Пророчества великого магистра тамплиеров

XI. Арест

“С горечью и обидой в сердце видим мы эти ужасные, достойные всяческого порицания примеры отвратительнейших преступлений, слушаем историю чудовищных злоумышлений, мерзких позорных деяний, поистине дьявольских, чуждых роду человеческому”.

Этой фразой начинались тайные предписания Филиппа Красивого, обращенные к бальи и сенешалям, на территории всей Франции. Предписания эти были разосланы 14 сентября 1307 года, дабы указанные чиновники предприняли соответствующие меры для арестов тамплиеров во всем королевстве.

Король сообщал своим слугам, что, к его удивлению и ужасу, люди “истинно верующие и достойные” поведали ему о преступных деяниях членов этого ордена, которые “оказались волками в овечьей шкуре” и как бы вторично распяли Иисуса Христа, поистине причинив ему “куда более жестокие страдания, чем те, которые он уже претерпел на кресте”. Эти люди, считаясь честными христианами, на самом деле во время приема в братство трижды отрекались от Иисуса Христа и трижды плевали на Святое распятие. Затем, полностью сняв мирскую одежду, они нагими представали перед кем-либо из старших братьев, отвечающих за их прием в члены ордена, и тот человек целовал их пониже спины в пупок и в губы “самым бесстыдным образом, однако в полном соответствии с нечестивым уставом этого ордена”.

Более того, по обету они затем обязаны были потворствовать преступным плотским утехам с другими членами ордена или сами должны были стать содомитами, “когда их просили об этом, от них требовали этого, и у них не было ни малейшей возможности отказаться”.

И наконец, “эти нечистые люди отказывались от чаши со святой водой” и совершали подношения идолам”.

Тамплиеры своими порочными словами и делами “оскверняли нашу землю, загрязняя ее развратом, стирая с лица ее Божью росу и отравляя чистый воздух, которым мы дышим”.

“Сперва, – признавался король в своем предписании, – я сомневался в справедливости всех этих обвинений, полагая, что доносчики и распространители столь отвратительных и невероятных слухов вполне могли действовать по злобе, из зависти, в припадке гнева или же побуждаемые алчностью, а не из одного лишь желания защитить истинную веру и справедливость”. Однако же обвинения были столь многочисленны, аргументы столь правдоподобны, что это вызвало у короля “достаточно серьезные опасения и подозрения”.

А потому он встретился с Папой и созвал на совет королевскую курию, куда входили прелаты и бароны, чтобы всесторонне рассмотреть этот вопрос и докопаться до истины. В результате всех дискуссий, подкрепленных к тому же просьбой о помощи Гийома де Пари, назначенного Папой инквизитором Франции, “взывавшего к силе нашей руки”, король издал указ о повальных арестах тамплиеров и содержании их в тюрьме до церковного суда; их имущество, как движимое, так и недвижимое, подлежало конфискации и отправке – без изъятия! – на хранение в королевскую казну.

Считалось, что даже если некоторые рыцари окажутся невиновными – а это было вполне вероятно, – то судебное расследование все равно пойдет им на пользу, ибо все тамплиеры оказались чересчур сильно скомпрометированными.

Заканчивалось тайное предписание следующими словами: “Мы, кого Господь поместил на сторожевую башню королевского величия, дабы мы имели возможность оттуда защищать вероучение Святой церкви и всеми силами стремились множить ряды истинно верующих”, приказываем приступить к осуществлению данного предписания на утренней заре 13 октября, в пятницу.

С этого момента история ордена полна, с одной стороны, всевозможных тайн, а с другой – поведение самих тамплиеров поражает своей демонстративной нерешительностью. Создается впечатление, будто храмовники, зная о готовящихся массовых арестах, и не собирались ничего предпринимать.

За несколько недель до арестов сенешали короля беззастенчиво проникали на территории, принадлежащие ордену, чтобы заняться описью имущества, которое в скором времени должно было отойти в казну. Во избежание подозрений предлагалось то же самое сделать и по отношению к другим орденам под тем предлогом, что настала пора платить церковную десятину. Однако лишь слепой не видел истинной причины подобной активности.

Наконец, Папа Климент V накануне арестов сам вызвал к себе высших сановников ордена. Папа сообщил им об обвинениях. Тамплиеров предупреждали и в явном виде давали понять, что во Франции им больше делать нечего, а оставаться в Париже просто опасно. Но иерархи спокойно возвратились к себе в Тампль и начали покорно ожидать, когда их начнут арестовывать.

И еще одна очень важная деталь, которая скорее не проясняет, а лишь усугубляет общую атмосферу таинственности вокруг всех описываемых событий.

Так, накануне своего ареста, 12 октября, Жак де Моле имел честь на погребении жены брата короля Шарля де Валуа, Екатерины, держать шнурок балдахина. Магистра предупредили. Предупредили явно и тайно. Папа сам поведал ему о тех обвинениях, которые возводили на орден слуги короля, а сенешали и бальи начали уже проводить опись имущества. В этой ситуации надо было предпринимать какие-то контрмеры, надо было призывать к оружию братьев, объявлять осадное положение и в боевом порядке, стройными рядами покидать Париж и Францию. Нечто подобное и совершили, например, храмовники Испании, когда очередь дошла и до них. Так, несмотря на арест Магистра Арагона и захват крепости Пенискола, король Хайме II не смог добиться полного успеха. Крупные и стратегически важные замки Испании по-прежнему были в руках тамплиеров, которые быстро укрепили свои позиции, намереваясь оказать вооруженное сопротивление. Миравет, Монсон, Аско, Кантавьеха, Вильель, Кастельоте и Чаламера не сдавались. Эти крепости были неприступными для мавров и для короля. Военные действия завершились лишь два года спустя, когда храмовники сами неожиданно выразили желание сдаться на милость Папы.

Напомним, что военная мощь ордена намного превосходила и по численности, и по мастерству пятитысячное войско Филиппа Красивого, которое проигрывало одну битву за другой в сражениях с англичанами.

Но вместо этого Магистр принимает приглашение короля, делает вид, что ничего не происходит. В этом поведении чувствуется сознательная готовность принести себя в жертву.

Чтобы хоть в какой-то мере разобраться в причинах столь странного поведения доблестных рыцарей Храма, внимательно вглядимся в список арестованных. К 1307 году орден серьезно изменился в сравнении с первыми славными годами своего существования. Два цвета боролись между собой: белый и коричневый. Причем коричневый все больше и больше начинал доминировать в ордене. Напомним, что этот цвет принадлежал не рыцарям, не воинам, а простым служителям, занимающимся в основном, как крестьяне, обработкой земли и другими хозяйственными нуждами. Орден за время своего существования превратился в старую барку, чье днище поросло ракушками. Может быть, по замыслу иерархов, которые решили добровольно отдать себя в руки инквизиции, эти ракушки и следовало счистить с днища, дабы челн, став легким и качнувшись на волнах, устремился к неведомым далям и духовным горизонтам своего обновления?

Во всяком случае, факты говорят следующее. Признание в некоторых, а то и во всех преступлениях, перечисленных в королевском указе от 14 сентября 1307 года, было получено от 134 из 138 тамплиеров, допрошенных в Париже. Стойко сопротивлялись пыткам и всевозможным издевательствам лишь четверо. Но об этой четверке мы поведем особый разговор, и состоится он немного позднее, дабы не сгладить впечатления о высоком и непобедимом духе этих людей, которых просто забыли предупредить заранее, что надо сдаваться и начинать признаваться во всех грехах. Эти четверо безнадежно и бессмысленно отстаивали честь ордена и свое человеческое достоинство. Но в этом бессмысленном упорстве четырех рыцарей давала знать о себе та неистребимая сила, присущая рыцарям Храма еще в былые годы, которая и должна была, в конечном счете, направить челн после мучительного акта самоочищения и самосожжения к светлым, как казалось тамплиерам, и грандиозным по своему замыслу целям.

Вот коллективный портрет тех, кто торопливо произносил свои признания, кто проклинал под страхом пыток тот час, когда они вступили в орден. Вот она, коричневая грязь, морские ракушки, которые, используя безжалостную инквизицию и злобу недальновидного короля, счищал с днища священной барки Магистр, внутренне готовясь к тому, что и сам он должен будет сгореть на костре, дабы никто не заподозрил его в низких намерениях. Приносишь в жертву братьев своих – будь добр и сам назначь себе страшную казнь.

Итак, перед нами коричневая грязь, комья земли, от которых надо было очистить белую тунику с красным крестом, символом мученичества.

134 протокола признаний указывают на невероятное разнообразие возраста, срока пребывания в ордене и специального статуса обвиняемых. Так, Готье де Пейну было 80 лет, а Пьеру де Сиври – не более 16 или 17. Рауль Муазе, 65 лет от роду, состоял в ордене 45 лет, 26-летний Никола де Сарра вступил в него только 16 августа 1307 года. Альбер де Румеркур был принят в братство по достижении им 67 лет, а вот Ансель де Роэр и Элиас де Жокро стали тамплиерами, когда им исполнилось по 13 лет. Даже в 1311 году Элиас де Жокро, согласно судебному протоколу, был еще настолько молод, что у него не росла борода.

Признания были получены как у руководителей ордена – Жака де Моле, Великого Магистра, и Гуго де Пейро, генерального досмотрщика, так и у самых скромных его членов, например у Рауля де Грандевиля, хранителя плугов в приорстве тамплиеров в Мон-Суассоне. В 73 случаях по показаниям свидетелей на парижском и других заседаниях суда можно довольно точно определить социальный статус подсудимых: 15 из них были рыцарями, 17 – священниками (или капелланами) и 41 – служителями (или “сержантами”). Из других протоколов следует, что почти наверняка еще 28 обвиняемых были служителями, хотя и остальные 38 – известны только их имена – вряд ли обладали высоким социальным статусом. Средняя продолжительность их пребывания в ордене составляла 14 лет, а средний возраст вступления в орден был около 29 лет. В подобных обстоятельствах можно было бы вообще забыть о четверке стойких рыцарей, ни в чем не желавших признаваться, – столь впечатляющим был список полученных признаний и столь далекоидущие последствия он имел, безусловно подтверждая “серьезные подозрения” обвинителей даже в тех случаях, когда подозрениям этим явно не хватало объективной определенности.

Приведем несколько примеров. Готье де Пейн заявил, что ему приказали плюнуть на Святой крест, что он и сделал (один раз), а потом его целовал в пупок и в губы тот приор, что принимал его в члены ордена. Вступать в половые связи с женщинами братьям было запрещено, но, по словам де Пейна, им разрешалась отвратительная гомосексуальная связь друг с другом. Подсудимый утверждал, что всех новичков принимали в орден именно так.

Пьеру де Сиври, согласно его показаниям, Гуго де Пейро, генеральный досмотрщик ордена, якобы приказал отречься от Иисуса Христа и трижды плюнуть на Святой крест. Затем его поцеловали в пупок и в губы.