Если бы меня спросили снова

Глава 34

— Это была последняя, — сказала Ирка, выйдя из турецкой больницы Кейсаней или Кисании. Одни говорили так, другие — иначе, поэтому Ирка как прочитала сама, так и называла.

За ними закрылись огромные раздвижные ворота в каменной стене, отделяющие госпиталь, расположенный в здании бывшей тюрьмы, от города, от пустыни — бескрайнего моря песка и моря — бескрайней глади воды. Пожалуй, Кейсаней была самая благоустроенная из всех больниц, что они видели, и самая похожая на крепость.

Также, как везде, перед входом на стене было нарисовано перечёркнутое оружие: автомат, граната, нож. Что значило, вооружённым людям проход запрещён. Поэтому охрана всегда оставалась за периметром, и в больницы они с Вадимом ходили вдвоём. И переводчик не требовался — там неизменно говорили на английском и работало много врачей из других стран: миссия Красного креста, Мальтийского ордена, Врачи без границ и простые неравнодушные люди со всего мира.

— Что будем делать дальше? — спросила Ирка у Вадима.

— Всё то же самое, — уверенно ответил он. — В каждой больнице, как минимум несколько смен, а мы приехали всего по разу. Получим полные списки персонала и поговорим с каждым. Многие врачи, что были здесь три месяца назад, уже разъехались, постараемся их найти. Ещё не время сдаваться. Ещё есть куда двигаться.

— Да никто сдаваться и не собирается, — ответила Ирка.

Но невольно представила себя здесь через год, прокопчённую солнцем и ветром, в потёртых берцах, замызганных брюках, рваной, стоящей колом от соли и пота рубахе.

Она и сейчас уже могла хоть с закрытыми глазами дойти от отеля до моря, хотя бдительная охрана и настаивала, что в одиночестве ходить не стоит, и одну её не отпускали.

Через год, наверное, будет ориентироваться лучше аборигенов, даже сможет сама водить экскурсии.

«Видите, это разрушенное здание на берегу? Это сейчас тут в мусоре и помоях купаются дети рыбаков, а когда-то стоял шикарный отель и на белом песке нежились богатые туристы», — совала бы она в нос туристам чёрно-белую фотографию Итальянского маяка.

Впрочем, это и сейчас было одно из самых красивых мест Могадишо. Сердце города.

Выступающий в море утёс, на котором стояла восьмиугольная башня маяка, похожая на шахматную ладью, нравилась Ирке больше всех остальных зданий в городе.

Возле неё купались дети, высились груды мусора, лежали перевёрнутые лодки. В развалинах бывших отельных корпусов кто-то жил — на окнах мотались цветные тряпки, среди разного хлама в тени кустов спали собаки, отдыхали рыбаки.

Ирка не знала, почему её тянуло в это место. Просто тянуло, и всё.

Она приходила сюда третий вечер подряд.

Смотрела на море, болтала с Авророй и новыми друзьями (связь тут была отличная), строила из мягкого липкого песка замок: утрамбовывала камешком ступеньки, вырезала осколком стекла шпили башен, возводила крепостную стену.

На один неказистый замок у неё ушло два дня. Вчера придя вечером на берег снова, Ирка искренне обрадовалась, что её начатую постройку никто не разрушил и за вечер довела до ума.

Решила, что в ней умер архитектор, и всерьёз думала не прикупить ли детский набор для песочницы, чтобы с совочком, формочками, ведёрком, любуясь творением рук своих, когда увидела, как из разлома в стене знания вышел щенок. Маленький, худой, хворый, совсем один.

Собак на пляже было много, они рылись в мусоре, подбирали всякую падаль, беспородные, разномастные, поджарые, бегали небольшими стаями, выглядели нестрашно, даже дружелюбно, людей не боялись, особо не попрошайничали. Но щенок!

Ирка позвала его к себе, погладила, осмотрела. Тот тоненько и жалобно заскулил.

— Бедненький, ты тут один? — обернулась она в поисках неизвестно чего.

И увидела мальчишку. Кучерявого, большеглазого, возрастом не старше Андрюшки, может, младше, а может, так казалось, потому что пацан маленький и худющий. Он с опаской посмотрел на Ирку, на щенка, но подойти побоялся, юркнул в тот самый разлом в стене. В руках у него была старая пластиковая бутылка.

— Пойдём-ка, — Ирка подхватила щенка на руки.

За спиной выразительно перещёлкнули затворами автоматов.

— Да ладно, парни, — обернулась Ирка к своей охране.

Один убедительно покачал головой, говоря «нельзя». Второй погрозил пальцем.

— Ничего не знаю, — упрямо подняла Ирка подбородок. — Хотите, пошли со мной, — показала на дыру. И не дожидаясь ответа, согнулась в три погибели и полезла вслед за мальчишкой.

Она представляла, как матерились её бравые телохранители, пихая в узкую дыру свои автоматы и свои тощие задницы, но оно стоило того. За двумя поворотами она нашла, что искала — больную, а может, просто истощённую голодом пятнистую чёрно-белую собаку и мальчишку, что уже налил ей из бутылки воды в сломанную пластиковую чашку.

Собака вяло хлебала воду. Щенок вырвался из рук и стал тыкаться носом в её впалый живот. Кормить его бедной суке явно было нечем. Поэтому, наверное, он один и остался из всего выводка.

— На-ка вот, — разломила Ирка пополам самсу, что таскала в сумке с завтрака. Одну часть размочила в воде, вторую протянула мальчишке, но он отказался в пользу собаки.

Его о чём-то спросили из-за Иркиной спины. Он испуганно поднял глаза и покачал головой.

У бедной собаки не осталось сил, даже стоять, не то чтобы есть, но она выхватила из воды кусок, проглотила, улеглась и доедала остальное лёжа.