ты.

Ещё один смешок.

— Кто из нас двоих в итоге тебя убьёт — это отдельный вопрос. Возможно, ответ тебя удивит.

Я вздохнула. К моему большому сожалению, отец был прав. Если я твёрдо встану на сторону отца и предам Рэя и империю, мне конец. А если отец сочтёт меня помехой и угрозой, я тем более мертва. Впрочем, я с самого начала знала, что агенты имперской разведки редко доживают до старости.

Наступила тишина. Я подошла к креслу и села. Раз уж говорить с призраком, так в удобной обстановке.

— Почему на твоём мёртвом теле не нашли руну бессмертия? — спросила я. — И почему её не было видно, когда ты был жив?

— Руна проявляется лишь тогда, когда ты готов к переносу, а после переноса исчезает со старого тела навсегда. Ещё она видна, когда ты упражняешься, готовясь занять новое тело. Ты ведь держала в руках книгу с медитативными упражнениями, которую украл у меня Рэй?

— Стало быть, Рэй был прав, когда спрятал эту книгу. Секрет твоего бессмертия.

— Лишь часть моей тайны, и не самая важная. Но я желаю вернуть эту книгу. Передай Рэю, что он совершает ошибку, пряча её.

— Если Рэй вернёт её, книга попадёт к леди Алетте, — заметила я. — А ты — не она, по твоим же словам.

— Поверь, я найду способ её забрать, как и артефакт. Он тоже мне нужен.

— Артефакт из гробницы? Для чего он тебе?

Тот, кто был моим отцом, молчал, и я вдруг поняла, что мне не стоит копать дальше. Не стоит выведывать его секреты, ведь мне нужно совсем не это. Моя цель — сблизиться с отцом, а для этого нужно задавать совсем другие вопросы.

— Расскажи мне, каково это? — тихо спросила я. — Быть бессмертным? Ведь тебе одиноко, я знаю. Ты не можешь забрать никого из прошлой жизни в эту, новую. Они проходят мимо тебя на улице, а ты даже не можешь им улыбнуться.

Отец долго молчал.

— Я тебя разочарую, — наконец сказал он.

— Разочаровывай, — просто сказала я. — Я здесь, чтобы выслушать тебя, а не чтобы одобрять или осуждать.

Он тихо засмеялся:

— Кажется, я понимаю, почему Рэй взял тебя в стажёры. У тебя есть навыки, гриссёнок, и ты не забыла мои уроки. Но я и впрямь тебя разочарую, потому что я не думаю о своих прошлых семьях и друзьях. Вообще. Мне бывает забавно менять жизнь того, в чьём теле я оказался, по-новому относиться к его близким, выбирать привязанности и антипатии… но эта игра потеряла прелесть и новизну.

— Почему?

— Я скоро сойду с ума, — просто сказал отец. — Вот-вот начнётся сумрак. Он уже начинается. Несколько раз я терял целые куски памяти… месяцы, если не годы. С каждой инкарнацией что-то меняется. Лорд-хранитель Академии говорил тебе, что пытается сделать так, чтобы мы не сходили с ума после третьей руны-татуировки?

— Да, — тихо сказала я.

— Я надеюсь, ему это удастся. Мой разум набирает от татуировок всё больше веса с каждым перевоплощением. Лишь слабое эхо от каждой руны, иначе я давно бы обезумел. Но этого достаточно, чтобы начать считать дни.

— Дни? Не годы?

— Я называю каждую свою инкарнацию днём.

Я вздрогнула от этой простой фразы. Для меня моя жизнь была единственным временем, которым я располагала. Для отца же каждая жизнь была лишь очередным восходом солнца.

— Сколько раз ты уже сменил тело? — тихо спросила я.

— Неважно, гриссёнок. Важно то, что я подошёл к важному рубежу. Если я не приму решительные меры очень скоро, я начну терять себя по-настоящему. — Его лицо стало жёстким. — И я знаю, что я должен сделать.

— Что?

Он не ответил.

Я встала с кресла и медленно приблизилась к статуе. Подошла вплотную — и положила руку на тёплое стекло.

— Ты боишься постареть и потерять память больше всего на свете, — прошептала я. — А сменить тело ты боишься ещё больше. Ты в ловушке, да? И ты не хочешь умирать.

Сердце сжалось. Я говорила эти слова для отца, но меня вдруг ударило осознанием, что на самом деле я произносила их для себя. Я — агент имперской разведки, но ещё я — его дочь. И мне нужно понять, на чьей я стороне. На стороне Рэя, который предал отца и брата во имя долга? Или на стороне отца, моей единственной семьи, того, кого я любила?

Рэй когда-то говорил, что имперский агент врёт как дышит. Вот только сейчас главное моё оружие — искренность. Какая ирония, правда?

— Знаешь, мне ведь только что сделали первую татуировку, — неожиданно для себя произнесла я, глядя прямо призраку в глаза. — Руну скорости. Такую же, как у тебя. Леди Алетта знает, но я не знаю, знаешь ли ты.

— Знаю, гриссёнок. Я даже знаю твоего татуировщика. Я ждал, пока ты сама об этом заговоришь.

Мы глядели друг другу в глаза. Я — в искажённое призрачное лицо отца, а он — в моё, настоящее, бледное и взволнованное.

И в единственную золотую искру, что поблёскивала в моём левом глазу возле зрачка. После того как тебе ставят первую руну, твоё тело бурлит, наполненное энергией, и её следы зачастую отражаются в радужке. Ненадолго… но сейчас я была немного похожа на Рэя.

— Я не была уверена, говорить ли тебе об этом, — произнесла я. — Признаться, в последнее время я не уверена ни в чём. Но с тех пор как я узнала от Рэя, что ты жив, во мне зреет одно-единственное чувство. Мысль, инстинкт — называй это как угодно. Что, если я продолжу быть всего лишь стажёром имперской разведки, тенью Рэя, его безропотной исполнительницей, если буду ловить тебя вместе с ним и молчать, я потеряю что-то неизъяснимо ценное. Потеряю чудо. И никогда себе этого не прощу.

— Почему ты приняла руну скорости, Фаэль? — неожиданно мягко спросил отец.

Он так редко называл меня по имени. Так редко.

— Чтобы показать тебе, чего я хочу, — просто сказала я. — Сказать, что мне мало быть студенткой Второй Академии, мало быть даже агентом империи. Я хочу чуда. Хочу быть рядом с тобой, как пять лет назад. Только в этот раз — по-настоящему.

Молчание.

— Я не говорил тебе, что у тебя есть выбор, — наконец ровным голосом произнёс отец. — И не приглашал тебя встать на мою сторону. В гробнице я всего лишь предупредил вас двоих, что вам не стоит меня преследовать.

— Знаю, — просто сказала я. — Я стою здесь и ничего от тебя не требую. Не убеждаю, не взываю к твоим лучшим чувствам, не напоминаю, что я твоя дочь… хотя сейчас я именно это и делаю, да?

Отец тихо засмеялся:

— Пожалуй.

— Но я хочу узнать тебя, — тихо сказала я. — Настоящего Маркуса Рише. Настоящего… тебя. Скажи, что ты этого не хочешь.