Зеркала

— И что? Как ты выбрался?

— Смешно сказать, но не помню, — усмехнулся Тим. — Очухался, только когда оказался за банькой нашей. Помню, сидел на старой иве — взобрался на неё, а там наше с Лёнькой гнездо было — ну, доски всякие прибитые. Летом больно хорошо от дядяньки прятаться. Вот туда и залез. Темно уже было. И всё у меня ладонь чесалась, чуть выше запястья. Вот это я хорошо запомнил — что чесалась. Я всё чуть не до крови расчёсывал, а потом начал, видимо, сознавать, что делаю, вот уж испугался: а вдруг меня укусили, а я укус расчёсываю?

И он снова замолчал. Кира как раз отложила одну спицу и приготовилась вытаскивать вторую, оставляя узелок и кончик нити. Машинально подумала, не в память ли о том страшном происшествии из детства он себе татуировку сделал со змеёй. И подтолкнула, желая узнать историю дальше:

— И ты стал после этого ходить в лес через этот овраг?

— Не только ходить, — качнул головой Тим. — Я там ещё и прятался. От дядяньки, когда он пил по-чёрному.

— А укус? — От сладкой жути Кира даже почувствовала, как живот напрягся. — Тот укус, который показался? Его не было?

— Был. Именно там, как мне и думалось. Выше запястья. Но никаких неприятных ощущений. Как будто вовсе никто не кусал.

— А как же ты там прятался, если там змеи были?

— Не трогали.

Ответ был лаконичным. Кажется, Тиму надоело говорить об овраге. Или говорить о нём с Кирой. Девушка мысленно пожала плечами. Нет — так нет.

— Давай!

Он выхватил шарф из её рук и немедленно укутал им шею. После чего положил спящего котёнка в кресло, сбоку от себя, и встал.

— Хм… Неплохо. Ну что? Идёшь к телефону?

— Иду, но…

Только когда этот нахал открыл дверь, она решилась и вскочила с кровати.

— Тим, подожди! — А когда он с удивлением обернулся, Кира, чуть не заикаясь, выпалила заготовленную фразу: — Я твоя невеста! Пусть это всего лишь шарф, но…

Выпалила и тут же пожалела о том, что сказала. И тут же мысленно взмолилась: «Сделай так, чтобы я не пожалела о том, что сказала!»

Немигающие голубые глаза чуть дрогнули и, как ей почудилось, потеплели. Теперь Тим развернулся к ней всем телом, и его тёмные брови слегка приподнялись.

— Так ты вязала не просто так, на шару? Для меня?

Говорить она не могла, только кивнула.

Тогда он шагнул к ней. Кире ещё показалось, что он идёт каким-то охотничьим шагом — мягко, бесшумно, чтобы дичь не спугнуть. Мгновенно в мыслях — птичка! Он однажды назвал её птичкой. Испуганной. Боится, как сейчас не напугать?

Замер так близко, что ей, насторожённой, показалось — она слышит, как он дышит. А потом она уже не слышала, а чувствовала его дыхание на своих губах, мягкое и тёплое. Чувствовала его горячую ладонь на своей спине. Голубые глаза не отпускали её взгляда, но на этот раз было не страшно, и она, едва он прикоснулся к её губам, будто взлетела, а потом, когда ласковое прикосновение превратилось во властное, забирающее, она забыла обо всех сомнениях. Это было правильно! Она сделала для него — он принял дар, и, о Господи, как принял!.. Между поцелуями он что-то шептал ей, оглаживая её лицо, — получалось, что говорил прямо в рот, и она ловила языком и губами его нежные, шелестящие слова, а с ними его суховатые губы и наслаждалась их вкусом — терпким и пряным, кружащим голову…

А потом они устали, и выяснилось, что оба лежат на её кровати, причём Кира — головой на его руке. Девушка так изумилась, что повернула голову сказать хоть что-нибудь возмущённое или протестующее, но улыбнулась сама, глядя на его улыбку. Да и говорить не хотелось: поцелуй расслабил её так, что хотелось просто лежать, плотно прижимаясь к горячему телу Тима. И не потому прижимаясь, что деваться некуда — кровать односпальная, а потому что хорошо так легли, уютно…

— А потом ты свяжешь носки, — всё так же улыбаясь, сказал Тим. — Ты умеешь вязать носки? Или только вот такие шарфы?

— Умею, — отозвалась Кира. — Что ещё хотел бы мой повелитель? Рукавицы?

— Рукавицы, — согласился Тим. — За день по штуке будешь успевать, будем каждый день играть в жениха и невесту. А как кончится пряжа… Или я обвязан буду… — Он сопнул, усмехаясь. — Придумаем ещё что-нибудь — поинтересней.

Он встал и вышел.

А Кира, озадаченная, осталась. Села на кровати, обдёргивая на себе одежду. «Придумаем ещё что-нибудь поинтересней»? Что может быть интересней игры в «тили-тесто — жених и невеста»? Разве что… Но можно ли считать загадочную недоговорённость Тима прелюдией к предложению руки и сердца?

Задумчиво проверяя, всё ли в переноске Шустика на месте, а потом с корзиной в руках спускаясь на первый этаж, Кира решила: дождёмся! Дождёмся того более интересного, что предложит Тим, когда закончатся носки и рукавицы! И заглянула в корзину: успеет ли она связать уже сегодня один носок? Обычно она вяжет быстро. А вот интересно, знает ли Тим о том, что вещь, связанная её руками и надетая им, приблизит его самого к ней быстрей, чем традиционные ухаживания? Так говорится во всех колдовских книжках, которые Кира прочитала в поисках, как избавиться от «зеркального дара».

В кабинете ни подумать, ни помечтать не удалось.

Телефон буквально разрывался, звоня непрестанно. Создавалось впечатление, что, оборвись один звонок, на смену ему немедленно требовательно взрывался следующий. Даже Шустик в корзине завозился, и Кира быстро схватила телефонную трубку, как только она оказалась в досягаемости.

— Да? Секретарь Тимофея Алексевича!

— Тимыча давай! — возмущённо сказал юношеский голос.

— Не дам! — на счастливой волне хулиганского настроения отозвалась Кира и добавила про себя: «Он мой — ясно?»

— А где он?

— Дома его нет.

— Тогда передайте, чтобы он позвонил Роганину! Скажи, что Роганин ругается! — сердито же продолжил юноша. — Так нельзя: взять — и сорвать вечеринку!

— Записываю: нельзя срывать вечеринку, — сладким голосом повторила Кира, с трудом удерживаясь от смеха — таким обиженным был голос незнакомого юного, но очень серьёзного Роганина. Кажется, смешинку в её голосе Роганин всё-таки услышал. Уже чуть насторожённо он спросил:

— Ты, говоришь, кто?

— Секретарь Тимофея Алексеевича, — стараясь не улыбаться, сказала Кира.

— А звать как?

— Кира Андреевна.

— Кира Андреевна, пусть Тимыч позвонит Роганину, — тоже строго повторил юноша и строго же попрощался: — До свидания, Кира Андреевна!

— До свидания, Роганин, — нежно сказала Кира в замолчавшую трубку и засмеялась в голос: ишь, какие они тут!..

Не успела положить, как телефон зазвенел снова. На этот раз попросили позвать Тимофея Алексеевича и срочно: в одном из коттеджей прорвало трубу. Кира пообещала немедленно найти Тима и записала адрес. Пока телефон надрывался далее, она дозвонилась по мобильному до Тима и доложила про трубу и дала адрес. Затем снова схватила трубку — на этот раз звонила какая-то девушка с требованием обещанной вечеринки и тоже возмущалась.

— Тимыч всегда выполнял свои обещания! Почему он сейчас не хочет сделать того, что наобещал?! Передайте ему, что мы очень ждём! Новый год скоро же!

— Передам, — успокоила её Кира, положила трубку и тут же слегка приподняла её: по домашнему опыту помнила, что не до конца положенная трубка не даёт звонить с другой стороны и сама не пикает.

Новый год. Роскошный праздник снега, ароматной ёлочной хвои, сочно сладких апельсинов!.. Весёлой суеты, сверкающих огней и смеха!.. Кира слабо улыбнулась. Прошлый Новый год она встретила в квартире семьи. Это было, конечно, здорово…

И чуть не подскочила от нового звонка. Пока думала о Новом годе, рука непроизвольно опустилась — и трубка нажала на рычажки.

— Секретарь Тимофея Алексеевича! Слушаю вас!

— Кира, скажи — Ти-им, — почти шёпотом сказали с той стороны.

Она заулыбалась, не в силах совладать с собственными губами.

— Ти-им, — низким голосом, удивившим её саму, выдохнула она в трубку.

— Ещё раз таким голосом скажешь, придётся вернуться, — уже обыденно сказал Тим.

— Зачем? — шаловливо спросила девушка. И добавила наивно: — Что-то забыл дома?

— Кира-а… — лениво протянул Тим. — Не заигрывайся. Как бы не пожалеть потом.

— Что ты такого мне можешь сделать, о чём бы я потом пожалела? — задумчиво проговорила она. — Не представляю. Мне кажется… Впрочем, это мне только кажется. Мне… повторить? Имя?

— Не надо, — ухмыляясь, сказал Тим. — Я уже слышал. И всё понял.

— Что? — изумилась Кира. — Что ты мог понять?

— Болтушка, — сказал совершенно довольный Тим и отключился.

А потом снова начались звонки, и теперь Кира здорово пожалела, что нельзя посидеть в тишине и помечтать о словах Тима. Но в перерыве между звонками Кира успела испытать изумительное впечатление, вспомнив о шарфике на шее Тима. Тим же ушёл, не снимая. «Моими руками, — покусывая губы, думала она. — На его коже… Это так… здорово!»

Был маленький перерыв, во время которого она встала, выключила свет и подошла к окну. Там, на улице, лениво падал лохматый от тяжести снег. Фонари — кабинет окнами выходил на двор — светили мягкими жёлтыми огнями. Кира ещё мельком порадовалась, что лампы в фонарях не белые, не холодные… Новый год. Как он близок… И как впервые непредсказуем. Что ждёт её впереди? Странно, что, задаваясь таким вопросом, Кира впервые же не подумала о привычном: подойти бы к зеркалу, чтобы узнать будущее. И не из страха перед убийственными для неё зеркалами, а потому, что хочется тайны и помечтать.