Происхождение имён рек и озер

В тюркских языках, кроме якутского, слова алтын, алтун, алдын и др. обозначают «золото» [Севортян, 1974, т. 1]. Древняя форма, реконструируемая для этих слов, — алтун — зафиксирована в тюркских рунических памятниках. Якутское слово алтан (возможно, заимствованное из монгольского) по говорам не изменяет своей формы, обозначая либо «медь», либо «красный цвет» [Диалектологический словарь якутского языка, 1976], что вполне согласуется с этимологией этого древнетюркского, слова: алтун из ал «алый» и тун (тон) «медь», т. е. «красная медь» (значит, медь стала известна тюркам, как, видимо, и почти всем народам мира, раньше, чем золото).

В монгольских диалектах золото называется алт или алтан, в бурятском языке — алтан. Если считать, что название Алдан не было искажено в русской передаче, то мог ли какой-нибудь из тюркских или монгольских языков быть источником этого гидронима? Думается, что нет, и вот почему.

В отношении состава гласных («а» в обоих слогах) источником названия Алдан могли быть монгольский, бурятский и якутский. Более показателен согласный «д» в середине слова Алдан. В тюркских и монгольских словах, обозначающих золото, «д» встречается только в тувинском и чувашском языках, а также в тофаларском. В тувинском языке в положении между гласными и после «л» на месте общетюркского «т» возможен только звонкий согласный «д» [Щербак, 1970]; его появление могло быть связано с влиянием языкового субстрата — самодийских языков. Что касается языка тофаларов (или карагасов), то это единственный из тюркских языков, в котором форма слова алдан полностью совпадает с названием реки. Первоначально тофаларский язык, видимо, представлял собой диалект тувинского языка; для тофаларского языка озвончение «т» в позиции между гласными характерно так же, как и для тувинского.

В якутском языке, вообще говоря, общетюркская вариантность д/т в середине слова существует. Однако озвончение «т» происходит лишь между гласными; в положении же между согласным «л» и гласными «т» остается глухим [Щербак, 1970]. Вообще сочетание «лд» для якутского языка нехарактерно. Лишь в современном якутском языке под влиянием русского, эвенкийского и эвенского языков появились новые сочетания согласных, которые раньше считались необычными, в том числе стали произносить названия рек Алдан и Амга вместо традиционных якутских Аллан и Амма [Барашков, 1970].

Таким образом, слово алтан — «золото» (или «медь») не могло, по всей вероятности, стать основой гидронима Алдан, если речь идет о том, что Алдан получил свое название от носителей какого-либо из тюркских или монгольских языков. Тувинские и тофаларские данные не могут, на наш взгляд, существенно изменить картину. Озвончение «т» в слове алтан для этих языков — позднее диалектное явление, связанное с влиянием самодийского субстрата. Тувинцы и тофалары, а также самодийские народы никогда, по-видимому, не заходили севернее или восточнее Иркутской области. Что касается курыкан — предполагаемых предков якутов, то они, скорее всего, не смешивались с самодийцами, живя в стороне от них, в Прибайкалье, по крайней мере с VI в. Позже они продвинулись в бассейн Лены и постоянно находились в тесном контакте с монголоязычными и тунгусоязычными народами. Думается, что из всех тюркских и монгольских народов к проблеме Алдана имеют непосредственное отношение лишь якуты и буряты; однако, как мы видим, сопоставить гидроним Алдан с названием золота в этих языках не удается.

Какую же картину дают нам в этом отношении тунгусо-маньчжурские языки? Ведь обозначение золота у них родственно соответствующим тюркским и монгольским названиям. Эвенкийские слова алтама и алтан означают «золотой», «золото» в баргузинском и других диалектах Прибайкалья [Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков, 1975, т. 1]. Эти же слова имеют значение «медный», «медь» в верхнеалданско-зейском и некоторых других диалектах и говорах эвенкийского языка. Третье значение этих слов — «жестяной», «жесть». Только в одном словаре [Титов, 19261 зафиксировано произношение слова «золото» как алдун, «золотой» — алдума. Другие диалектологические словари этих форм не приводят (Романова, Мыреева, 19681.

В эвенском языке описательное обозначение золота — хуланя мэнгэн, т. е. «красное серебро» [Цинциус, Ришес, 1952}. В других тунгусо-маньчжурских языках слова ал-та, алтан означают либо «золото», либо «медь» или «жесть». Распределение значений по диалектам и говорам тунгусо-маньчжурских языков показывает, что в районе наиболее близких контактов эвенков с якутами и в неги-дальском языке слово алтан означает «медь» [Бугаева, Цинциус, 1975]. В южноэвенкийских говорах и в солонском языке, тяготеющих к Прибайкалью, прослеживается монгольское влияние: там это слово значит «золото». В тунгусо-маньчжурских языках Приамурья (нанайском, ульчском и удэгейском) алта(н) — «жесть», «оцинкованное железо», в орочском — акта(н) из более древней формы алтан — «жесть». Маньчжурская форма названия золота — айсин. В языке чжурчженей золото называлось анчун из более древней формы алчун, которая, как предполагают, сохранилась в маньчжурском языке в гидрониме Алчука (наименование речки близ Мукдена). По-русски эта речка называлась Золотинка: в ней находили золотой песок [Бугаева, Цинциус, 1975].

Таким образом, весь бассейн Алдана находится в зоне эвенкийских диалектов, употребляющих слово алтан в смысле «медь».

Якутское ли это влияние? Авторы монографии «Взаимовлияние эвенкийского и якутского языков» А. В. Романова и др. [1975] помещают слово алтама в перечне якутских слов (из якутского алтан), заимствованных в говорах эвенков Якутии (с. 180). Однако в этой же работе (с. 4, 5) авторы отмечают, что не все элементы относятся к заимствованиям. Наиболее древний пласт, который можно проследить в современных эвенкийском и якутском языках,) сохраняется от эпохи алтайской языковой общности. В лексику этого пласта входит и эвенкийское слово алтан — «золото», «медь».

По-видимому, о каких-либо заимствованиях можно в этом случае говорить лишь с очень большой осторожностью. Равным образом не совсем понятно, кто же и у кого заимствовал и какое значение — «медь» или «золото» — было первичным. Вероятно, древнее алтайское слово имело первоначальное значение «медь» и именно это древнее значение сохранилось в языке юго-восточных эвенков. Это согласуется и с этимологией тюркского алтун — «золото» = «красная медь». Якуты же, попав в тунгусоязычную среду Лено-Алданского междуречья, под влиянием последней вернулись к исходным позициям: в их языке лексема алтан прочно «забыла» значение «золото».

Все это не снимает, однако, вопроса о том, не могли ли назвать Алдан «Золотой» или «Медной» рекой эвенки или другие тунгусоязычные народы Якутии и Приамурья. Нам кажется это маловероятным по тем же причинам, по каким была отклонена тюрко-монгольская этимология: фонетический облик слова алтан устойчиво сохраняется но всем тунгусо-маньчжурским языкам и диалектам. Между тем сочетание «лд» в середине слова как раз чрезвычайно характерно для этой группы языков. Более того, в них есть целый ряд слов, которые имеют начальное сочетание алд-, и даже есть такие слова, которые полностью совпадают по форме с именем Алдана, например алда — «маховая сажень», алдан — «наледь», алдун— «каменистое место».

Возможность происхождения гидронима Алдан из тунгусо-маньчжурских языков, таким образом, не исключается. Но это уже не имеет ни малейшего отношения к проблеме «Золотых» рек.

Как же осваивались тюркские и монгольские заимствования русским языком, не могло ли быть в нем искажено название Алдан? Ведь нельзя исключать и такую возможность. Совершенно-правы те исследователи (А. А. Романов, Ф. К. Комаров), которые подчеркивают, что на старых картах Якутии географические названия могли искажаться до неузнаваемости [Комаров, 1981]. Однако во всех русских документах по Якутии XVII в. мы встречаем совершенно одинаковое написание названия реки Алдан. В современном эвенкийском языке произношение этого имени тоже сохранилось. Вот что писал, например, М. Н. Мельхеев о бурятской топонимии: «Искажения, разумеется, были неизбежны. Но такие случаи очень редки. В основном записи XVII–XVIII вв. были правильными и легли в основу современной топонимии»[20].

Тюркизмы и монголизмы приходили в русский язык разными путями начиная уже с древнерусского периода. История русского языка тесным образом связана с тюркскими заимствованиями. В зависимости от исторической эпохи, от конкретного тюркского языка, входившего в соприкосновение с русским, в зависимости от особенностей развития самого воспринимающего языка — русского — тюркские заимствования проходили сложный путь проникновения в русскую лексику. При этом звуковой облик слов мог значительно изменяться. В связи с Алданом нас, разумеется, интересует передача в русском языке звуковых комплексов «лт» и «лд» в середине слова. Изучение подробного словаря Е. Н. Шиповой [1976] позволяет сделать одно общее замечание: «д» и «т» в тюркских заимствованиях, как правило, передаются адекватно, хотя изредка могут быть и некоторые колебания (озвончение согласного в позиции после «л»). Так, тюркским оригиналам соответствуют русские слова алдыром (пить алдыром — «пить жадно, хлебать»); алтын (старинная русская монета в шесть денег) и др. Но слово балда — «большой топор» — пример озвончения согласного (тюркское болта). Оглушение согласного «д» после «л» как будто бы не наблюдается, хотя есть случаи, когда «т» в заимствованном русском слове (култук «угол») соответствует вариантам «т» и «д» в разных языках (култык-кулдык). Здесь важно точно знать, из какого именно языка заимствовано слово, а это не всегда возможно.

Несомненно, история и фонетическая адаптация тюркских слов древнерусским языком значительно сложнее, чем у более поздних заимствований. Русские поселенцы в Сибири с самого начала жили среди местного, иноязычного населения. В условиях постоянного контакта с ним и двуязычия многие русские люди должны были хорошо знать местные языки для того, чтобы общаться с соседями. Так, общеалтайское слово алда{н)— «маховая сажень» — вошло в русские говоры Иркутской губернии из бурятского языка, сохранив свой фонетический облик и то же значение [Романова Г. Я., 1975].

От кого же русские впервые услышали об Алдане и могло ли в русском языке произойти озвончение предполагаемого названия Алтан — «Золото», «Золотая река» (или «Медная»)? С якутами русские землепроходцы познакомились довольно поздно: мангазейские казаки впервые услышали о якутах на Лене от тунгусов в 1620 г. [Фишер, 1774]. Вряд ли название Алдана было заимствовано русскими от якутов, тем более что в якутском языке оно звучало как Аллан (с характерной для якутского языка ассимиляцией сочетания «лд») [Пекарский, 1959, т. 1].

Зато с тунгусами русские были уже хорошо знакомы в начале XVII в. Впервые же русские люди узнали о тунгусах еще в XVI в. от землепроходца Петра Вислоухова, а с XVII в. регулярные сообщения о них поступали в русские официальные документы [Василевич, 1968]. К 1610 г. русские обосновались на Оби и Енисее, а затем на восточном берегу Енисея встретились с тунгусами (эвенками), именем которых были названы три Тунгуски — большие притоки Енисея [Магидович, 1957]. Освоение Якутии осуществлялось с двух сторон — мангазейскими[21] и енисейскими служилыми и промышленными людьми. Лена была открыта в 1620–1623 гг. русским землепроходцем Пендой, который доплыл по ней, возможно, до какого-то пункта выше впадения Алдана. Докладывая в Москве в 1632 г. о своем плавании, Пенда упоминает Алдан [Бахрушин, 1955]. До Алдана доходили отряды А. Добрынского и М. Васильева (конец 1620-х годов), В. Бугра (1628–1630), атамана И. Галкина (1631). Мангазейский отряд Корыто-ва первым из известных нам землепроходцев поднялся в 1633 г. по Алдану и Амге.