Путь за горизонт

Глава 6. Дитя одиночества.

Алан родился двадцать три года назад, девятого января 105 года Новой Эры, в семье Клемента и Юны Верро. Будучи гражданином в третьем поколении, он всю жизнь провел в Александрии. Своим сословным положением его семья обязана деду Алана, Жану Верро, чиновнику, который эмигрировал из Вестландского Альянса в Республику во время разразившейся в соседнем государстве революции. Нажитое на родине богатство сразу же обеспечило ему статус эллиадского гражданина. Однако вскоре азартные игры и пьянство оставили от его внушительного состояния жалкие гроши.

Отец Алана, Клемент Верро, был выдающимся ученым-изобретателем, чьи впечатляющие успехи лежали в сферах нейроинженерии и искусственного интеллекта. Долгое время он работал на военное министерство, участвуя в разработке нейроинтерфейса М-линк и механических боевых доспехов «Голиаф», но при этом всегда презирал своих работодателей и мечтал порвать с ними все связи. Однако ему не позволяли этого сделать.

В один злополучный день отец и мать попытались сбежать с четырехлетним Аланом в Вестландский Альянса на торговом судне, что обернулось для семьи Верро трагедией. Их задержала военная полиция, предъявив родителям обвинение в государственной измене. Ввиду их полезности вместо смертной казни родителей приговорили к пожизненной службе. Мать сослали на дальние восточные рубежи Республики, а отец продолжил трудиться в лаборатории военного министерства в столице. Алан долгое время не понимал, что сподвигло родителей пойти на отчаянные меры, и даже сейчас не был уверен в правдивости собственных воспоминаний. Все образы давно стесало беспощадным потоком времени, а детское воображение вырезало на гранитной плите памяти новый узор. Многое из того, что ему сейчас известно, он впоследствии узнал от коллеги отца, который сочувствовал отпрыску своего старого приятеля.

После разлуки с матерью Алан все реже и реже виделся отцом, пропадавшим в лаборатории. В этот тяжелый период жизни за ним присматривала постепенно терявшая рассудок бабушка. Львиную долю суток он проводил за чтением книг, избегал сверстников в школе и с каждым днем все сильнее замыкался в себе. Как и отца, его с ранних лет завораживали тайны человеческого сознания, но, в отличие от своего родителя, он также тяготел к истории, антропологии и философии. Алан любил с головой погружаться в мир прошлого, интересуясь как закономерностями развития целых цивилизаций, так и жизнями отдельных личностей давно минувших эпох. По душе ему приходилась и классическая литература, пережившая Ядерную Катастрофу.

Спустя четыре года с момента расставания с матерью выяснилось, что она пропала без вести при невыясненных обстоятельствах. Через несколько месяцев бабушка Алана скончалась от массивного кровоизлияния в мозг, к тому времени уже окончательно утратив остатки своей личности, после чего за мальчиком стала приглядывать няня. Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его покинул отец. Обстоятельства смерти были покрыты непроницаемой завесой тайны, приоткрыть которую Алану удалось уже во время учебы в Военной Академии.

Оставшись в полном одиночестве, Алан попал под государственную программу «О защите сирот граждан Республики». Дети от десяти лет и старше считались непригодными для усыновления, а потому, не имея иного выбора, он отправился прямиком в школу-интернат. В безрадостном учреждении для сирот царили суровые армейские порядки. Утренние и вечерние построения, регулярная строевая подготовка и ежедневные церемонии поднятия флага под эллиадский гимн. Вся выглядело так, будто попавших в школу-интернат детей старательно готовили к военной службе. И, как вскоре узнал Алан, это оказалось правдой. Выпускники школы-интерната могли поступить либо в военное училище, либо в Военную Академию. Иными словами, сироты так или иначе были обязаны стать профессиональными военными. Холодная и жесткая, как полярный лед, директриса внушала своим подопечным, что только так они отплатят государству за опеку и содержание. Загнанный в пучину отчаяния Алан мог лишь в безысходности наблюдать, как рушатся, подобно стенам хрустального замка, его последние мечты и устремления. Но даже среди, казалось бы, беспросветного мрака нашлось место свету человеческого сердца.

Однажды в его крохотную комнату общежития при школе-интернате подселили Дина Робеспье, энергичного одиннадцатилетнего мальчика с дружелюбными карими глазами и льняными волосами. Он был полной противоположностью Алана. Именно с этого судьбоносного знакомства на темном холсте жизни последнего сына семьи Верро начали проявляться яркие краски. Дин постоянно вытаскивал своего нелюдимого приятеля в люди. Кроме учебы, подростки частенько выбирались на прогулки по внутреннему парку пансиона, блуждали по яблоневому саду и собирались в компании новых знакомых, чтобы весело провести время за общением и настольными играми.

Для Алана открылась доселе неизвестная ему сторона жизни. Благодаря новому другу он начал вливаться в общество, хотя и по-прежнему быстро от него утомлялся. За учебой, муштрой и идеологическое обработкой, разбавленными дружбой и общением со сверстниками, пролетели семь лет учебы в школе-интернате, откуда оба товарища выпустились в числе лучших. Не имея богатого выбора, Алан и Дин решили поступать в Военную Академию, чтобы по окончании пятилетнего обучения получить офицерское звание, а после, отслужив столько же лет в обязательном порядке и выплатив долг государству, уже самостоятельно решать свою судьбу.

Раз ему все же пришлось стать военным, Алан, по крайней мере, предпочел выбрать специальность, которая позволила бы ему работать в тылу, не рискуя своей и не отнимая чужих жизней. Тогда он радовался, что превосходно сдал вступительные экзамены в Военную Академию, а значит, еще сохранил хоть какую-то толику свободы. Алан оценил скудный перечень вариантов и остановился на военно-экономическом факультете, так как его выпускникам точно не грозило оказаться в гуще боевых действий, а ничего интереснее Военная Академия ему предложить не могла. Однако этим скромным планам не суждено было воплотиться в жизнь.

Изменения нагрянули с такими внезапностью и жестокостью, с какими порывы шквального ветра обрушиваются на людей на заледенелых полях Антарктиды. Уже после завершения приема документов из военного министерства поступил срочный приказ о создании нового Информационно-тактического факультета. И поставленному в тупик руководству Военной Академии пришлось выкручиваться из затруднительного положения. Созданный в течение пары суток Информационно-тактический факультет решили заполнить за счет курсантов, зачисленных на другие, вспомогательные с точки зрения руководства, направления. Алану, как поступившему на далеко не самый престижный Военно-экономический факультет, а также имевшему высокий средний балл и неоплаченный долг перед государством, не посчастливилось оказаться в их числе.

Проректор по учебной работе столь сухо и бегло уведомил Алана о переводе на новый факультет, будто зачитывал результат решенного уравнения. Причем, все попытки протеста с дребезгом разбились о каменную стену военной субординации. Выйдя из кабинета проректора, Алан ощущал себя так, словно его только что окатили ледяной водой. Он мысленно проклял всех причастных к этому безобразию, ударил себя ладонью по лбу и произнес вслух: «Хоть раз я могу сделать собственный выбор?!» Пожалуй, единственный положительным моментом для него было то, что теперь он вновь будет учиться вместе с Дином.

После вынужденного поступления на новый факультет уровень его энтузиазма достиг невиданных ранее глубин, но, как ни странно, это мало отразилось на успеваемости. Даже сам того не желая, он всегда с удивительной простотой справлялся и с тестами, и с устными ответами, и с симуляционными занятиями, проверявшими умения командовать отрядами и принимать верные решения в полевых условиях.

Ахиллесовой пятой Алана были навыки рукопашного боя, стрельбы и управления техникой. Однажды он едва не угробил тренировочный «Колосс» и не загнал себя в еще больший долг, в последний миг избежав столкновения с танком однокурсника. Прознав о блистательных интеллектуальных способностях молчаливого дарования, учителя стали чаще спрашивать Алана на занятиях и лекциях, всеми силами вовлекая его в образовательный процесс. Он раз за разом извлекал из разума изобретательные ответы на сложнейшие вопросы преподавателей, когда его сокурсники оставались немы, и скоро прослыл одним лучших студентов Академии. А среди курсантов за ним закрепилось прозвище Юный Мудрец, как его еще в школе-интернате нарек Дин.

Летом перед финальным годом обучения с ним произошло событие, которое привнесло смятение в его стройный внутренний мир и заставило Алана усомниться в собственных чувствах. В тот жаркий июльский день со стороны моря дул напористый ветер, единственно спасавший от невыносимой духоты. Резко налетавшие воздушные потоки взъерошивали его жесткие волосы цвета вороньего пера и остервенело трепали тонкую ткань бело-голубой полосатой рубашки. Алан только что вышел из торгового центра и направился на встречу с Дином. Он провел два мучительных часа, с остервенением бродя по бесчисленным отделам и пытаясь выбрать подарок на грядущий день рождения друга, но так и не смог найти что-то стоящее, а потому вышел оттуда с пустыми руками, валящей с ног усталостью и глубоким отчаянием оттого, что ему придется повторить этот адский марафон позднее.

К тому же подскочившие до небес цены на товары заставили его утратить дар речи: стоимость содержимого полок в торговом центре за последние четыре года выросла в два с половиной раза, в то время как стипендия в Военной Академии осталась неизменной. Помимо него многие покупатели недовольно бурчали, разглядывая ценники в магазинах.

Алан прошел через многолюдную площадь Единства, обогнул крупный фонтан в форме мифического крылатого коня, Пегаса, и свернул на протяженную аллею Героев Республики. Она находилось на территории Основного района столицы, где проживала большая часть населения Александрии. Помимо Основного, город делился еще на два крупных района: Центральный — там располагались дома Почетных граждан и правительственные здания — и Кольцевой, огибавший всю столицу и служивший пристанищем для граждан с низким достатком.

Нескончаемые толпы людей прогуливались по стертой брусчатке полуторакилометровой аллеи. Оживленные голоса прохожих сливались в единый несмолкающий гул. Алан редко забредал в столь шумные места и чувствовал себя неуютно. Через всю аллею к небу тянулись идеально ровные ряды голубых пирамидальных кипарисов — творений продвинутой генной инженерии Республики. Их окружали украшенные золотистыми узорами чашеобразные клумбы. По обе стороны от пешеходной улицы стояли изящные дома, подражавшие застройке Старого Света из прошлой эры. Прохожие любовались освещенными витринами дорогих магазинов, безмолвно зазывавшими к себе покупателей. На каждом шагу пестрили вывески кафе, баров и ресторанов, соревновавшихся между собой в оригинальности. Вспоминая свой первый визит в сердце Основного района, состоявшийся восемь лет назад, Алан отметил разительные изменения, коснувшиеся места всеобщего притяжения. Аллею, словно разноцветные заплатки на ткани города, покрывали многочисленные уличные экраны, на которых мелькали изображения политиков, взывающих к патриотизму, национальной гордости, народному единству и служению нации. Однако все они принадлежали к сословию Почетных граждан, единственных, кто мог избираться в органы власти, вроде Парламента или Высшего Совета, и освобождался от обязательной военной службы.