Я Рада. Девушка, которая выбралась из ада. Исповедь бывшей зечки

Сарапул и нижний

Сидела я в двух колониях. Первая находилась в городе Сарапул, Удмуртия, и мы ее меж собой называли «детским садом», потому что там не было работы – только маленькая промзона, на которую ходил определенный отряд. В общем и целом заключенные были предоставлены сами себе. Как ни странно, безделье убивало еще больше: не за чем было коротать срок. Когда ходили строем, обычно пели песни: каждый отряд свою. Напоминало прямо летний лагерь, только не школьный и не санаторно-оздоровительный. «Не плачь девчонка, пройдут года…» стало речовкой в моем. Петь особо не хотелось, поэтому я старалась идти в конце строя и просто открывала рот в такт, чтобы надзиратели не заподозрили. И вот весь отряд поет, что не надо плакать, что пройдут года, а я думаю: «Да, пройдут. Поскорей бы уже».

Мы держались небольшими группками, что облегчало существование в первые месяцы пребывания в колонии.

Девочки часто переговаривались меж собой, обсуждали, кому кто нравится больше или меньше. Но тогда все ощущалось настолько сюрреалистичным, что и половину от стресса невозможно припомнить, даже если постараться.

Только через время меня перевезли в другую колонию – в Нижний Новгород. Она была хороша тем, что в ней сидели исключительно женщины. Как правило, в женских тюрьмах не было каст, в отличие от мужских. Пусть там даже и были один-два авторитетных заключенных, которых побаивалась остальные, но лично мне они особо не мешали. Если не достался первый ярус кровати, я не возмущалась – нет так нет. Можно было, конечно, подкупить влиятельную зечку тремя пачками сигарет, и она бы тебе организовала в таком случае первый ярус, но что с того? Какая, по сути, разница, где спать, когда ты отбываешь срок?

Наш «детский сад» закончился ровно в тот момент, как мы покинули Сарапул, – работы стало непочатый край. Трудиться приходилось по 12 часов в день и часто с переработками. Бывало, если отряд не успевал выполнить суточный план, приходилось оставаться еще и на ночь. Такие задержки происходили достаточно часто хотя бы потому, что кто-то что-то обязательно не умел. Например, я сама однажды попала впросак с оверлоком[7], которым совершенно не знала как пользоваться. Научилась лишь тогда, когда ко мне подошла бригадирша и показала, как это делается. Вообще говоря, любое «не могу» и «не знаю» с легкостью могло засчитаться за нарушение: никого не волновало, что у тебя там что-то не получается, – садись и работай как хочешь.

Чего мы только не шили на фабрике в колонии: форму для сотрудников ГИБДД и генералов, рубашки, охотничьи костюмы. А ведь прежде я не знала, что такое швейная машинка, куда вставлять иглу, как нажимать на педали, но в итоге стала чуть ли не лучшей за оверлоком. Тогда сказала себе: «С чем бы ни пришлось столкнуться на свободе, я обязательно справлюсь. Нет нереального. Нет невозможного. Когда-то я не умела иглу в машинке менять, а теперь искусная швея-мотористка».

Работа, к слову, помогала и отвлекаться, и зарабатывать на так называемую жизнь там.

В среднем за смену удавалось выручить 200–300 рублей, иногда бывало и 170[8], но тут уже зависело от количества отшитых единиц. У многих девочек деньги шли на уплату штрафов по суду, но в основном на питание, воду и электричество, которые с нас удерживала колония. Даже при работе в две смены (дневную и ночную) получалось бы от силы тысяч 5–6, что по меркам тюремной жизни просто шикарно.

Помимо этого деньги пригождались и на другие вещи. Например, на гигиену и уход за собой. Разумеется, в тюрьме не было косметологов, мастеров маникюра и педикюра, но зато располагалась парикмахерская, куда можно было прийти постричь или покрасить волосы. Записываться, так же как и на воле, приходилось за полмесяца-месяц. Все удовольствие в среднем обходилось рублей в 600–700, но думаю все же, что это была скорее необходимость, так как мылись редко: раз в неделю, в «чистый четверг», и только строем – за раз по 13–15 человек, благо хватало воды. Голову, правда, разрешалось мыть тоже только в банный день: решишь сделать это в другой, в той же раковине, например, – чревато нарушением. Но, как ни крути, хотелось выбить себе еще разок на неделе, поэтому мы прикрывали друг друга. Как-то раз меня все же застукали за несанкционированным мытьем головы, но, слава богу, попалась хорошая надзирательница, что даже рапорта не составила и просто сказала: «Больше так не делай». И все. Считайте, повезло. Стирать вещи в раковинах, к слову, запрещалось тоже. Что-то сполоснуть по мелочи (типа плавок, колготок, носков) иногда удавалось, но старались это делать тоже тайком, иначе рапорт.