Если бы меня спросили снова

Глава 19

Летний Владивосток встретил хмарью.

Мелкий дождик, морось. Чилима, как называют его местные.

Ирка не любила Владивосток. Владивосток — портовый город. А слово «портовый» не ассоциировалось у неё ни с чем хорошим. Кабак. Трактир. Бордель. Грузчики. Матросы. Шлюхи.

А теперь, когда её моряк погиб, не любила ещё больше.

Она, собственно, и была-то здесь только в детстве с родителями, да год назад с Петькой. Но любовь или есть, или нет. И к местам это тоже относится, какими бы прекрасными они ни были.

Год назад был самый разгар их семейных отношений, если так можно сказать, хотя и звучит по-дурацки. Петька, наконец, успокоился и осознал, что ему больше не надо ни с кем за Ирку сражаться. Ирке понравилось быть его женой, как он и обещал, и она отвечала ему полной взаимностью.

Им было так хорошо вместе, что не хотелось расставаться.

И она поехала провожать его во Владивосток.

— Там будет много народа, и я буду занят, — предупредил Петька.

— Я всё равно поеду, — повисла на нём Ирка, млея от его запаха, его тепла, его золотого загара.

— Хорошо, — согласился он. — Тогда полетим, — предложил он самый короткий путь. Сам снял гостиницу. И сам купил билеты на самолёт: два туда и один обратно.

У них было два дня в городе. И Петька возил Ирку по своим любимым местам.

Ей понравилось два.

Китайская чифанька. Недорогая кафешка, забегаловка, одна из самых старых в городе.

Типичная, классическая, махровая чифанька, где порции — огромные, интерьер — с позолотой и красными фонариками, а цены словно застряли в прошлом веке.

Салат «Харбин», свинина в кисло-сладком соусе, жареный шелкопряд с красным перцем.

Бананы в карамели и кольца кальмара Ирка запивала китайским пивом и хоть не была большой любительницей китайской еды, не могла не отметить, что не ела ни того ни другого вкуснее.

Вторым местом, куда они ездили на следующий день, стала устричная ферма в бухте Воевода.

После экскурсии они ели нежнейших устриц, обсуждали особенности личной жизни морских гадов, что им рассказали на экскурсии, и жалели, что с ними нет Андрея.

Всезнайке непременно бы понравилось, что за одну минуту можно съесть двести тридцать три (мировой рекорд), а за час почистить восемьсот восемьдесят устриц. Из разрезанного на три части и брошенного обратно в воду трепанга вырастет три — у него феноменальная способность к регенерации. А гребешки по краям мантии имеют до ста пар глаз.

На третий день, что выдался самых холодным, Ирка пришла на причал, чтобы проводить своего капитана.

Серый военный корабль с пристани казался огромным. В утреннем воздухе висел тяжёлый туман. Ирка зябко куталась в куртку и выглядывала Петьку, что сновал туда-сюда, отдавал какие-то распоряжения и казался почти неуловимым.

Вокруг царил хаос, до отплытия оставался час, но Ирка твёрдо решила стоять до победного.

— Ты как? — сам нашёл её Петька. — Прости, я говорил, у нас будет не больше пары минут.

— Ничего, — поправила его шикарную чёрную форму Ирка. Он выглядел просто ослепительно. — Я буду махать тебе рукой.

— Я буду занят и вряд ли смогу тебе ответить.

— Неважно. Ты будешь знать, что я здесь. Желаю тебе счастливого пути. Буду молиться, чтобы ты вернулся целым и невредимым.

— Ирк, — его глаза подозрительно влажно блеснули. Он прижал её к себе. Прижался лбом к её лбу. — Ты не представляешь, как мне это важно.

— Я представляю, — обхватила она его за шею. — Я люблю тебя, Север.

— И я тебя, — улыбнулся он. — Но ты ведь знаешь, что это ничего не значит.

Крепкие объятия. Последний поцелуй. Она с трудом оторвалась от его губ.

— Держи меня, а то я сейчас упаду, — сказала Ирка, когда их качнула толпа.

— У меня прямо противоположная проблема, — улыбнулся Север. Она скосила глаза на его ширинку. Пожала плечами: прости. Он покачал головой.

— Я буду скучать, — провела Ирка рукой по его кителю последний раз.

— Я позвоню, как только смогу, — заправил он за ухо прядь её волос.

— Обещай, что будешь осторожен, — вырвалось у неё.

Он удивился.

— Осторожность — моё второе имя.

— Это не ответ, Север. Обещай мне! — настаивала Ирка.

— Я буду стараться, — улыбнулся он.

— Я буду тебя ждать, — последнее, что она сказала ему в тот день.

«Как провожают пароходы, совсем не так, как поезда», — крутилось в голове сейчас.

Она села на лавочку в каком-то сквере, где назначила встречу Коновалову.

Дмитрий Коновалов, а попросту Коновал, Петькин друг, с которым тот дружил со студенчества, был свидетелем на их свадьбе, а ещё занимался похоронами и всем остальным, когда Север погиб.

Ирка позвонила ему, едва вышла с поезда. Коновал ожидаемо начал заикаться, когда она сказала, что в городе, но встретиться согласился, а большего ей было и не надо.

В штатском, ветровке и джинсах, Коновалов выглядел как все нормальные люди. Не выспавшийся, потрёпанный, с залысинами на высоком лбу, явно с бодуна.

Всё же как мужчин красит форма, невольно подумала Ирка. Таким же полубухим Коновал был всегда, но в подтянутом парне в форме, она бы в жизни не узнала этого забулдыгу.

— Ир, я не расскажу тебе ничего нового, — начал он, упав на лавочку рядом с ней. Открыл бутылку минералки, всем своим видом давая понять, что она зря ехала.

— А мне не надо новое, Дим. Я хочу подробности.