Мечник

***

Не хотелось, чтобы много народу было в курсе моих перемещений по замку, потому спустился вниз я не по основной, а по так называемой тайной лестнице. Тайной она по неизвестной мне причине называлась испокон веков, но никакой тайны в ее существовании не было — просто запасной выход. Как бы то ни было, пользовались ею не часто, потому неудивительно, что спускался я по ней в полном одиночестве. На мое счастье, на заднем дворе тоже было немноголюдно, так что попасться на глаза можно было только паре служанок, да и то сомнительно, потому как они были заняты своими делами.

Двери в усыпальницу были приоткрыты. Попытка осторожно потянуть одну створку на себя так, чтобы не произвести шума, не увенчалась успехом — старые петли издали душераздирающий скрип. Таиться более не имело смысла, и я ступил под старые своды, скупо освещаемые лучами заходящего солнца сквозь четыре узких оконца. Здесь было бы совсем темно в это время суток, если бы не десяток факелов, горящих в закрепленных по стенам держателях.

Стоящая у нового надгробия женская фигура в темном плаще испуганно обернулась на произведенный мною шум, но, узнав меня, тут же успокоилась.

— Амелия, — я вежливо кивнул головой, подходя к могиле отца.

— Теодор, — так же вежливо ответила женщина.

Она была молода, всего двадцати трех лет от роду, красива: аккуратная фигурка, бледная кожа и тонкие черты лица, пышные золотистые волосы, сейчас уложенные в замысловатую прическу. Если ко всему этому добавить, что она обладала покладистым характером и была достаточно умна, то выбор тера Ивена вполне можно было понять. Он и так тянул со второй женитьбой долгие пятнадцать лет — все никак не мог забыть мать Тео.

Амелию тоже можно было понять: как водится в таких делах, ее согласия вообще никто не спрашивал, родители дали согласие — вот и весь вопрос. Она просто безропотно подчинилась их воле, а дальше уже жила, действуя по ситуации. Так что я, в отличие от настоящего Тео, в своих бедах ее не винил. Правда, сейчас учитывать ее стремление отодвинуть меня от законного наследства придется.

— Скорбишь? — поинтересовался я сухо, всматриваясь в высеченный в камне барельеф с изображением отца.

— Сильнее, чем ты думаешь, — холодно ответила она.

— Однако же чувство скорби не мешает тебе активно управлять замком, — произнес я, как мне казалось, весьма многозначительно, намекая сразу и на ее связь с Симусом, в которой я нисколько не сомневался, и на стремление избавиться от меня как от единственной преграды на пути к единоличному обладанию Кри.

— А разве это запрещено? — Амелия смотрела на меня с вызовом, похоже, нисколько не опасаясь моей возможной реакции. Это сбило меня с толку, поскольку было совершенно непонятно: намеренно ли она пропустила мои намеки мимо ушей или просто не поняла их?

— Нет, если только твои действия не направлены против меня.

— Я не делала ничего предосудительного. Только то, что необходимо для процветания Кри! — после этого заявления она, резко развернувшись, направилась к выходу.

— Отлично! Но можно ведь было просто договориться со мной! — произнес я нарочито громко, чтобы успела расслышать. Знаем мы эти ваши нейтральные фразы двойного назначения. Кто угодно может заявлять, будто действует ради общего блага, просто у всех понимание этого общего блага свое. И то, что хорошо для нее, может быть смертельно для меня.

— А что, кому-то когда-то удавалось договориться с тобой? — женщину так возмутили мои слова, что она передумала немедленно покидать усыпальницу. — Ты никогда никого не слушал, все делал по-своему, и меня возненавидел с самого первого дня моего пребывания в замке! И Филиппа ненавидел так, что мы с Ивеном боялись хоть на мгновение оставить его без присмотра!

— Это все в прошлом! — ошарашенный этим неожиданным напором, поспешил я перебить вошедшую в раж Амелию. — Все изменилось! Вы с Филиппом моя семья, и я никому не дам вас в обиду!

— Что? Что ты сказал? — мачеха, а юридически Амелия являлась для меня именно мачехой, приблизилась, внимательно вглядываясь в мое лицо. — Это мог сказать кто угодно, только не настоящий Тео! Ты не он, не так ли?

— Чего? — вот от этих слов у меня точно мурашки по коже побежали.

— Твой отец нанимал колдуна. Очень сильного, с самых верхов Магического приказа, за что-то изгнанного из столицы. Тот обещал избавить тебя от недуга путем подселения сущности из другого мира. Обещал, что ты останешься собой, только получишь чужое здоровье. Но Ивен наводил справки, и мы знали, что может вообще ничего не выйти, а может получиться так, что чужая сущность окажется сильнее и Теодор Кейлор исчезнет навсегда, уступив свое тело чужаку.

— Ты этот бред сейчас на ходу придумываешь…

— Ивен хотел проверить сначала на себе, но колдун заявил, что его тело уже слишком сильно пострадало от болезни и шансов на благополучный исход нет. Тогда твой отец пообещал магу триста золотых.

— Триста золотых⁈ — я с нескрываемым скепсисом усмехнулся. — За эти деньги можно весь Кри купить!

— А колдун так и думал — что Ивен с ним замком расплатится. Но твой отец занял эти деньги под залог имущества.

— Нет-нет-нет! Пожалуйста, не говори, что вы отдали золото колдуну! Потому что со мной ничего необычного не происходило! Ваш отставной великий маг — банальный мошенник! Как отец мог согласиться на такое?

Не хватало еще ко всему прочему узнать, что мое родовое гнездо заложено ростовщикам и при вступлении в наследство я моментально окажусь обладателем баснословного долга! Впрочем, тут же мелькнула другая мысль: может, это просто придуманная история, призванная заставить меня бежать из замка без оглядки? Но зачем? Это ведь не решает проблемы мачехи — уехав, я все равно останусь законным наследником. Не думает же она всерьез, что от нервных переживаний со мной случится приступ, который сведет меня в могилу? Бред полный. Хотя в качестве оправдания моей неожиданной смерти такое объяснение вполне может сгодиться.

— Да уж как я его отговаривала! — горько усмехнулась Амелия. — Было бы ради кого идти на такой риск! Но раз Ивен что-то решил, переубедить его уже было невозможно.

— Повторяю: ко мне никто не приходил и никаких манипуляций не производил. Да я вообще сомневаюсь, что это реально! — уже гораздо более уверенно заявил я. Хотя, чем больше она рассказывала, тем полнее становилась картина произошедшего со мной.

— Мы понимали, что проверить колдуна до твоего приезда не получится, — продолжала женщина, — да и вообще результата может не быть. Так что отец подстраховался. Колдун ждал бумаги на замок, но получил кошель с золотом. Правда, далеко уехать с ним не сумел — Симус с солдатами подстерегли его на дороге и отправили к праотцам. Золото вернулось к своим хозяевам с совсем небольшими процентами. И вот теперь выясняется, что колдун-таки свое дело сделал. Только результат вышел не таким, как ожидал Ивен, — Тео больше нет!

— Прекрати нести бред! — выделяя интонацией каждое слово, заявил я. — Если ты в чем-то сомневаешься, можешь задать мне любой вопрос из тех, ответ на которые могу знать только я.

— Ты участвовал в драке с другим учеником, и у тебя приключился сильный приступ, — не обратив внимания на мои слова, продолжила Амелия.

— Да, драка была. И завершилась она не в мою пользу, да еще так некстати этот приступ произошел, — не стал отпираться я.

— Он именно так и рассказал! — в глазах мачехи сверкнуло торжество. — Теперь я точно знаю, что Тео больше нет!

— Отправляйся к демонам за грань со своими домыслами! — не выдержал я. И тут же громко повторил: — Вы с Филиппом — моя семья. Пока я жив, вам ничего не грозит. Только не нужно делать глупостей!

Амелия в ответ только презрительно фыркнула и, быстро простучав каблучками по полу, исчезла за скрипнувшей дверью. Вряд ли она произнесла что-то вслух, но мне показалось, будто в воздухе прошелестело насмешливо едва слышное «вот именно: пока жив».

Все понятно. Она слишком хорошо знала прежнего Теодора, чтобы питать какие-то иллюзии относительно своего будущего, и убедить ее сейчас в моих благих намерениях нет никакой возможности. Мачеха в курсе истории с колдуном, и если старого Тео она ненавидела, то от нового просто не знает, чего ожидать. По логике вещей, ей действительно проще избавиться от опасного соперника, чем покорно ожидать милостей от судьбы.

Что же, выходит, хотя осознавать это очень неприятно, что тер Берин относительно мачехи мне дал дельный совет: если я с ней не разберусь, то она разберется со мной. И даже никаких угрызений совести испытывать не будет. Таковы реалии этого жестокого мира.

Только вот я являюсь продуктом совсем другой реальности, и мысль о хладнокровном убийстве женщины, даже замышляющей против меня плохое, все еще не укладывается в моей голове. И ладно еще Амелия, но мой малолетний брат вообще ни в чем не виноват, так что ж его — просто «за компанию» с мамашей? И как потом с этим жить?

Чувствуя, что еще немного — и от подобных размышлений у меня разболится голова, я решил, что у могилы старшего Кейлора пробыл уже достаточно времени, приличия соблюдены, следовательно, можно отправляться в свою комнату. Тем более что место здесь уединенное, очень подходящее для устройства засады. А что? Прирежут меня наемнички Амелии здесь тихонечко, засунут тело под чью-нибудь надгробную плиту — и поминай как звали. Был наследник, да пропал.

И стоило только мне об этом подумать, как до моих ушей донесся какой-то шорох. Внутри у меня вмиг похолодело от страха. Резко развернувшись и судорожно вцепившись в рукоять меча, я замер в напряженном ожидании.

Клинок очень быстро напомнил о себе: приятное тепло потекло в руку, через несколько мгновений распространившись по всему телу. Страх медленно ушел, уступив место уверенности в себе. Не знаю, как и почему, но теперь я чувствовал, что справлюсь с любой угрозой. Даже если из-за надгробных памятников предков сейчас выползет пятеро-шестеро убийц, даже если из темноты вылетит арбалетный болт. Интересно, имеет ли эта уверенность под собой реальную подоплеку или это нечто сродни боевому наркотику — адреналин в кровь накачивает, физически бодрит, — а дальше уже все зависит от твоего мастерства? Проверить бы, да страшно. И хочется, и колется.

— Лорд Кейлор, — послышался из глубины склепа испуганный шепот. Фу-ты ну-ты, кажется, ребенок!

— А ну выходи, пока я тебя в ледяную статую не превратил! — сурово заявил я.

Из-за одного из каменных надгробий осторожно показалась нескладная мальчишеская фигура. Судя по росту — лет шесть-семь, не больше.

— Я Сезар, брат Марии, — настороженно озираясь, прошептал пацаненок, — тера Амелия ушла?

— Не волнуйся, я здесь один. А ты? — усмехнулся я, не спеша расслабляться и продолжая всматриваться в полумрак склепа.

— Я тоже один, меня Мария послала.

Мария — молоденькая стряпуха с замковой кухни. Мы с ней… Вернее, Тео с ней… Тьфу, совсем запутался. В общем, обжимались мы с ней пару раз в мой последний приезд. Вроде как симпатизировала она мне. Хотя… как отказать молодому лорду? Хорошо, хоть дальше дело не зашло.