Ворон и медведь

— Кто-то, может, против этого? — спокойно сказал Крут, вытирая меч о плащ поверженного короля и прищуренными глазами обводя воинов Родериха, ошеломленных гибелью сразу двоих сюзеренов, — уверен, что нет. Что же вы не кричите хвалу новому королю?

— Слава Круту Первому, королю Тюрингии! — вскричал один из алеманнов, вскидывая меч и в тот же миг рев из двух десятков глоток подтвердил восхождение нового монарха. Этому реву вторили воинственные вопли за окном означающие, что в крепости больше не осталось сторонников покойного Атаульфа.

Королева Ярослава вернулась в Скитинг уже к вечеру — путь от Тюрингенского леса занял больше времени, чем она думала. Первое, что она увидела — это возносящийся от реки дым огромного костра. Обуреваемая внезапным дурным предчувствием, она развернула коня к Унструту, но, не проехав и двухсот шагов, встретилась со старшим сыном, ехавшим впереди своих воинов. Первое, что ей бросилось в глаза — на его волосах красовался королевский серебряный обруч, увенчанный фигуркой медведя.

— Поворачивай коней, матушка, — сказал Крут, — там не на что больше смотреть. Погребальный костер отгорел, а Атаульф уже на пути в Хель.

— Ты что же...ты...

— Он умер, матушка, — кивнул Крут, — я убил плохого короля и труса, предавшего наших богов. С двоевластием покончено — теперь Крут единолично правит Тюрингией. Разве ты не рада за меня?

Он осекся, удивленно уставившись на мать — на ее враз побелевшем лице, читался такой ужас, какого никто доселе не видел у решительной и жестокой королевы Тюрингии.