Метка рода

Глава 45

Вейя только запоздало приметила узел в её руках, и сама одета нарядно: на голове намитка, закреплённая тесьмой, и волосы рыжие тщательно спрятаны под ней. Может, у неё родичи тут какие-то живут, к ним спешит, да только ночь на дворе — чего раньше не приходила?

Вейя, опустив голову, мимо прошла было, да остановилась, будто дёрнула её назад какая-то невидимая сила. Развернулась, догнала её.

— Ты из кагановского отряда ведь? — спросила Вейя, дыша часто, глубоко, сама не зная, зачем затевает разговор с ней, но волнение закрутило вихрем сухим в груди.

Девица не спешила отвечать — разглядывала Вейю пристальней, раскрасневшуюся, взъерошенную: коса растрепалась и тесьма на вороте развязана — когда Далебор успел его распустить? Вейя запоздало за ухо выбившиеся пряди убрала, коснулась пальцами колец холодных, поправляя, ворота касаясь, прикрываясь.

— Да, — ответила, пораздумав незнакомка, только настораживаясь ещё больше. — Да, — повторила уверенней, — вот к капищу собралась — требы принести хочу богам своим, — сжала в пальцах узел свой тяжёлый.

Вейя глянула в дышавшую прохладой ночь. Где-то там встали степняки. И Вейя уж не сомневалась ни в чём. Как не уклоняйся, а путь предстал перед внутренним взором дорогой ровной, по которой ей, стало быть, идти начертано, и тянуло её по ней нитью крепкой, так что другого не представлялось. Всё, как и предсказывала Доброрада...

Вейя головой тряхнула, в себя приходя.

— Ты скажи, случилось что? — всё же заметила неладное незнакомка. — Помочь тебе чем?

Вейя сглотнула судорожно и кивнула:

— Да. Случилось. Помоги. Возьми меня с собой. Возьми, прошу. Я знаю, вы скоро уходить собираетесь. Мне нельзя тут оставаться, понимаешь? — голос сорвался вдруг, Вейя и сама не заметила, как увлажнились глаза. Наверное, потом будет корить себя, но не сейчас. Никто её из Каручая теперь не выпустит, и князь утром к себе зазовёт, чтобы вновь Ведозару показалась. А Далебор поджидать за углами будет, не успокоится ведь, случая своего не упустит. Как это на словах передать, чтобы поняла?

Девица застыла, верно, не сразу разумея, о чём Вейя её просит.

— Куда тебе в степь? Ты не знаешь, что просишь, — отмахнулась тут же и, кажется, даже чуть попятилась, — тяжело там тебе будет. А тем более холода уж не за горами. Зима в степи суровая, морозы сильные, а ты вон какая нежная, не выдюжишь.

— Но ты же жила, смогла, — не отступала Вейя, и отчаяние всё сильнее сжимало сердце — откажет ведь.

— Жила… и мне было тяжко, порой совсем, и тебе такого не советую, — не стала отрицать, — да и не мне это решать. Кого могу брать, а кого нет.

— Тогда отведи меня к хазаричу Тамиру, — вцепилась крепко в запястье девушки, уж теперь не отступится от своего ни за что, хоть всё внутри трепыхалось, сбивалось дыхание.

— Чтобы он меня вместе с тобой прогнал? Я никто для него, девка простая… — чуть запнулась, будто эти слова только горечь ей доставляли. — Нет уж, прости, не могу, только отвести тебя к родичам, проводить куда… — огрубел голос, и сошлись сурово брови.

— Нет у меня никого, ни отца, ни матери. Отец… он в беду попал, может, и нет его в живых уже, а здесь… Здесь места мне тоже нет. Если меня не возьмёшь, значит, сама пойду всё равно, — отрезала.

Она смотрела на Вейю, казалось, вечность целую, наверное, решала что-то, раздумывала, сомневалась. Конечно, оттолкнуть могла — её право и дальше своей дорогой идти, и Вейя готова была за ней увязаться, как бы ни прогоняла. Назад ей пути нет.

— Пошли, — вдруг произнесла она, глянув наверх на башни, где их могли заметить давно, да у входа такая темнота, только были видны белки глаз.

Девушка развернулась так быстро, что Вейя даже чуть отстала, но всё равно шла позади молча, ощущая, как огромный камень сваливается с груди, и всё равно будто во сне всё, будто не она это всё совершает, не с ней это все. Оборачиваясь только изредка. Так и казалось, что вот-вот вылетит из ворот Далебор, нагонит её и назад князю вернёт, но сперва сам наиграется, но не это волновало её и терзало, а то, что в западне окажется до конца дней своих.

По позвоночнику так и ходил холодок от смятения и поднимавшейся от земли стыни мокрой. Перестала оборачиваться, когда уже бревенчатый тын далеко позади остался, тонувший в мутной занавеси тумана.

— Тебя хоть как звать? — нарушила проводница тишину, что разбавлялась лишь шуршанием травы.

— Вейя.

Посмотрела в затылок, борясь с накатывавшей дрожью, кажется, ещё больше потряхивать стало.

— А тебя?

Незнакомка не отвечала, продолжая шагать. Вейя почувствовала, что не шибко хотела она своё имя говорить, мешало ей что-то будто.

— Меня... — обернулась, бегло глянув на путницу, и отвернулась, продолжив смотреть себе под ноги, — …меня родичи Огнедарой нарекли.

В глубине густых туманных сумерек показались на возвышенности огни костров. Рёбра так и поджались от волнения, что окотило ледяной волной. Сомнение трепыхнулось где-то в глубине, но Вейя тут же его прогнала. Только с ними она может ещё что-то сделать, то, что под силу ей. Уйти в степи и попытаться приблизится к Гремиславу, узнать что-то ещё могла, вернуть судьбу свою, побороться за неё, чего бы это ни стоило. От мыслей этих силы прихлынули. И когда уже совсем близко подобрались, Огнедара шаг замедлила и остановилась совсем. В темноте нашла руку Вейи, сжала в своей тёплой нежной ладони, вовсе не грубой и шершавой, какой может быть у тех, кто трудом тяжёлым обременён. Стало быть, не сильно утруждалась в кагановском аиле. И уж тут невольно мысли посторонние полезли, будто мошка назойливая в голову, о чём Вейи и думать не следовало — кем Огнедара является для вождя хазарского? Уж не девкой простой, как та заверила.

— Я попрошу за тебя у Тамира, только за целостность твою ответ не понесу. Ты должна об этом подумать пока ещё есть выбор — совсем скоро его может не оказаться.