Цена моей одержимости

Глава 46

Алиса

— Просыпайся, сука!

Хлесткий удар по щеке, отдающий в затылок. Голова дергается назад. Затекшая шея. Взгляд расфокусированный. Во рту сухо. Не могу даже простонать, издать хоть один звук.

Пошевелиться тоже не удается. Все сковано. От страха, неизбежности и… веревок, что впиваются в нежную кожу на запястьях и лодыжках. Рот обмотан какой-то тряпкой.

— Принцесса, наконец-то глазки открыла, — знакомый смех режет по ушам. — Доброе утро, солнышко.

Меня кто-то пинает ботинком под ребра. Боль адская. Пронзает все тело. Тошнит. Горечь подкатывает к горлу. Холодно до дрожи. На душе мерзко и гадко. Не понимаю, где я, с кем. В голове мелькают только обрывки фраз.

— Харе претворяться, дрянь! Я знаю, что ты в сознании.

Рядом с головой приземляется чья-то нога. Меня дергают за воротник майки, отрывая от ледяного пола. Моргаю пару раз. Пытаюсь разглядеть того, кто надо мной сейчас издевается.

Длинные черные волосы. Бешеные глаза. Мерзкая улыбка. Это… Катя. Бывшая любовница Тимура. Неужели, она устроила мое похищение? Те парни с ней в сговоре?

Нет-нет! Не может быть! Нельзя же быть такой ревнивой и сумасшедшей.

Обиженная женщина страшнее самого Дьявола.

— Боже! Сколько же с тобой мороки, Алиса, — скручивает ткань, которая впивается мне в шею сзади. — Надо было просто тебя убить, когда была такая возможность, — от нее веет неким безумием, от чего страх пронзает каждую клеточку. — До твоего появления, у нас с Тимуром все было прекрасно.

Толкает назад. От падения на пол ломит позвоночник. Еле слышно стону. Связанные конечности жутко болят. Дико плохо и жутко. Не знаю, чего от нее ожидать.

— Мы даже пожениться собирались, — какая же она мечтательница. — Его мать уже обо всем договорилась. Всех позвала, а ты, — тычет в меня пальцем. — все испортила. Запудрила ему мозги. Завлекла своей дыркой между ног. Но ничего, — ядовито, дьявольски усмехается. — Совсем скоро Я это исправлю.

На сколько хватает сил и возможностей, двигаюсь назад по грязному полу. Раздирая в кровь кожу на лопатках об деревянные половицы. Кое-как сажусь и вижу победную улыбочку на губах у Кати.

— Раз мой гениальный план в клубе не удался, — о чем это она? — то нужно осуществить его прямо сейчас. — садится передо мной на корточки и резко сдирает тряпку.

Громко кашляю, хватая жадно воздух. Глотаю слюну. Облизываю пересохшие губы и, отбросив страх на задний план, воинственно смотрю прямо в глаза Кате.

— Что ты… со мной… сделаешь? — языком еле ворочаю.

— Ну для начала с тобой позабавятся мои парни. Они, знаешь ли, очень хотели тебя трахнуть в том переулке.

— Так это… это ты их подослала? — ужас несется по венам, разъедая все внутри.

— Конечно я, — такая довольная. — Жаль, что Тимур не дал им закончить начатое. Хотя сегодня они вдоволь смогут тебя распробовать, сука. Долго, мучительно и с великим наслаждением. А потом, — задумывается на несколько минут. — потом я убью тебя, — проводит ладонью вдоль шеи. — Сломаю твою тонкую шею и сброшу тебя в канаву за домом. Пусть тебя ищут недели, месяцы. Годы.

Дрожу, ощущая свою беспомощность. Чувствую, как холодные лапы смерти уже дотрагиваются до меня, потихоньку тащат за собой. В темноту. Во мрак.

— Ты же понимаешь, что Тимур все равно тебе не достанется.

Знаю, что этим могу еще сильнее ее разозлить, но мне нужно как-то разговорить ее. Чтобы она отвлеклась, пока я придумываю способ побега.

— Воронцов немного погрустит, повздыхает о тебе, Задорожная, а потом снова вернется в мою постель, — она с такой уверенностью обо всем говорит, что становится очевидно, план у нее давно по пунктикам расписан. — Он о тебе быстро забудет, — поднимается на ноги. Я вся вжимаюсь в стену, ведь не знаю, на что она может быть сейчас способна. — Думаю, тебе хватит часа, чтобы проститься с жизнью. Потому что ты сегодня отправишься к праотцам, сучка.

Уходит. Щелкает замок. Скрипят половицы в коридоре. Чей-то злобный, издевательский смех. Звон стекла. Звук то ли телефона, то ли телевизора.

Час. У меня всего лишь час, чтобы отсюда выбраться и позвать на помощь.

Оглядываюсь по сторонам. Захудалая, полуразрушенная комната. Чуть ли не вся мебель в виде щепок. Нечем разрезать веревки. Кое-как поднимаюсь, стараясь громко не стонать.

— Думай, Алиска, думай.

Тело ломит. Все уже давно затекло. Мыслей в голове никаких. А вот плещущийся адреналин в крови подбивает на активные действия.

Надо избавиться от веревок. По крайней мере от одних.

Запястья ноют, на них красные кровоподтеки. Синяки еще долго будут их украшать.

Наклоняюсь к ногам, пробую развязать путы. К моему великому удивлению веревки очень слабые. Хватает несколько минут, чтобы освободиться. Жаль, что с руками этого не получается.

Держась за стену, медленно поднимаюсь. Тут же скручивает низ живота. Тянущие неприятные ощущения. Глотаю воздух, дышу часто-часто, подавляя рвотный рефлекс.

— Уже не терпится трахнуть ее в задницу, — замираю на месте, услышав голос за дверью. По-моему это тот водитель.

— Катя сказала, что через час мы сможем ее поиметь во все дыры, — ржет, от чего холодок бежит по позвоночнику. — У нас времени полно. Девка еще не знает, какое удовольствие получит.

Нет-нет! Никогда. Я не дам себя изнасиловать. Не дам к себе притронуться. Нужно бежать. Спасаться. Иначе от пережитого сегодня моя душа и разум навсегда меня покинут.

Не став вслушиваться в их мечты о трахе и стараясь особо не шуметь, пробираюсь к окну. Дергаю ручку. Открыто.

Руки дрожат, когда оно поддается. Скрипит еле слышно. Зажмуриваюсь. Никто не реагирует. Сажусь на подоконник. Оказываюсь на заднем дворе какого-то деревенского домика. Ночь. Если бы не светящаяся на небе луна, вообще ничего бы не увидела.

Пробегаю чуть вперед. В босые ноги впиваются мелкие камушки. Тело болит, ноет, но я продолжаю бежать дальше. Не оглядываюсь. Разбивая ступни в кровь. Ветки от деревьев в лесу хлещут по лицу, открытым участкам кожи.

Пару раз поскальзываюсь, но не замедляю ритма. Легкие печет. Глаза полны пыли и слез. Боль внизу живота усиливается.

— Ай! — прислоняюсь к дереву, перевожу дыхание и все-таки смотрю в противоположную сторону.

Никто за мной не гонится. Ни шагов, ни голосов, ни лая собак не слышно. Боже! Чувствую себя как героиня триллера, сбежавшая от серийного маньяка.

Вытираю со щек соленую жидкость грязными, кровавыми руками. Замечаю рядом торчащий сук. Пытаюсь им разрезать веревки. Кровь струйкой течет по запястьям. Капает на дерево.

Темно, но я словно вижу, как ее становится все больше и больше. Даже небольшая лужица образуется. Если я сейчас же не продолжу путь, силы меня окончательно покинут. Я стану еще одной пропавшей без вести девушкой.

Освобождаюсь. Бегу вверх по горке. Скатываюсь вниз, цепляя под ногти грязь и какие-то ветки. Снова поднимаюсь. Коленки жутко болят. Руки уже еле-еле цепляются за корягу.

Замираю, услышав шум машины. Трасса. Тут наверняка есть оживленная дорога. Это мне дает надежду на спасение. Воодушевляюсь, радуюсь своей удаче. Внутри все ликует и поет. Еще чуть-чуть. Еще одно движение.

Хватаюсь за маленькую ветку, подтягиваюсь… Она трещит, ломается. Мой громкий крик эхом раздается по всему лесу. Качусь вниз, больно ударяясь обо что-то твердое. Визжу, стону. Спина во что-то врезается.

— Ааааааа! — нечеловеческий крик вырывается из груди, когда хватаюсь за живот.

Острая, режущая боль. Теплота между ног. В меня как будто сотню стрел вонзили.

Разум медленно покидает сознание. Глаза закрываются, а до ушей доносится далекое «Алиса» из уст Тимура, которого я больше никогда не увижу.