Олимп, штат Техас

ГЛАВА ПЯТАЯ

Марч попросил Арло и Арти встретиться с ним у склада; он понятия не имел о существовании этого места до нынешнего утра, когда отец рассказал о нем за завтраком: выяснилось, на складе лежат вещи, которые Марч давно считал утраченными. Он очень тронут, что отец сберег его вещи, вывез из дома после его побега два года назад; Марч был убежден, что мать потребовала бы все распродать. С другой стороны, ему стыдно: кому-то пришлось за него разгребать еще одну кучу грязи.

Склад не отапливается и не просушивается, так что один стул приходится выкинуть сразу — на нем от сырости вырос толстый слой плесени. В Нью-Мексико Марч всю мебель купил в «Уолмарте» и успел подзабыть, что предмет способен вызвать из памяти человека. Тяжелая кровать из вишневого дерева напоминает о Вере. Он так и видит ее стоящей, уже без блузки, перед вишневым туалетным столиком с широким овальным зеркалом. Взрыв отвращения к самому себе при мысли о вчерашнем заставляет его принять решение: спальня теперь будет в другой комнате. Как будто, если просыпаться под другим потолком, Вера останется с Гепом, повысив тем самым его шансы по-прежнему просыпаться в Олимпе.

У Арло повреждена рука, как и почему, он не рассказывает, но перемещать может только лампы и нетяжелые коробки, так что более увесистые вещи в кузов закидывают Марч и Арти. Вторая поездка, обнажается второй слой, Марчу делается еще более странно. Дедушкино кресло-качалка, подаренное матерью, когда он вернулся из армии. Столик с медными трубками вместо ножек, согнутыми под острым углом, красивый, но совсем не вяжущийся со всей остальной мебелью: его сделал для Марча Геп, пока учился в художественной школе. Обеденный сервиз, который они с отцом отыскали на гаражной распродаже, когда однажды в середине дня вдвоем отлынивали от работы.

Когда все перевезено, протерто и отчищено, Арти и Арло — у них у обоих куда больше художественного вкуса — начинают расставлять мебель. Бывшая спальня Марча превращается в комнату для собак — они с подозрительным видом следуют за хозяином, когда он тащит их синий коврик в новое помещение. Марч так радуется всем приметам своей былой жизни, что даже не замечает, что Арти и Арло друг с другом почти не разговаривают. А на прямые вопросы Арти следуют отрывистые ответы.

К середине дня все, от тарелок-кастрюлек до кухонных полотенец, разложено по местам, и они выносят упаковку пива на крыльцо, чтобы отпраздновать новоселье. Марч рассказывает про два последних года своей жизни, они рассказывают о том, что он пропустил: про попытки Арти зарабатывать охотой, недавние гастроли Арло (в этих историях беглый менеджер предстает одновременно и болваном, и злодеем). Дважды-трижды от Арти, один раз от Арло звучит предупреждение, что, если он исчезнет снова, не оставив даже номера телефона, этого не потерпят и не простят. Марч не выносит поучений, но эти посулы отрицают худший сценарий, шебуршащийся на закраине его мозга: что день переезда всего лишь спектакль, его химерическое представление о жизни в Олимпе, которое кто-нибудь скоро благополучно развеет.

Арло пропускает мимо ушей любезный вопрос Арти касательно его следующего альбома. На сей раз Марч подмечает недовольство у нее на лице, видит, как она прикусывает язык. Потом Арти встает, роняет пустую бутылку обратно в картонную упаковку.

— У меня, народ, кое-какие планы, так что вечер проводите без меня, — говорит она.

Марчу хочется спросить, входит ли в эти планы Райан и не хочет ли она вместо того пригласить его сюда, но Арло его опережает:

— С Райаном, полагаю.

Тон у Арло сварливый, но Арти будто не слышит, только говорит:

— Хочешь завтра утром со мной на рыбалку, Арло? Мы на рассвете идем на кабана, но к десяти я освобожусь.

— У меня есть дела поинтересней, — отвечает он.

— Да ладно. Удочки я привезу. На мое обычное место.

— Ладно. — Вместо того, чтобы посмотреть на сестру, Арло волчком крутит пустую бутылку.

Арти наигранно улыбается Марчу, машет на прощание и идет к своей машине.

Они смотрят, как она отъезжает, Марч ждет от Арло объяснений. Вместо этого Арло кивает на пустые бутылки у ног:

— Не хочешь это поправить?

— Я с возвращения еще не был в «Моем местечке». Ты как? — Это любимый бар Марча, не только в Олимпе, но и на всем свете. Именно там он купил себе первое беззаконное пиво, еще до совершеннолетия, там же купил и первое разрешенное.

Они решают пойти пешком — до бара километра полтора, он рядом с городской площадью, — чтобы пить сколько вздумается. По дороге не обмениваются ни словом: оба давно освоили искусство ненавязчивого молчания. Дружба их всегда была равновесной: Арло умнее, Марч сильнее, Арло более вредный, Марч более опасный. Недостатки друг друга они воспринимали как вещь совершенно естественную. Тем не менее, когда Арло в третий раз пинает встретившийся по дороге мусор — бутылку из-под кока-колы, банку из-под пива, еще одну бутылку из-под кока-колы, — Марчу приходится признать, что молчание перестало быть ненавязчивым.

— Что там у вас с Арти? — спрашивает Марч.

Арло бросает на него косой взгляд и отвечает вопросом на вопрос:

— Ты много знаешь про них с Райаном?

— Только что она с ним встречается.

Они идут дальше, по обочине проселочной дороги, при приближении машины отступают в кювет.

— Похоже, дело настолько серьезно, что она отказалась заменить моего сбежавшего менеджера. Я утром ее об этом попросил.

— Для тебя это хреново, а для Арти здорово, верно?

— Ты слышал хоть что-то хорошее про Райана Барри?

— Если что плохо пахнет, Арти учует. Ей не нужно, чтобы мы ее спасали. — Марч призадумывается. — Хотя, впрочем, папе может понадобиться наша поддержка, если Райана пригласят на День благодарения.

— Это ты о чем?

— Лавиния Барри папу терпеть не может. Какая-то фигня с недвижимостью.

— Красота. Ну Арти и выбор сделала. — Арло пинает очередную банку, в воздух взлетает фонтанчик пива. — Никогда она так себя не вела.

Марч не уверен, что Арло прав, а если и прав, это еще не значит, что Райан Арти не подходит. Вот только что-то ему подсказывает, что Арло не желает этого слышать.

Они подходят к бару. Там, как всегда, темно, как всегда, пахнет сигаретами предыдущего века, и хотя Марч не был тут почти два года, он знает, что у стойки будут сидеть те же самые типы, что и в его последний вечер здесь. Флуоресцентные люстры по-прежнему свисают на два метра с восьмиметрового потолка, а за стойкой по-прежнему обитает кассовые аппарат 1940-х годов. Бабушки с дедушками Марча с обеих сторон танцевали тустеп на тонких деревянных половицах. За тремя столиками у сцены старикашки режутся в домино, не обращая никакого внимания на играющий оркестр.

Они выпивают по несколько рюмок, играют пару партий в бильярд. Иногда к Марчу подходят, поздравляют с возвращением или спрашивают с плохо скрытым скепсисом, насовсем он или нет. Очень многие поглядывают на него с любопытством. Иногда подходят женщины, поговорить с Арло: он с его репутацией притягивает людей, тогда как Марч отталкивает. Разговоры длятся недолго: городок слишком мал для случайного флирта. Все эти женщины чьи-то дочери, кузины, завтра кто-то из них будет пробивать им продукты в супермаркете, выдавать деньги в банке. Марч с Арло устраиваются за столиком у стены, принимают позы мужчин, которые не хотят, чтобы им мешали.

Несколько женщин сказали Арло, что им очень понравился его новый сингл.

— Я, похоже, не те радиостанции слушаю, — замечает Марч.

— Лучшее достижение — двадцать седьмое место в рейтинге «Билборда». Не бог весть что, но приглашений на гастроли в последние полгода поприбавилось. Впрочем, это ненадолго — я уже вылетел из верхней полусотни. И если пущу эти гастроли псу под хвост, растеряю последний импульс.

— А каким должен быть гастрольный менеджер? На случай, если мама все-таки заставит папу меня уволить?

— Армейским сержантом, групповым психотерапевтом и счетоводом в одном лице.

— С первым у меня, в принципе, неплохо.

— Давай, ради сохранения дружбы, не станем экспериментировать.

Марч чокается с Арло бутылкой, выпивает до дна.

Арло оглядывает зал.

— Ты как думаешь, из женщин тут есть нездешние?

— На меня не смотри. Я пас. — Марч выходит из кабинки за следующей порцией.

Когда он возвращается, у столика их стоит корпулентный блондин и беседует с Арло. Марч узнает его — видел в мастерской, один из работников Гепа. Блондин кивает, причем нахмурив брови, потом снова обращается к Арло.

— Не надо было тебе так лапать Лавру, — говорит блондин со смехом. — Мы уж подумали, сейчас полицию вызовут.

Арло в ответ кривится.

— Это вы тут о чем? — спрашивает Марч. — Сейчас выяснится, откуда твоя таинственная перевязка?

Марч улыбается, но Арло явно не в духе. Встает, проталкивается мимо блондина, мрачно усаживается за стойку.

Когда блондин разворачивается и уходит, не прощаясь, Марч наконец вспоминает его имя.

— Рад был повидаться, Отис! — кричит он тому в спину.

Марч шагает к стойке, чтобы еще потрясти Арло, и тут в бар входит Вера. На ней джинсы и белая футболка, на ногах кроссовки, но Марч чувствует, как все мужчины в помещении поворачиваются и смотрят на нее. Она с подругой — Марч узнает в ней бывшую Верину коллегу. Он знает, что через секунду Вера его заметит, поэтому ускоряет шаг.

Кладет кредитку на стойку рядом с пустым стаканом Арло.

— Давай-ка заплатим и свалим отсюда.

— Ух ты, Вера уже к нам идет.

— Она идет, а мы уходим. Больно мне надо, чтобы работник Гепа потом рассказывал всякие истории.

Но Вера уже рядом, стоит перед Марчем.

— Вера, — любезным голосом произносит Арло. Берет кредитку. — Пойду найду бармена, — говорит он Марчу.

Марч видит, что подруга Веры направляется в туалет. Произносит как можно тише, но чтобы было слышно сквозь гул голосов:

— Геп пока не оттаял. Я не хочу давать ему нового повода выставить меня из города. На нас смотрят.

Вера неуклюже залезает на табуретку рядом со стоящим Марчем.

— Ой, да ладно. Принеси хоть какую-то пользу, Марч. Я не могу обсуждать с Келли свою семейную жизнь. А вот с тобой… — Вера отбрасывает волосы с лица, и Марч понимает, что она здорово пьяна.

— Похоже, у тебя это не первая остановка.

— Келли делает убийственную «Маргариту». Свежевыжатый лайм, никакой этой кисло-сладкой хрени. — Вера выпрямляется, делает серьезное лицо. — Я решила, что вчерашнее было знаком. Хватит мне сидеть на месте. Завтра скажу Гепу, что всё. — Она наклоняется ближе, шепчет: — Не волнуйся, что за знак, объяснять не стану.

От ее заверения у Марча делается легче на душе, но ненадолго.

— Господи, только не завтра. Неважно, что там ты скажешь или не скажешь, винить Геп будет меня.

— А ты, лапуся, не строй из себя невиновного.

На них смотрит весь бар, причем Марч убежден, что Отис устроился в первом ряду. Вера как будто летящий на него грузовик. И на Гепа тоже.

Вера машет бармену, заказывает текилу со льдом.

— Я убеждена, что в этом мире сопутствующий ущерб — вещь неизбежная, как ни поступай. Как оно ни печально, мистер Бриско. — Она берет бокал, поднимает, делает глоток.