Без остановки. Автобиография

Я вернулся из очередной поездки в Касабланку и обнаружил Джейн в приподнятом настроении. Она рассказала мне о полученном письме на моё имя с приглашением от кубинского правительства посетить Гавану. Они писали, что мне надо будет только добраться до Рабата и сесть на летящий в Алжир самолёт. Оттуда меня доставят в Прагу, а потом прямым рейсом в Гавану. Джейн считала, что мне надо показать это письмо в американском консульстве, чтобы развеять любые подозрения, которые могут возникнуть у властей, если они уже знают об этой поездке. Я же, наоборот, думал, что власти сочтут такое поведение доказательством моей паранойи (потому что, мол, чувствую за собой вину [перед властями США как коммунист]). Меня приглашали стать членом литературного жюри, а такое предложение, из какой бы страны оно не исходило, я принимать не хотел. Однако реакцию Джейн не назовёшь избыточной и совершенно неразумной, если учитывать общий контекст. Всего за несколько лет до этого я был вынужден приехать в американское представительство в Танжере и от руки написать несколько страниц, рассказав, как я стал членом американской компартии, а потом вышел из её рядов. После этого представители властей предупредили меня, что позволят мне жить в Танжере, только пока я не «лезу, куда не надо». С учётом того, что чуть ранее ФБР отказалось дать разрешение на перевыпуск паспорта Джейн, нам ни в коей мере не были безразличны соображения американского консульства касательно того, чем мы занимаемся.

Весной мы с Джейн отправились в Соединённые Штаты. В какой-то момент я остановился у Джона Гудвина в Санта-Фе. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как я в последний раз видел этот город, но он ещё не изменился кардинально. Казалось, что остальная часть страны намного опережала эти края в разрушительной гонке, так что Санта-Фе был наименее неприятным городом в Соединённых Штатах. Я поехал во Флориду. Отец стал ходить совсем мало. Стало трудно ходить даже с тростью. Я каждый день выводил его с собой на прогулку. Он сказал, что завещал себя кремировать. Я спросил его, зачем он мне это говорит, и он больше эту тему не обсуждал.

Когда мы вернулись в Танжер в июне, я начал серьёзно обдумывать предложение издательства Little, Brown and Company описать Каир (для тома в планируемой ими серии книг о городах). Перспектива прожить год в Каире не сильно меня прельщала, и чем серьёзнее я обдумывал её, тем меньше энтузиазма испытывал. Я отправил им несколько писем с предложениями других городов, где было бы легче жить, таких как Марракеш, Гонконг и Лиссабон. Но по разным причинам ни один из городов им не подошёл. Я не мог заставить себя согласиться на Каир. Последней надеждой, абсурдность которой я прекрасно осознавал, был Бангкок, и я его предложил. Город, где я никогда не был и о котором ничего не знал. Когда Гарри Сайонс[576] ответил: «Подходит», я был обрадован и ошарашен одновременно. Я не ожидал, что они согласятся, и не был готов к последствиям такого решения. Не могло быть и речи о том, чтобы оставить Джейн одну в Марокко в крайне нервном состоянии, в котором она тогда находилась. Однако мы придумали план: следующим летом мы с ней поедем в Нью-Йорк. Там я посажу её на поезд до Флориды и отправлюсь на корабле в Таиланд. На мой взгляд, самолёты предназначены исключительно для бизнесменов. Тому, кто наслаждается путешествием, следует найти какое-нибудь другое средство передвижения.

Роман Джейн «Две серьёзные леди» наконец-то переиздали после того, как он более двадцати лет был недоступен читателю. Критики высоко оценили лондонское издание Питера Оуэна, и с тех пор книгу издали на пяти языках. Потом Оуэн попросил у неё сборник рассказов. Джейн, вообще, не так уж горевшая желанием публиковаться, удовлетворённо объявила, что рассказы у неё не сохранились. На такой случай у меня были припрятаны копии. Затем она стала твердить, что рассказов мало и не хватит на книгу. Я порылся и откопал рваные листы старого номера журнала Mademoiselle, где была её статья, написанная много лет назад, и настоял, чтобы она переписала её в беллетристическом стиле. В итоге набралось материала на небольшую книгу, опубликованную под названием «Простые удовольствия» / Plain Pleasures.

В то время повседневная жизнь в Танжере, хотя и не давала уединения и неограниченного досуга, необходимых для написания художественной литературы, оставляла мне достаточно «передышек» для работы, чтобы можно было заняться переводами. Зимой я работал над английской версией рассказа длиной в книгу, который записал на магнитофон на магрибском варианте арабского. На этот раз это была история Мохаммеда Мрабета[577].

Был май. Приближалось лето, и я в полном одиночестве собирался ехать в Бангкок. Я ждал, что вот-вот в душе загорится искорка счастья от мысли о предстоящей поездке, но она так и не загорелась.