У реки мертвецов

— Нет, — она выдавила ответ сквозь зубы, сдерживая отповедь. — Это больше не повторится.

Гермиона надеялась, что Волдеморт почувствует неискренность заверений, приняв ее за подавляемую симпатию.

Ход был чрезвычайно опасным, особенно для неискушенной в делах сердечных девушки. Она шла вслепую, руководствуясь лишь знаниями об их связи и почти беспочвенными догадками.

— Ро:Хи(1), время покажет, насколько правдивы твои слова.

* * *

— Он был рядом. Стоял за моей спиной, когда я обрушивала меч на чашу Пуффендуй, а затем перерубала тело змеи. Не знаю, можно ли считать это убийством или милосердием.

Не знаю, кажется ли мне, что Гермиона говорит о гибели девушки-змеи без сожаления.

— Вопреки ожиданиям, защита крестражей напала не только на меня. Мы оба, застыв, наблюдали, как темный дым преобразуется в нас самих, держащихся за руки на руинах какого-то здания. Мы из видения были настолько поглощены друг другом, что не замечали, как меч пронзает наши сердца. Зрелище одновременно ужасающее и обнадеживающее. Впрочем, Волдеморт истолковал это по-своему, ещё раз подтвердив догадку, что я прониклась к нему симпатией. Отрицать я не стала.

— Именно на это, по-вашему, намекал мистер Снейп перед вашим первым путешествием в Лимб?

Я не знала этого волшебника лично, но, делая вывод из воспоминаний других, нельзя было сказать, что он бы сделал ставку на что-то столь ненадежное, как чувства.

— Я не знаю. Возможно, речь шла о чем-то другом, — Гермиона закусывает костяшку указательного пальца, задумавшись. — Но это не важно. Не так ли? У меня был план. И я думала, что он работает, — она снова наполняет чашку. — Следующий осколок я нашла довольно быстро. Быть может, время, прошедшее с уничтожения крестражей, имело значение. Ему было чуть больше сорока. Все еще привлекательный, он был уже меньше похож на человека. Однако у всех есть слабости. Грех Тома в этом возрасте — гордыня. В сочетании с его словоохотливостью это вылилось в занимательную беседу о его путешествиях, теории магии и, как ни странно, чистокровности. Оказалось, в тот период он был не так уж помешан на этих идеях. Воспоминания же явились иллюстрацией к рассказам. Я даже лицезрела малыша Люциуса Малфоя, — Гермиона совсем по-девчоночьи хихикает. — Надо заметить, ему очень шли платья. С годами он, конечно, изменился. Стал сдержаннее, больше похожим на отца. Эта часть жизни Тома была, пожалуй, самой спокойной. Если я правильно поняла тогда, вскоре он узнал о пророчестве.

— А второй осколок? Что ждало вас там?

Я понимаю, что время ускользает сквозь пальцы, а я узнала едва ли половину.

— Ад, заключённый в хрупкое человеческое тело. Шел последний день отведенной мне недели…

* * *

Давно знакомая и ставшая родной боль крошила кости. Это было в сотни раз хуже, чем попавшее в него по неосторожности проклятье. Нужно было быть внимательнее, работая с темными артефактами. Но тогда его тоже ломало изнутри.

Том мало что замечал вокруг себя. Река. Какие-то люди. Никого знакомого среди них.

«Где все эти "друзья", когда они так нужны. Отвернулись, оставили умирать в придорожной пыли».

Он уже давно жалел, что вообще ввязался во всю эту мерзость. Но и отказаться от нового пагубного увлечения не мог.

«Разорви Мордред этого Альфарда Блэка».

Агония все больше поглощала сознание, накатывая волнами и отступая, даря мнимое облегчение. На гребне очередного приступа даже почудилось, что кто-то звал его по имени.

— Том, — прохладная ладонь коснулась лба. — Открой глаза.

С большим трудом ему удалось разделить веки. Ещё пара минут потребовалась, чтобы сосредоточить взгляд на девушке, склонившейся над ним. Ее густые волосы водопадом струились к его лицу, отгораживая их двоих от остального мира.

— Ох! Наконец-то я нашла тебя.

— Кто…

Горло пересохло, выдавая лишь противное хрипение. Девушка понимающе улыбнулась.

— Я Гермиона. Я помогу тебе. Остальное потом.

Она помогла ему подняться. Медленно, спотыкаясь на каждом шагу, с ее помощью Том добрался до плоского камня неподалеку.

Гермиона безжалостно оторвала один из коротких рукавов своего платья. Импровизированный платок опустился на его лицо, бережно стирая пот и налипшую на него грязь.

С каждой минутой ему становилось все легче. Присутствие этой странной знакомой незнакомки словно солнечным светом развеяло мрачный смог его жизни.

Том разглядывал ее, бросая короткие взгляды из-под ресниц. Хрупкая, даже болезненно худая. Под глазами залегли глубокие тени. Движения немного нервные. Брови сведены к переносице так сильно, что между ними залегла небольшая морщинка. Щеки, щедро украшенные веснушками, чуть порозовели. Ему хотелось думать — от смущения, вызванного близостью их тел.

Что-то внутри него отчаянно рвалось к ней. Верь Том до сих пор в возможность любви, он сказал бы, что это его душа тянется к своей половинке.

— Кто мы друг другу? Как я мог забыть тебя?

Вопросы вырвались сами собой, слишком тесно им стало в голове, где они метались юркими снитчами.

— Ты меня ещё не встретил. Пройдет очень много лет, прежде чем наши судьбы пересекутся, — со странной грустью Гермиона коснулась его плеча, поправив воротник рубашки.

— Но кем ты будешь мне?

Дискомфорт уже другого рода поселился внутри. Он должен был знать.

— Врагом, — она сжала пальцы. — Пленницей, — она тяжело сглотнула. — Женой.

— Я женат?

Все остальное почему-то мало его тронуло. Но на последнем ее слове сердце на секунду замерло.

— По необходимости, — ее пальцы скользнули по линии его челюсти. — Ты пожалел о том, что создал крестражи, Том. И кто-то должен был собрать твою душу из осколков.

Все вопросы, роившиеся и множащиеся, унесло порывом воздуха, всколыхнувшегося от резкого движения. Гермиона и так была слишком близко, такая застенчивая и бесхитростная, совсем непохожая на всех кто окружал его всю жизнь, и от того только более соблазнительная. Но теперь ее горячие губы касались его, и все прочее не имело значения.

Медленно, боясь спугнуть мгновение, Том обхватил руками ее тонкую талию, притягивая ещё ближе. Так близко, что, казалось, их ребра вот-вот покроются трещинами. Сердце Гермионы билось с частотой крыльев колибри, заставляя его собственное ожить в груди. После стольких лет было невероятно приятно снова чувствовать волнение и азарт. Так много всего, сосредоточенного в такой малости.

* * *

— По ощущениям, мы провели на берегу Стикс несколько дней. И разговоры тогда были не главным, — Гермиона многозначительно приподнимает бровь. — Однако тогда мне удалось узнать то, чего я никак не ожидала. Во-первых, во время работы в Лютном Том водил очень близкую дружбу с Альфардом Блэком. Во-вторых, Альфард был дилером «пыльцы пикси», аналога магловского кокаина. И последнее, но, пожалуй, самое поразившее меня — Том плотно сидел на этой дряни. Именно она довела его до того состояния, в котором я нашла осколок. К тому же, он спланировал и претворил в жизнь убийство Хепзибы Смит, тоже в помутненном состоянии. Мне выдалась возможность наблюдать это воочию.

— Как ему удалось бросить?

«Пыльца пикси» и сейчас то и дело всплывала на черном рынке, однако в конце пятидесятых была почти общедоступна.

— Предполагаю, то, что он дважды за короткое время расколол свою душу, уменьшило его потребность, если не свело ее на нет. В конце концов, зависимость — это нечто человеческое, а Том все меньше им становился.

Наверное, она права и неважно, как именно это произошло. Волшебники всей Британии должны быть благодарны, что вообще произошло. Сумасшедший сильный маг — это уже плохо. Но он же под кайфом, это в разы хуже.

— Я многое поняла тогда о нем и о себе. Хотя вернувшись тогда в реальность, я успела пожалеть обо всем, что случилось в том путешествии.

* * *

— Ты! — прорычал Волдеморт. Красные глаза могли бы наслать Аваду одним взглядом. — Как ты посмела?

Гермиона решила идти ва-банк. Она только вернулась, и единственное, что ей хотелось, это уснуть. Тело ломило от долгой неподвижности, а голова была готова взорваться от боли. Она с мстительным упоением думала о том, что и Темный Лорд испытывал то же самое.

— Посмела что, Том? Снова поцеловать тебя? Или оказать помощь? — специально говоря тихо, Гермиона надеялась затушить его гнев, получив более конструктивный разговор, чем обычно.

Она смотрела прямо в его расширенные зрачки, почти проваливаясь в их черноту.

— Не зови меня так!

Он оказался рядом так быстро, что, скорее всего, неосознанно аппарировал. Пальцы со всей силы сжали горло, перекрывая доступ кислорода.

— Мне ненавистно это имя.

Перед глазами уже начинало темнеть.

— Я понимаю, — прохрипела Гермиона, стараясь удержаться в сознании.

Она положила руку поверх пальцев Волдеморта, но не старалась разжать их, а лишь плавными движениями поглаживала острые костяшки. На секунду его рука сжалась сильнее, но тут же хватка ослабла.

— Чего ты добиваешься? — он не отошел и не убрал руку.

Но гроза миновала.

— Мне восемнадцать. Хотеть поцеловать привлекательного мужчину — нормально. Тем более, если он мой муж.

Конечно, это была не вся правда. Но и ложью это тоже не было.

— К тому же, это было в Лимбе, не в реальности.

— А если, — Темный Лорд склонился ниже, — это произошло бы сейчас?

Часть Гермионы ликовала. Другая была в ужасе. Ее танцы на лезвии ножа окупались. Предвкушение победы взяло верх над всеми другими чувствами. Том в очередной раз расценил ее эмоции по-своему.

— Дай мне желаемое, и я стану для тебя мужем не только по названию. Я положу к твоим ногам мир. Все его знания и магию. Я подарю тебе будущее, где Вендел и Моника вспомнят себя настоящих. Вспомнят тебя.

Ощущать на себе силу Волдеморта было тяжело. «Кнут» его методов бил сильно. Но «пряник» его сладкоречивости, искушение желаемым и близость к исполнению того, о чем не смела даже мечтать — неподъемно.

* * *

— Это был первый раз, когда весы моей морали покачнулась. А наутро меня ждало новое испытание, — Гермиона возвращается к окну. — Мы в самом конце истории.

— Что случилось во время битвы за Хогвартс?

Конечно, все знали официальную версию, но, судя по всему, было что-то ещё.

— Были уничтожены два последних крестража.

Мои глаза округляются.

«Два? Но оставалась только диадема Когтевран».

— После того, как Винсент, выполняя приказ Волдеморта, спалил Выручай-комнату, вместе с шестым крестражем, я снова отправилась в Лимб. Осколок дался мне легко, подтверждая, что время уничтожения играет роль. Но, вернувшись, я осознала, что среди всех воспоминаний так и не увидела Снейпа, рассказывающего о пророчестве и ночи, когда погибли родители Гарри. И тогда в глазах Темного Лорда я единственный раз за всю жизнь увидела будущее. Мальчик-который-выжил должен был умереть. Но вот только судьба вновь внесла свои коррективы.

* * *

Гермиона не знала, что ей чувствовать. Она знала, что правильным будет почувствовать освобождение, радость или, в конце концов, скорбь по погибшим друзьям. Но внутри было одно огромное НИ-ЧЕ-ГО.