Шаркающий человек

* * *

Когда я сама поверила в реальность этого существа? Сложно сказать, но произошло это далеко не сразу. Как бы ни были расшатаны мои нервы, я оставалась и до сих пор остаюсь взрослой, разумной женщиной, не склонной верить в страшных чудовищ из сказок. Чудовища существуют, полагала я, но все они являются порождением вывихов человеческой психики. Вся прочитанная литература на тему психологии подводила меня к этому выводу.

Но я начала замечать странные вещи, происходившие, когда нас не было дома. Не меньше трёх раз в неделю мы выходили в парк по соседству, потому что растущему детскому организму вредно всё время торчать в четырёх стенах. Там Настя немного оживлялась, даже завела дружбу с парочкой собак, чьи хозяева водили их туда на прогулку. Иногда по возвращению я находила предметы не на своих местах. Или, скажем, дверца шкафа могла быть открыта, хотя я точно помнила, что прикрывала её, и в целом никогда не жаловалась на зрительную память. Кран в ванной оказывался повёрнут в другую сторону. Такие мелочи.

Я расставила несколько «ловушек», пока Настя обувалась в прихожей перед очередной прогулкой: тонкая полоска скотча тут, натянутая поперек прохода нитка там… Долгое время всё оставалось на своих местах, и я даже начала считать себя пугливой дурой. Но в один из дней нитка оказалась порвана. Вся в холодном поту, дрожащими пальцами проверяя свои маячки один за другим, я смогла проследить весь путь того, что бродит здесь в наше отсутствие. Я повторяла и повторяла эксперимент, оставляя при этом в некоторых комнатах источники шума. И пришла к единственному выводу, на который указывали факты: пока нас нет, кто-то или что-то иногда ходит (шаркает?) по всему дому, тщательно избегая комнат, в которых раздаётся какой-либо звук. Я вновь потеряла сон, целыми ночами ворочалась в кровати, прислушиваясь, прислушиваясь бесконечно, приближаясь к новому нервному срыву, новому психозу, но что я могла поделать? Был бы с нами Витя… Я должна была держаться и быть всегда настороже, пока не будет найдено решение — ради дочки. Теперь уже я сама оставляла включенным телевизор, делая его громче. Настя грустно, понимающе глядела на меня, но ничего не говорила. Всё было ясно без слов.

Вскоре я прекратила игры в детектива: в них больше не было нужды. Возвращаясь домой, мы решили удлинить путь (стояла чудесная погода) и обойти наш дом вокруг. В окне нашей спальни, где я, уходя, оставила гореть лампу на столе, стояла (вернее сказать, корчилась, рвано дёргалась), отвратительная фигура с болезненно гипертрофированными конечностями. Прежде чем я успела отвернуться, Настя проследила за моим взглядом, увидела, по-птичьи вскрикнула «Это он! Он!!» и обречённо разрыдалась, уткнувшись в моё пальто. Эту ночь мы провели на лавочке детской площадки в паре километров от дома. Дочка задремала, положив голову мне на колени, пока я, внутренне холодея, тайком разглядывала её кошмарные рисунки: те, сделанные на приёме психолога, которые так и не решилась выкинуть. Сколько бы я ни всматривалась, сходство с увиденным в проёме окна силуэтом, к моему ужасу, оставляло мало пространства для сомнений.

Мы осмелились вернуться домой лишь под утро. Я несла продрогшую Настеньку на руках, лихорадочно пытаясь придумать план нашего спасения. Ничего не получалось. На то, чтобы арендовать квартиру, у нас не хватило бы денег, родственников по моей линии давно не было в живых. Родни Вити я не знала, он не очень ладил с ними, а его телефон не отвечал с тех пор, как он оставил нас. Решила, что распродам технику и мебель, чтобы хватило на месяц аренды какой-нибудь однушки на окраине, подальше отсюда, и попробую занять денег у соседей, что-нибудь им правдоподобно наврав. Самое главное сейчас — как можно скорее съехать из проклятого жилища, облюбованного сверхъестественной мерзостью. Воплощению этого плана я и посвятила следующий день.

Я не успела.