Грани

— Куда вы его дели? Где Чарли? — кричал я в пластиковую трубку.

— Откуда ты звонишь? — последовал недоумевающий голос.

— Я спрашиваю, где вы его оставили? Отвечай мне, быстро!

Мой крик было слышно сквозь стекло телефонной кабинки. Все уставились на меня, но мне не было до этого дела.

— Ну, в районе вокзала. Мы шли на электричку, и отец отпустил его там. Сынок, он найдет хозяев сам, будь уверен.

В трубке послышались гудки. Время вышло. Со всех сил я ломанулся на вокзал. Я обыскал каждый угол, все близлежащие дворы и закоулки, пути, магазины. Опросил кого только можно: и продавщиц, и милиционеров, и цыганок — кто-то видел какую-то собаку, кто-то вообще ничего не видел, кто-то просто проигнорировал мои вопросы. В конечном итоге результата не было. Весь день я провел в поисках. В безрезультативных поисках.

Вернулся домой я под вечер, за несколько минут до прихода родителей, голодный и уставший. Я молчал. Попытки родителей выйти со мной на контакт не увенчались успехом. В конце концов в их разговоре я услышал фразу: «Ну ничего, перебесится», окончательно ознаменовавшую весь тот кошмар, который произошел в моей жизни. Поводок же вернулся обратно на вешалку.

Мир потускнел, а на город вновь спустилось адское пекло. Каждый день я ходил по городу. Нет, это были уже не экспедиции — это отчаянные поиски. Через несколько дней я понял, что это бессмысленно, что я больше уже никогда не увижу своего друга. Но жаль мне было тогда не себя, а его, так как я не знал, где он сейчас, в беде ли он, сыт ли он, жив ли он.

Пятнадцатого августа, превозмогая жару и бредя по дороге в магазин, в глаза мне бросился лист бумаги с большой надписью:

«В вашем городе пропал пес! Кличка Чарли. Порода — английский кокер-спаниель. Были в вашем городе проездом, собака осталась на станции во время остановки. Не заметили, что пес не вернулся в вагон. Нашедшего ждет вознаграждение. Звоните по телефону…»

Я перестал читать, уставившись на маленькую фотографию знакомой ласковой морды, напечатанной ниже. Мои руки затряслись в судороге. Ведь всего этого могло не быть. Ведь была надежда вернуть Чарли к хозяевам. Ждать оставалось совсем недолго. Видимо его хозяева, отчасти безответственные, не заметили сразу, что пес не в вагоне, хотя это не представлялось мне возможным. А мой храбрый Чарли удрал куда-то от платформы, испугавшись видимо единственного, что могло его напугать — стука больших колес поездов. Даже если хозяева и сорвали стоп-кран, что вряд ли, они уже не нашли бы его. А на следующий день кем-то привязанным к столбу нашел его я. На этом история Чарли закончилась, уникальным образом оставив за собой тот факт, что ведь его действительно звали так.

Естественно, звонить хозяевам и говорить, что собака несколько недель жила у меня я не стал, так как сказать, что мои родители его вновь бросили на вокзале, было бы очень глупо. В сердце моем не осталось более никакой боли, а в груди нарывала пустота. Родителям я ничего не сказал. Отужинав, мы вместе провели вечер за телевизором. Привычным образом я вел себя паинькой. Позже, по обычаю, были разложены диван и моя раскладушка, я пожелал им спокойной ночи и в комнате стало темно и тихо. Слышались лишь звуки соседей за стенами, но неотчетливо. Я лежал, прокручивая все в голове, и не мог поверить, что это действительно произошло со мной. Неужели все случилось в реальности? За что у меня отняли друга? Неужели я заслужил такой печальный опыт? Неужели Чарли, мой восхитительный Чарли, заслужил такой человеческой жестокости? С недоумением я осознавал, что такой поступок совершили самые близкие мне люди. Поступок, которому нет оправдания. Бездушный поступок. В один миг они окончательно погасили мою веру в людей, веру во все хорошее, оставив лишь пепел от остатка сгоревших чувств.

До трех часов ночи я не сомкнул глаз. Когда весь мир наконец полностью утих, я встал и вынул из шкафа имевшийся для ремонтных целей растворитель. Аккуратно и беззвучно я облил по кругу всю мебель и стены, лег в раскладушку и чиркнул спичкой.