Хайд [litres]

Глава 30

Тем же вечером Хайд собрал всех офицеров своего сыскного отделения в комнате для совещаний полицейского участка на Торфикенской площади. В помещении было не продохнуть от табачного дыма, и стоял гул голосов, так что капитану, когда он туда явился, пришлось призвать всех к тишине и открыть окно. Утренние бодрость и ясность ума, с которыми он сегодня проснулся, давно уступили место усталости, накопившейся за день, а теперь еще и сгусток боли зловредно пульсировал где-то за глазными яблоками.

По указанию Хайда, сыщики принялись методично излагать факты – кому что удалось разведать.

Обмен сведениями, однако, быстро превратился в переливание из пустого в порожнее – ни по одному делу не удалось выяснить ничего существенного.

Ни соседи, ни слуги никого не видели в ночь убийства Сэмюэла Портеуса входящим в его дом или выходящим оттуда. Удалось добыть два списка пациентов психиатра – в Крейглокартской водолечебнице и в его частном кабинете в Новом городе. Быстрая проверка по первому списку показала, что все, кто в нем значился, провели ночь под замком в психиатрическом отделении водолечебницы. На проверку второго требовалось больше времени – он включал фамилии людей побогаче, в основном женщин из высших слоев эдинбургского общества, лечившихся у Портеуса от истерии втайне от окружающих, и, для того чтобы получить их показания, необходимо было проявить деликатность.

Еще одно разочарование – никто не опознал повешенного над рекой Лейт по фотографии, с которой констебли обошли все злачные места, забегаловки и притоны Эдинбурга.

– Надо расширить территорию поисков – обойти отели и гостиные дворы, – сказал Хайд подчиненным. – Возможно, у жертвы был более приличный круг общения, чем мы думали.

Он, в свою очередь, поделился информацией о послании, полученном из Эдинбургского замка: Аллан Лоусон, комендант гарнизона, извещал его, что провост не сумел установить личность убитого незнакомца – такого не было ни среди числящихся у них на службе военных, ни среди ушедших в отставку.

Детектив-констебль на испытательном сроке Поллок доложил, что пока не найдено никаких следов Элспет Локвуд. Лишь один горожанин засвидетельствовал, что видел ее на Замковой улице в день исчезновения и подумал тогда, что ей вдруг стало дурно, но она быстро оправилась и торопливо продолжила путь.

– «Деловито так шуранула, целенаправленно, будто на встречу опаздывала», – процитировал Поллок слова свидетеля. – Я начинаю думать, что с мисс Локвуд могло случиться непоправимое, – добавил он от себя. – И не потому, что мы слишком долго ее ищем. Я навел справки о смерти ее брата, ставшей для мисс Локвуд страшным потрясением. Вы помните тот инцидент, сэр?

– Смерть сына Локвуда? Помню, – сказал Хайд. – Сдается мне, этот трагический случай в Эдинбурге не скоро забудут. Парень упал с крыши универмага.

– Совершенно верно. Как вы заметили, сэр, его гибель действительно была трагической, но, вполне возможно, не случайной. Джозеф Локвуд был неврастеником, и ходили невеселые слухи о том, что он вовсе не упал, а прыгнул. Нервный срыв, мол, заставил его свести счеты с жизнью. Боюсь, мисс Локвуд может оказаться не менее склонной к неврастении, чем ее брат.

– Вы полагаете, она могла совершить самоубийство?

– Да, сэр. А если нет, ее мог убить кто-то другой. Визит в «Круннах» меня совсем не успокоил. Сомневаюсь, что Фредерик Баллор никак не связан с исчезновением мисс Локвуд.

– Я тоже сомневаюсь, – кивнул Хайд. – Сосредоточьте все внимание на деле мисс Локвуд и отчитывайтесь мне о нем напрямую. – Он заметил, что при этих его словах Маккендлесс и Демпстер переглянулись, но проигнорировал их – момент был неподходящий для соблюдения иерархических протоколов.

– А как быть со слежкой за Коббом Маккендриком, сэр? – спросил Поллок.

– У нас сейчас нет времени отвлекаться на предполагаемые политические интриги ради удовлетворения капризов Скотленд-Ярда. – Хайд повернулся к остальным полицейским. – Джентльмены, я хочу, чтобы вы рассматривали убийство нашего по-прежнему безымянного повешенного и убийство Сэмюэла Портеуса как два отдельных преступления. Детектив-сержант Маккендлесс возглавит группу, расследующую дело повешенного, а детектив-сержант Демпстер будет старшим над теми, кто займется делом Портеуса. Расследования будут идти по двум разным линиям, но, учитывая особую жестокость, с которой совершены оба преступления, и общий элемент – тройственную смерть, – я предполагаю, что вскоре эти линии пересекутся. Что-то мне подсказывает, что два убийства – работа одного маньяка.

Хайд покинул участок около десяти и отправился домой. Ночь сгустилась, но, вопреки обыкновению, в этот раз не принесла с собой похолодания, воздух был не по сезону теплым и влажным, небо задернули облачные занавески, скрывшие звезды, лишь луна виднелась сквозь них зыбким молочным пятном.

Тем не менее Хайду вздумалось прогуляться пешком по улице Нортумберленд, невзирая на поздний час. Возможно, давали о себе знать усталость и долгое пребывание в душной, прокуренной комнате для совещаний, но голова раскалывалась, и он впервые с тех пор, как перестал принимать прописанные Портеусом препараты, ощущал странные признаки надвигающегося припадка.

Полицейская карета ждала его у края тротуара. Хайд постоял несколько секунд в замешательстве, пытаясь справиться с пугающим, но уже привычным чувством нереальности, которое всегда предшествовало приступу. Возможно, подумал он, двадцатиминутная прогулка на ночном воздухе пойдет ему на пользу, и отпустил кучера.

Хайд не слишком удивился, когда озябшие плечи Эдинбурга начал кутать плащ из тумана – вода в необычно влажном и теплом ночном воздухе сконденсировалась на холодном ветру с залива и смешалась с копотью из промышленных труб, надымившихся за день. Однако, дойдя до западного конца улицы Принцев, он все же озадаченно отметил про себя, что туман сгустился как-то чересчур уж быстро и плотно, превратив газовые фонари в бледные, окутанные тусклым ореолом бутоны на черных, едва различимых стебельках-столбиках.

К тому времени, как капитан добрался до пересечения улицы Принцев с Гановерской, то есть на полпути к дому, мглистая ночь сделалась почти непроницаемой для взора, и Хайду, который чувствовал себя почти ослепшим, теперь приходилось то и дело останавливаться, чтобы разобраться, в каком направлении следовать дальше.

Его неуверенная поступь совсем замедлилась, и холод пробрал до костей, когда вдруг донесся приглушенный расстоянием собачий вой, совершенно неожиданный в этом районе. Словно дикий зверь из далеких дебрей хотел докричаться до города. Хайд на миг затаил дыхание – снова раздался вой. Затем воцарилась тишина.

Медленным неверным шагом он продолжил путь, но не успел пройти и двух десятков ярдов, как его остановил другой звук – мужской голос, прозвучавший гораздо ближе.

– Кто станет мне провожатым? – взывал где-то впереди человек, затерянный в вихрящейся мгле. – Я не вижу дорогу!

Хайд похолодел – он узнал этот голос, – и в следующую секунду, вытянув руки перед собой, заспешил в том направлении, откуда доносился призыв.

– Я не вижу дорогу! – повторил человек.

Хайд еще ускорил шаг, бросился к источнику голоса и был наказан попавшимся под ноги невидимым в тумане бордюром. Обретя равновесие и вернувшись на тротуар, он увидел фигуру – чернильно-черную тень, зыбкое пятно на фоне графитовой мглы. Фигура медленно удалялась от него.

– Стойте! – окликнул Хайд и бросился догонять призрак, вытянув руку в сторону и касаясь пальцами холодных прутьев какой-то ограды, чтобы не сбиться с пути.

– Я не вижу ничего, – жалобно сообщил призрак. – Кто-нибудь подаст мне руку?

Сердце Хайда гулко заколотилось в груди – сомнений не было, он действительно узнал этот голос. Капитан рванул вперед, быстро сократив расстояние между собой и черной фигурой – теперь было видно, что это человек в плаще с капюшоном, накинутым на голову. Хайд схватил человека за плечо, и тот остановился, но не обернулся – так и стоял к нему спиной, а потом, по-прежнему не оборачиваясь, поднял руки и скинул капюшон.

Хайд едва сдержался, чтобы не вскрикнуть, когда на него воззрился Сэмюэл Портеус знакомыми изумрудно-зелеными глазами, которые как по волшебству восстановились на лице. Но лицо это было неестественным образом повернуто назад – оно находилось на месте затылка.

– Сэмюэл? – проговорил Хайд с недоумением, которое затмило страх.

Человек развернулся. Теперь на капитана смотрел другой Портеус. У призрака были два лица на одной голове. То, которое сейчас было обращено к Хайду, вместо глаз имело два черно-багровых провала, из них сочилась кровь, стекая ручейками по мертвенно-бледным щекам.

– Прошу тебя, Эдвард, будь моим проводником – я ничего не вижу.

Хайд попятился от ужаса, но призрак схватил его за запястье с нечеловеческой силой и рванул на себя так, что в следующий миг окровавленное лицо оказалось в дюйме от лица капитана.

– Duo in unum occultatum, – прошипел Портеус. – Duo in unum occultatum. – А потом, в полный голос, четко и ясно сообщил: – Я – Янус!

Хайд, собравшись с силами, выдернул руку из хватки призрака. Резкое движение заставило его потерять равновесие – вскрикнув, он повалился на спину и думал, что сейчас призрачный Портеус на него снова набросится, но тот отвернулся. Аицо на затылке злобно уставилось на Хайда изумрудно-зелеными глазами, затем его скрыл поднятый Портеусом капюшон. Призрак шагнул в туман и растворился во мгле.

Когда Хайд встал на ноги, снова раздался отдаленный звериный вой. Туман, небывало густой и темный, казался населенным черными тенями, которые перетекали одна в другую, сливаясь и разобщаясь в непроницаемой тьме. Хайд вытянул руку, ища ограду или каменную кладку дома, чтобы идти на ощупь, но пальцы схватили лишь набухшую мглой пустоту.

Он понял, что находится в каком-то ином месте, другом мире.

По необъяснимой причине все его существо вдруг охватил панический страх. Никогда в жизни Хайд не чувствовал себя таким одиноким.

В мгновение ока, словно некий исполин дунул на город, налетел очищающий ветер и принялся рвать туман в клочья, взвихрил серые ошметки над ландшафтом, они задрожали, заколыхались и начали рассеиваться, открывая окрестности взору.

Хайд был уже не в Эдинбурге.

Он стоял на склоне обширной, выметенной ветрами горной долины, которую с двух сторон обступили скалы с лысыми макушками, на их вершинах не было зелени – ни травы, ни деревьев. Он узнал пейзаж из своего прошлого сна, но в этот раз местность была почти лишена растительности, а все цвета изменились на противоположные: то, что могло быть зеленым, окрасилось в оттенки алого и пурпурного; вереск покрывал склоны гор черными струпьями; небо стало тошнотворно желтым, и на нем заскорузлыми рубцами пролегли перья ржавых облаков.

Очень далеко виднелась исполинская женская фигура: повернувшись к Хайду спиной, она широко шагала прочь, а вокруг ее головы и плеч клубилась кроваво-красная туча. Несмотря на огромное расстояние между ними, земля под ногами у Хайда отзывалась дрожью на шаги великанши и на падение каждого камня из мешка у нее на плече.