Замок ледяной розы (дилогия)
- Автор: Анна Снегова
- Жанр: Любовная фантастика
Читать книгу "Замок ледяной розы (дилогия)" полностью
(7.18)
— Ты что… правда только сейчас поняла? Это же было очевидно.
Рон по-прежнему всем весом опирается на моё плечо, но на его лице слабая улыбка. Правда, само лицо бледное, на лбу испарина и в глазах такой болезненный блеск, что тревога за него вытесняет из моего сознания даже восторг от такого невероятного известия. Жена Бульдога, та самая, из-за которой он уничтожил Замок пурпурной розы и едва не разрушил наш, оказывается, жива! И это что же получается… он даже не знал, что она была беременна, когда Замок затянул её в свои подвалы? Скорее всего, она не успела ему сказать. А может, и сама узнала только потом… Бедная, даже представить боюсь, через что ей пришлось пройти. И она совсем не старая, как я подумала. Если подсчитать… ей должно быть не больше сорока.
А Шеппард тем временем напрочь забывает про свою хромоту — в несколько шагов оказывается возле жены и подхватывает её, когда та оседает на ослабевших ногах. Они оба оказываются на полу, и он баюкает её в объятиях как ребёнка.
— Мэри… Мэри…
Кажется, он не может больше сказать ничего, только поднимает дрогнувшую руку и проводит по её совершенно седым волосам. А жена впивается в его лицо полубезумным, ослепшим от счастья взглядом.
— Прости, прости, я… кажется, разучилась плакать. Как же мне хочется сейчас…
Меня кто-то дёргает за рукав. Чёрный сюртук Рона всё ещё на мне, хотя и основательно испачканный.
— Кэти, Кэти! А это… кто ещё? Откуда он знает мою маму?
Олав смотрит на меня с совершенно потерянным выражением. И я действительно только сейчас замечаю то, что должна была уже давно — как сильно он на самом деле похож на Шеппарда, отражая в своих тонких детских чертах и его упрямый подбородок, и излом бровей, и даже настороженное выражение глаз.
— Да папка это твой… — тихо отвечает ему Рон. — Иди, знакомься!
У меня сердце ёкает, когда Олав делает несколько шагов и останавливается в нерешительности. Если даже у меня всё внутри переворачивается, то боюсь представить, что делается в душе у мальчонки. Но как же я рада за их семью! Они заслужили это. Все трое. И какое счастье, что нам с Роном хватило безумия не смалодушничать и разрушить ту ледяную стену.
Ночную тишину взрывает звонкий собачий лай. Кажется, Светлячок тоже хочет присоединиться к трогательному моменту. Выходит у него… громковато. Я вспоминаю, что мы, на секундочку, в огромном спящем замке, полном чужих людей.
— Светлячок, тихо! — шикаю на него я, хотя кроме нас с Роном в этом холле его уж точно никто не услышал.
— Сидеть! Карауль дверь в подвал. На всякий… — добавил Рон и осёкся.
А потом покачнулся и начал на меня заваливаться.
— Рин… помоги дойти… кажется, мне лучше прилечь.
Я очень плохо помню, что было дальше. Меня накрыла самая настоящая паника. Кажется, я попросила Замок перенести нас в комнату Рона. Кажется, тот послушался беспрекословно.
Когда пришла в себя, Рон сидел передо мной на стуле, а я стояла сзади и таращилась на его спину.
По когда-то белой рубашке расплываются пятна крови. На правом плече вся ткань изрешечена, а в дырах просвечивают чёрные, хищно поблёскивающие камни, которые впились прямо в плоть. Я насчитала штук семь — размером с перепелиное яйцо и меньше. Ножницы в моих трясущихся руках — и я пытаюсь разрезать мокрую ткань. Они падали из моих рук раз десять, пока доставала их из ящика письменного стола. Всё, что было в ящике, просто высыпала прямо на пол.
— Рин, Рин! Успокойся… Я помирать не собираюсь, поняла?.. Если ножницы будут и дальше так трястись, ты… меня сама скорее прирежешь. Успокойся, маленькая.
— Да какое успокойся!! — взвилась я. — Ты почему раньше не сказал?! Ты как вообще ходил битый час в спине… с этим?!
Последние обрывки рубашки наконец-то упали на пол. Там же уже валяется впопыхах сброшенный мною сюртук, наша походная сумка и меч Рона. Я попыталась успокоить мечущиеся мысли и ходящие ходуном руки.
— Мне больно даже не было… почти. Спина просто онемела и всё.
— И всё… — эхом повторила я и растеряла все слова.
Камни ушли в его тело почти наполовину. От них по коже во все стороны ширилась сеть чёрных изломанных линий, будто вены проступили.
Так. Я, кажется, теперь понимаю Шеппарда, когда ему хотелось крушить и убивать.
— Не шевелись… — прошу Рона очень тихо. Он сидит, сгорбившись и опираясь на колени руками, грудь высоко вздымается, так тяжело дышит. Но послушно замирает в ответ на мою просьбу.
Осторожно, очень осторожно тяну руку к ранам. Камни начинают шевелиться как живые, словно противные насекомые, пиявки, присосавшиеся к жертве.
Изворачиваюсь наизнанку, но заставляю основательно растраченную магию снова откликнуться на зов. Кажется, в поисках её остатков забираюсь куда-то совсем уж глубоко и отрываю какие-то кусочки от себя.
Синим раскалённым жаром вонзаюсь в камни, обрушиваю на них всю свою злость. Рон тихо рычит от боли.
Но у меня получается. Камень всегда был мне послушен. Я чувствовала его — так, как чувствуют живое существо. И эти гадкие паразиты тоже — они знают, как сильно я ненавижу их за то, что они пытаются сделать с моим любимым человеком, чтобы бы там они не собирались.
Чёрные осколки просто-напросто бросаются врассыпную от моих ладоней — один за другим выпадают из ран… а потом и правда, как живые, скачут по полу и кидаются по углам кто куда. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не взвизгнуть.
И вдруг случается неожиданное. От стен отделяются длинные шипастые плети, усеянные белыми розами — извиваются, тянутся, догоняют камни. С размаху обрушиваются острыми концами на каждый из них, приколачивают к полу. Кажется, Замок вполне разделяет мои эмоции к этим пришельцам, которых никто из нас сюда не звал. Чёрные камни рассыпаются в пыль, затихают. Плети белых роз медленно втягиваются обратно. Мне кажется, или сейчас стены издали довольное ворчание, а пол слегка дрогнул под ногами?..
Но я тут же забываю об увиденных чудесах, потому что есть дела поважнее.
На спине Рона кровь, и она не собирается останавливаться.
Я сцепляю зубы. И с этим мы справимся тоже. Ещё когда я была маленькой, смогла вывести Эмбер из оцепенения там, в подземельях, где её чуть было не высушил до дна Глазастик. А потом я излечила самого Глазастика от ран, нанесённых острыми рогами наших снежных оленей. Гроша ломаного не стоят мои способности, если не смогу сделать тоже самое для самого важного в моей жизни человека.
Нежность, любовь, тепло, свет — всё самое лучшее, что у меня есть, пытаюсь вложить в прикосновение, от которого Рон вздрагивает, но по счастью молчит. Не рычит от боли, не шипит, не ругается — и постепенно его напряжённые мышцы расслабляются.
Когда я заканчиваю, меня можно выжимать — я вся мокрая от пота. Ноги еле держат, перед глазами всё плывёт и двоится… но я абсолютно, бесконечно счастлива. У меня всё получилось.
Под моими ладонями — совершенно здоровая и чистая кожа. Раны затянулись без следа. Только окровавленные тряпки на полу напоминают о том, что только что было.
— Ну как? — спрашиваю я с надеждой.
Рон осторожно поводит правым плечом.
— Как заново родился. Рука ещё плохо слушается, но… Черепашка, а знаешь — мне повезло почище, чем Глазастику! У меня-то личный целитель теперь всегда будет под боком.
Шутит. Раз шутит, значит и правда всё в порядке.
Сил у меня нет больше вообще, но на то, чтобы счастливо улыбнуться, хватает. Я по-прежнему стою за его спиной и не вижу лица, но уверена, что Рон улыбается тоже.
— Чувствительность вернулась? — осторожно касаюсь его спины, нежно провожу по коже.
А он отчего-то медлит с ответом.
— Более чем.
И тут меня окатывает горячей волной. Я наконец-то осознаю один простой факт — раньше мне просто было не до этого.
Я впервые вижу почти обнажённого мужчину.
Нет, не так. Я впервые вижу почти обнажённым своего любимого мужчину.
Закончатся сегодня испытания моим многострадальным нервам?
У него широкая и очень красивая спина. Мне хочется любоваться ею как произведением искусства. В глаза вдруг бросаются мелкие детали, о которых я просто не знала до этого. Тонкий шрам под левой лопаткой. Две маленькие родинки чуть пониже шеи.
Мне хочется изучать его на кончиках пальцев, хочется поцелуем поставить клеймо — что это всё богатство теперь моё.
Как мне не стыдно думать о таком, когда Рон только что чуть не умер! Я совершенно ужасная и дурно воспитанная особа восемнадцати лет от роду. Даром что училась в каких-то там королевских школах. Нет мне прощения. Сквозь пол провалиться хочется от стыда.
На цыпочках, бочком обхожу его, опустив глаза и стараясь не смотреть в лицо. Он протягивает левую руку и хватает моё запястье, не пускает.
— Куда?
— Я… это… надо, наверное, чего-нибудь найти, плечо тебе перевязать… — очень надеюсь, что не алею сейчас, как маков цвет.
— Не надо.
— Ну, тогда лекарство какое-нибудь… — пытаюсь выдернуть руку, но тщетно.
— Рин, ты моё лекарство. Пойдём в постель.
— Чего?! — поднимаю взгляд испуганно.
Он смотрит на меня такими усталыми глазами, что я сначала стыжусь того, что как-то неправильно поняла его слова, но потом мне просто становится страшно — вдруг не все последствия ранения устранила.
— Глупышка. Снова меня боишься. Ничего, я найду способ это исправить. Только не сегодня. Это и правда был какой-то безумно длинный день. Такое чувство, что у меня мозги из головы вынули и свинцовую гирю вставили. Так что… я иду в постель, а ты мне помогаешь.
— А-а… ну да. Хорошо. Конечно.
Заботливо подставляю плечо и помогаю Рону перебраться со стула на кровать. Он просто нереально тяжёлый и кажется вымотанным до предела.
Рон уселся на краю кровати и подвигал плечом. Поморщился от боли.
Меня скрутил острый приступ нежности и сочувствия. Опять ему досталось за его бедовую Черепашку! А я ничем не могу отплатить…
— Вот что, — от внезапного озарения я аж засветилась энтузиазмом. — Я останусь с тобой и буду тебе во всём помогать!
Или я сказала что-то не то, или не так, но Рон посмотрел на меня подозрительно, будто услышал мои слова как-то совершенно по-своему. — Ты. Будешь мне помогать. Во всём, — он выгнул бровь и смерил меня недоверчивым взглядом с головы до ног.
— Н-ну да… — я поёжилась. Чего он? — Готова поработать бесплатной сиделкой.
— То есть — никуда не пойдёшь и останешься со мной. Вот в этой самой комнате?
И к чему эта многозначительность в тоне, спрашивается, а?! Или, может, я опять не так поняла?
— Ты же со мной оставался… Целую ночь просидел, когда мне было плохо. Помнишь?..
— Это когда ты чуть потоп не устроила своими слезами? Ещё как помню! Мне пришлось. Не хотел, знаешь ли, чтобы жидкость дошла до моей комнаты и промочила книги.
Нет, этому заразе точно лучше, чем я себе навоображала. Пока я собиралась с мыслями, не зная, что ответить на подобное возмутительное заявление, Рон сбросил ботинки и растянулся на кровати со стоном облегчения. Я кинулась помогать ему укрываться пледом.
— Ну как знаешь, Рональд Винтерстоун, — пыхтела я, со злостью выдергивая край пледа из-под его тяжеленных пяток. — Если тебе эта идея не нравится… или ты считаешь, что благовоспитанная леди не должна вести себя так неприлично… то я конечно же пойду…