Цена моей одержимости

Глава 37

Тимур

Тук-тук. Еле слышный стук в дверь вырывает из затуманенного сознания. Трясу головой, чтобы сообразить, в каком времени пребываю. В реальности или созданной в мозгу иллюзии.

На столе початая бутылка виски. В комнате сплошной беспорядок. Куча разбитых, сломанных вещей. Во рту сухо как в пустыне. Горло саднит от громких криков накануне. Башка раскалывается. В сердце огромная, зияющая дыра.

Еле встаю на ноги. Шатает как в сильнейший шторм. Упираюсь ладонями в столешницу и тяжело дышу. Стараюсь мозги проветрить. Бесполезно. Словно кромешная тьма кругом, что тянет еще больше опуститься на самое дно. Почувствовать себя дерьмом, коим я собственно и являюсь.

«Я назвала ее Любовь. Я лишилась твоей любви, но у меня осталась частичка тебя… Любочка… Моя дочка даже вдох не смогла первый сделать».

Слова Алисы навечно внутри отпечатались сильнейшим ударом под дых. Проникли и понеслись по крови, как настоящий вирус. Как опасная пандемия, которая должна мне принести смерть. Уничтожить. Дать ощутить то, через что она прошла пять лет назад.

Алиса ад пережила. Была на грани. У черты, после которой уже нет возврата. Одна, наедине с нестерпимой болью. С опустошением внутри.

От самого себя становится тошно. Мерзко. Все как в тумане. Как в черной бездне, где демоны разрывают душу на части и громко хохочут над моими жалкими попытками выбраться из их цепких лап.

Мерзавец. Подонок. Ублюдок.

Я просто ползучая тварь. Требовал, чтобы она все рассказала о прошлом. Чтобы подчинялась мне. Была моей игрушкой. Красивой куклой в руках настоящего монстра, упивающегося ее беспомощностью. Радующегося, что именно ко мне она пришла. Что я стал спасителем ее семьи. А на деле просто…

— Аааааааа! — ору на всю комнату, кидая со всего размаху первое попавшийся в руку предмет.

Внутри все разрывается. Уничтожается по щелчку пальцев.

Идиот. Урод. Мразь.

Не выяснив ничего, поверил на слова близким людям, что отравили своей ложью. Сделали из меня дурака. Выставили любимую девушку обманщицей, предательницей. Не дали с нею рядом быть. В самые трудные, жестокие моменты в жизни.

Стук повторяется. Еще громче. Бьет по мозгам. В ушах отдает оглушающим набатом. Словно вилкой по стеклу режут.

Да дайте мне спокойно упиваться жалостью к себе. Пусть весь мир катится к чертям. Мне насрать на все. Каждый вдох подобен смертельному удару. Как будто серную кислоту разлили по всей комнате, и вот она проникает в легкие. Отравляет. Убивает. Медленно и мучительно. Как я того заслуживаю.

— Пошли все нахуй! — ору из последних сил.

Слабость во всем теле. Когда я последний раз ел. День назад или два? А может, уже целую неделю тут сижу и просто прикладываюсь к очередной бутылке?

Под ногами разбитое разноцветное стекло. Осколки так и манят взять их в руки и что-нибудь натворить. Сделать себе еще больнее. Ведь разве я достоин жить после того, что причинил Алисе?

— Тимур, открой мне дверь. Пока я ее не выломал.

Строгий, грозный голос отца. Недаром он столько лет военным служит. Должен иметь командирский, жесткий характер. Который сейчас на мне применит. А мне, блядь, нахрен это не нужно.

— Сынок, я хочу проверить, как ты там. Уже три дня не выходишь из комнаты.

Ну хоть не неделю. Хотя, кажется, что вечность тут сижу.

Еле передвигая ногами, дохожу до двери. Проявив максимум усилий, открываю. Тут же яркий свет бьет по глазам. Морщусь, зажмуриваюсь. Хватаюсь за голову, вновь уплывая в темноту.

— Что тебе нужно? — падаю в кресло, смыкая веки.

Как же хочется послать его к черту. Но совесть не позволяет. Родной все-таки человек.

— Сколько ты выпил, сынок? — спокойно, как будто ничего страшного не произошло, и его отпрыск не превращается в заядлого алкоголика.

— Какая на хрен разница? — равнодушно пожимаю плечами, ощущая сильные удары по затылку. К горлу горечь подступает. — Две или десять бутылок? Разве это имеет какое-то значение?

— Снова повторяются события пятилетней давности, да?

Машу на него рукой, громко фыркая. Мне ни к чему нравоучения. Не маленький ребенок, нуждающийся в совете родителей. Я сам, своими собственными руками уничтожил все то хорошее, что могло у нас с Алисой получиться.

Сначала в грязь ее втоптал, а потом все исправить решил. Дать возможность мне доверять. Показать, что я могу быть прежним. Но все обернулось катастрофой.

— Может, и повторяются, — открываю глаза. Отец смотрит на меня с жалостью и осуждением. — Насрать. Зачем мне выбираться из той ямы, куда я сам себя вогнал?! — ору, закрывая уши ладонями. — Я же не заслуживаю ее отец. Не заслуживаю. После того, через что прошла Алиса по моей вине, она должна меня ненавидеть, презирать. Но… — сглатываю огромный ком в горле. — Ты знаешь, почему она оказалась в моем доме?

— Нет, — качает отрицательно головой.

— Я ее вынудил, — истерично смеюсь. — Вы-ну-дил, — начинаю ходить по комнате, рассказывая отцу всю правду. — Это я… Я вогнал ее отца в долги. Я довел его до сердечного приступа. Сделал все, чтобы она сама пришла. Приползла, стала умолять на коленях спасти ее папашу, — отец в шоке, но продолжает меня слушать, не перебивает. — Хотел увидеть ее сломленной, уничтоженной. Чтобы она тоже почувствовала себя никчемной и никому не нужной, как когда-то я. Чтобы испытала мое к ней огромное презрение.

— Тимур, сынок…

— И я даже не догадывался, что Алиса уже побывала в бездне с самыми страшными в мире демонами, — хватаюсь за волосы на затылке и чуть ли не с корнем их выдираю. — Она пережила смерть ребенка. Нашего ребенка. Дочки, которую я никогда не возьму на руки. Которой колыбельку на ночь не спою. Которая не встретит с мамой и папой свой первый День Рождения. Она одна все это перенесла, ведь меня…обманули, ввели в заблуждение. А я уши развесил и повелся, отказавшись от любимого человека, — скупая слеза скатывается по щеке.

— Сынок, не кори себя, — подходит чуть ближе, на плечо руку кладет и крепко его сжимает. — Все мы порой ошибки совершаем. Верим не тем, а потом за это расплачиваемся. Тем более, когда дело касается любви.

Громко смеюсь, запрокидывая голову. Жизнь и, правда, настоящая сука. Калечит неимоверно жестоко.

— Любовь уже давно уничтожена, — глаза в пол опускаю, мечтая провалиться сквозь землю. Отдаться во власть самого Люцифера, лишь бы Алисе легче от этого было. Лишь хоть как-то загладить свою вину.

— Если она настоящая, за нее нужно бороться, — слегка встряхивает. — Порой с самим собой.

Замечает на столе недопитую бутылку виски. С собой забирает. Также проверяет по всем ящикам прочий алкоголь.

— Похоже, я уже все здесь выпил, — решаю пошутить, но крайне неудачно.

— Я поговорил с матерью, — при ее упоминании ничего внутри не екает. Даже вины за грубое поведение не чувствую. — Предупредил ее, чтобы не лезла. Если еще раз попытается козни строить Алисе… здорово об этом пожалеет. Всему есть предел. Тем более в наших с ней отношениях.

— Разведешься с ней?

— Если потребуется, то да, — грустно вздыхает. — Даже не смотря на глубокую к ней привязанность и любовь долгие годы, — в глаза мне заглядывает. — Отдохни, сын. Приди в себя. А завтра на трезвую голову придумай, как вернуть свою девушку. Пока не стало слишком поздно.

Едва за отцом закрывается дверь, падаю на кровать в помятой, вонючей одежде. Голова чугунная. Веки тяжелеют. В теле сплошная ломота. Не замечаю, как проваливаюсь в забытье.

— Алиса.

Теплые, нежные ручки моей девочки прикасаются к щеке. Обводя контур губ. Приносят спокойствие и удовлетворение. Ласковый, едва слышный шепот на ухо. Пальчики пробегают по вздымающейся груди. Язык вырисовывает узоры на шеи.

Страстный, горячий поцелуй. Все как наяву. Словно я не во сне пребываю, а передо мной Задорожная.

Она вернулась.

Она простила своего придурковатого идиота.

Она дает нам шанс на дальнейшее будущее.

Расфокусированным взглядом вижу ее чарующую, милую улыбку.

— Тимур, — холодные пальцы в штаны лезут, дотрагиваются до кромки боксеров. — Мой дорогой.

Нет, это не Алиса. Голос не ее. Руки совсем другие к члену пробираются.

Отталкиваю от себя другую девку. Резко подрываюсь на кровати и, протерев глаза, вижу перед собой… ухмыляющуюся, довольную как кошка Катю.

— Какого черта ты тут забыла, сука?