Цена моей одержимости

Глава 16

Алиса

— Какого черта ты тут делаешь, Алиса?! — в глазах сплошное презрение и ненависть.

Словно я не человек, а какое-то гадкое насекомое, которое нужно срочно уничтожить, иначе оно испоганит весь дом. Будь ее воля, она бы меня за руку протащила по всему дому и выкинула на улицу. От нее всего можно ожидать. Даже по-настоящему мерзких вещей.

— Ирина Львовна… — выхожу из угла, но она тяжелым взглядом вновь к стене прижимает. Задавливает, медленно убивает.

— По-моему, я задала тебе вопрос, девочка, — кидает на кровать сумочку и пиджак. — Какого хрена ты забыла в доме моего сына? Вновь лапши на уши ему хочешь навещать? Прикинуться бедной и несчастной, чтобы деньги из него тянуть на свои бредовые развлекушки?

Дергаюсь как от удара под дых. Хочу просто провалиться и исчезнуть. Ни хочу все это вновь проживать.

Вновь возвращаться в болезненное, ужасное прошлое, где так сильно хотелось умереть, что кожу на запястьях покалывать начинает, а руки трясутся как у наркомана под ломкой.

— Вы не правы.

Алиса, твой ли это писклявый голос?

Похоже что так. Как у попавшей в ловушку мышки.

— Я не ошибалась тогда, — делает шаг вперед, готовясь напасть в любую секунду. — и не ошибаюсь сейчас, мисс Задорожная. Моему сыну не нужна такая дрянная лживая девка, которую можно трахнуть пару раз и навсегда забыть.

Сдерживаю себя. Только не плакать. Не плакать. Нельзя показывать ей своей боли. Хотя так хочется разрыдаться, показать всему миру свою боль, рвущую меня на части и чуть не уничтожившую.

— И чего ты молчишь, дорогуша? Язык гребанный проглотила?

Совершенно не понимаю, как в этой изящной, очень симпатичной и с виду доброй женщине может жить такая лютая ненависть? Как она ее еще живьем не сожрала?

Пять лет прошло, а госпожа Воронцова не изменилась. Как внешне, так и характером. Красивая, стройная брюнетка, всегда излучающая силу и благородство, сейчас превращается в злобную фурию, мечтающую вышвырнуть меня отсюда.

— Простите, но наши с Тимуром дела вас на касаются.

Ох, может зря я дерзко с ней разговариваю? Сама в углу стою, а она вполне способна в нем меня и прибить.

— Тебя с ним больше ничего не связывает. Не думай, что тебе вновь удастся удержать его около себя чужим ребенком, дрянь.

Машинально кладу руку на плоский живот, ощущая болезненный спазм. Холодок по позвоночнику. Громкий крик, давящий на уши. И словно огромный камень, сдавивший грудь для мучительной смерти.

— Вы же прекрасно знаете, что я никогда не изменяла Тимуру, — чуть выхожу из угла. — Он был моим первым мужчиной. Я от него была беременна. Никто кроме вашего сына ко мне…

— Заткнись! Закрой свой рот!

Взмах рукой. Щеку пронзает ужасная боль от мощной пощечины. Как только на ногах устояла?

Прикладываю ладонь к пострадавшему месту. Жжется. Глаза щиплет. Душа разрывается на части. Снова меня принижают. Снова мать Тимура выставляет какой-то потаскухой, решившей поиграть на чувствах парня.

— Если рассчитываешь вновь вернуться к нему то закатай поганую губу обратно, — наклоняется к моему уху. — У Тимура есть очень красивая невеста. Изящная, милая. Настоящая леди, с которой он проведет остаток своих дней. А вот ты, — с отвращением отрывает лямку моего топика. Едва успеваю прижать руки к груди, чтобы не оголиться. — всего лишь развлечение холостого мужика. Шлюшка, в которую может спустить каждый, перед кем она раздвинет ноги.

— Прекратите меня оскорблять. У вас нет такого права, — волна гнева поднимается внутри.

Не желаю слушать ее грязные слова. Я такого не заслужила. Не за все ошибки прошлого стоит платить огромную цену.

— Глядите-ка, — злорадно смеется. — У Алисы голосок прорезался. Как это мило, — издевающийся сарказм. — И чертовски глупо.

Наступает. Подходит вплотную. Испепеляет взглядом. Но я стою на месте, выдерживая ее не дюжую внутреннюю силу. Еще раз себя ударить я не позволю.

— Какого хуя тут происходит? — со стороны двери. — Мама, что ты тут делаешь? — шипит, явно не довольный повелением матери.

У них что отношения совсем испортились за эти годы? Всегда души друг в друге не чаяли.

— Тимурчик, милый, — тон ее голоса меняется за секунду.

Теперь Ирина Львовна как плюшевый зайка. Сияет яркой звездой на небосводе. Вся прямо приободряется. Широко улыбается.

Актриса без Оскара.

— Ненавижу это обращение, — не дает себя обнять и поцеловать в щеку. — Что ты забыла в комнате Алисы? Кто тебя сюда впустил?

Прислоняется к косяку. Бросает на мать мимолетный взгляд, а потом перемещает его на меня.

Хочется прикрыться. Надеть паранджу, так как даже в топике и удлиненных шортах ощущая себя голой перед этим опасным, жестким мужчиной. Дикий зверь в костюме-тройке.

Съеживаюсь, все еще грудь прикрывая. Куда он смотрит с блеском в глазах, мысленно обещая мне секс в его постели.

От такой мысли тело меня предает и отзывается на его негласную дерзость. Соски-предатели трутся об ткань топика, а низ живота приятно ноет.

Боже! Ты сумасшедшая, Задорожная! Он должен пугать тебя, а не возбуждать.

— Я думала, Катя у тебя. Хотела с ней увидеться.

Катя? Та брюнетка с фоток? Та девка, с кем он трахался всю ночь?

Похоже, Ирина Львовна ее обожает. Вон как радуется, произнося ее имя. Невесткой своей уже называет, а меня… готова в порошок стереть.

— Не слишком ли много внимания ты ей уделяешь, мама? — женщина съеживается от ее пристального, грозного взгляда.

— Разве может быть иначе? — чуть поворачивает голову в мою сторону, сияя хитрой, наглой улыбкой. — Твоя невеста, — подчеркивает это слово. — мне по душе. Идеальная пара для тебя, сынок.

Убирает невидимую пылинку с его пиджака, а я ощущаю, как лыбится его мать от собственного яда.

— Иди вниз, мама, — освобождает дверной проем. — Иди вниз, — снова повторяет уже более жестким, приказным тоном.

Ирина Львовна громко фыркает, убирает прядь волос за спину и поворачивается ко мне лицом, сверкая высокомерной усмешкой. Забирает с кровати сумочку и пиджак. Бросает на меня убийственный взгляд, мол чтобы убиралась отсюда как можно скорее.

Едва за ней захлопывается дверь, Тимур подходит к одному из набитых одеждой шкафчику. Открывает его, доставая длинное, серебристое платье. Кладет его на кровать и пробегает по мне оценивающим взглядом.

Интуитивно отступаю назад и обнимаю себя руками. Когда он так смотрит, мне не по себе становится.

— Сегодня вечером наденешь это платье, — нетерпящий возражений приказ. Словно собаке команду дает. — Поедешь со мной на благотворительный ужин, — хочу хоть слово вставить, но он выставляет вперед руку. — Моя игрушка должна появится там именно со мной. Другие мужики оценят по достоинству твою красоту.

Последнюю фразу произносит уже в дверях. Уходит, оставляя меня в подвешенном состоянии. Словно вся грязь мира оказывается на мне. Слова. Мерзкие. Неприятные. Режут похлеще самого острого в мире меча.

«Другие мужики».

О чем он? Что задумал?

Боже! Как же отвратительно и чертовски больно. Вытерпеть бы эти долгие дни и навсегда исчезнуть из жизни Тимура.

И мне будет легче. Свободнее. А он… у него невеста есть. Женится.

Продолжай дальше себя в этом убеждать, Алиса. Авось плохого и не случится.