Маруся и близнецы

Эпилог 3

Сонливость последних недель играет с ней забавную шутку. Утром сквозь дремоту она чувствует горячее дыхание на своей шее, нежные прикосновения шершавых подушечек пальцев к соскам. Из-за беременности грудь ее стала намного чувствительнее, и Маруся стонет сквозь сон, чувствуя, как разбегаются по телу колкие искры.

Но проснуться не получается никак, только выгнуть спину, когда сзади прижимается горячее тело, и твердый член легко проскальзывает в нее, влажную и до неприличия готовую к этому.

Губы шелестят по ее шее, зубы осторожно прикусывают кожу на затылке и тут же выпускают. А о живот трется еще один член, и еще одни губы оставляют дорожку поцелуев до груди до горла. Как всегда — ненасытные! После вчерашней ночи можно было бы… Стоп!

Марусю встряхивает всю с ног до головы, она распахивает глаза и видит лежащего напротив Макара, который нежно целует ее и кивает за спину. Она оборачивается и встречается со знакомым ленивым взглядом из-под полуприкрытых век. У Никиты колючая трехдневная щетина, он пахнет гарью и сосновой смолой, а его член толкается в нее все быстрее и размашистей.

Макар удерживает ее бедра на месте, чтобы брату было удобнее врезаться твердыми бедрами в мягкую попу, а его пальцы колдуют у нее между ног, и долгий ее стон сливается с хрипом Никиты, судорожными толчками изливающегося в нее.

Поцелуи с двух сторон, ласки в четыре руки, два тела, сжимающие ее с двух сторон, наполняют казалось бы забытым летним счастьем. Приподняв голову, Маруся даже удивляется хмурой погоде за окном — она готова была увидеть зелень листвы и пронзительной солнце, льющееся с небес.

— Когда?.. — растерянно спрашивает она Никиту. — Как?

Он лежит обнаженный на ее неширокой кровати, где они с трудом помещаются втроем, расслабленно закинув одну руку за голову, а другой рассеянно лаская ее ключицы. Грудь нетерпеливо ноет от близости его пальцев, но Маруся пока не сдается зову своего тела.

— Самолетом и автобусом, — пожимает он плечами. — Утром. Соскучился очень.

Он говорит это так равнодушно, что можно было бы не поверить. Если бы она не знала, сколько усилий требуется для того, чтобы добраться к ней сюда. Даже Макару было нелегко, а у Никиты морское училище, где, мягко говоря, не приветствуются прогулы.

— Ты знал? — оборачивается она к Макару. — Нет, — пожимает он плечами. — Но не удивлен, — утвердительно говорит она и понимает, что удивляться действительно нечему.

Даже разлученные, близнецы продолжают думать и чувствовать одинаково — она много читала об этом в последнее время. Так что их появление с разрывом в несколько часов — не чудо. Чудо — что они вообще появились.

— Хочу сказать, что уже договорился и буду служить на грузовом судне, одним из пунктов назначения которого будет Брест. Сначала предлагали к военным, но меня ж не выпустили бы потом к тебе. Потом круизный, но я решил, что ты будешь ревновать к скучающим богатым дамочкам.

Никита одной рукой держит сэндвич, который ему сделал брат, а другой продолжает обнимать Марусю. Она едва уговорила их позволить ей накинуть футболку — прохладно. Но выпустить ее даже не пытается просить.

На словах про ревность он звонко чмокает ее в щеку, вновь царапая щетиной. Она не спорит. Будет ревновать. Обязательно будет. Уже бешено ревнует ко всем женщинам в мире. Их обоих. Потому что они — только ее. Такие — могут быть только ее.

— Как там дальше — вообще не представляю, но точно буду проводить с тобой все отпуска. Даже не надейся, что оставлю тебя одну в компании этого обормота, — кивает на Макара. — А родители? — Пусть скажут спасибо, что мы будем звонить им раз в неделю. Однажды, конечно, придется сказать, но только после того, как они изведут нас требованиями свадьбы и внуков. — Соседи… — Маруся чувствует, как кружится голова и бормочет какую-то чушь по инерции, не вдумываясь. — Соседи не поймут. — Ничего, Мак будет на время куда-нибудь уезжать. Будем жить с тобой по очереди, а соседи будут думать, что у тебя всего один красивый молодой муж. — Что?.. — В конце концов, Марусь, Франция самая аморальная европейская страна! Кто бы говорил! Пусть привыкают! — Ты сейчас надолго? — спрашивает она с какой-то затаенной надеждой. — Вы надолго? — На неделю, — отвечают они хором, переглядываются и смеются. — Марусь, тебе же дадут выходные? — беспокоится Никита. — Погуляем тут в окрестностях, я видел из автобуса настоящий замок. — Тут и лес неподалеку красивый, обязательно туда доберемся. Надо будет велики купить, — строит планы Макар. — Как думаешь, тут недвижка дорого стоит? — спрашивает его брат. — Какой-никакой загородный дом… — Надо обмозговать, — серьезно кивает тот. — Чтобы Маруське было удобно добираться до ее института, но подальше от всяких… соседей.

Макар забирается на кровать и обнимает ее с другой стороны. Близнецы сдвигают широкие плечи и зажимают свою маленькую сестренку между собой. Они деловито обсуждают их общее совместное будущее так, словно все уже решено. Запряжена шестерка лошадей в белую карету, куплено неприлично дорогое платье, как у принцессы, присмотрен домик в пригороде и подержанная машина на троих. На четверых.

Маруся закрывает глаза. Ей видится — лето. Яркое, теплое лето, луг с высокими травами и узкая тропинка между ними. И по этой тропинке вдоль леса едет светловолосый мальчишка на пока еще великоватом для него велосипеде. Поэтому он виляет, с трудом удерживая руль, но все-таки нагоняет двух совершенно одинаковых мужчин в разноцветных рубашках и со светлыми выгоревшими челками.

— Папа! — кричит он, и они оба останавливаются и переглядываются, пока он догоняет их изо всех сил.

Из-под зажмуренных век Маруси текут горячие слезы.

— Вы же его избалуете. Оба, — говорит она. — Кого?! — хором удивляются близнецы.

Вместо ответа она кладет руку на живот. Несколько мгновений в комнате стоит оглушительная тишина.

А потом взрывается огромным, невероятным, не помещающимся ни в этой комнате, ни в этом мире счастьем. На четверых.

Конец