Последыш. Том 3

1. Двадцать первое сентября 1983 года

В результате, шведы прилетели не ночью, а на рассвете. Бармин, знавший расписание полета, был уже ногах, тщательно одет и выбрит и даже успел выпить чашечку кофе. За посадкой конвертоплана в Лютчике, — на площадке, находившейся в трех километрах от замка и в километре от центрального района Шексны, — он наблюдал из автомобиля. Принцесса, если, разумеется, за штурвалом находилась именно она, приземлила тяжелую машину, как легкий геликоптер, практически без толчка, так что ее едва-едва качнуло на амортизаторах. Автомобиль Бармина и машины кортежа тут же двинулись к конвертоплану, но там и ехать-то было всего ничего. Несмотря на габариты шведского аппарата, в целях безопасности посадку произвели на площадке городской вертолетной станции, которая отнюдь не поражала своими размерами. Впрочем, пока ехали, шведы успели открыть люк и стали выдвигать телескопический трап.

«Что ж, пойдем посмотрим, кто к нам пожаловал», — Ингвар вышел из машины сразу после ее остановки и в сопровождении двух телохранителей, — на меньшее число не дала добро служба безопасности, — пошел к составной железной лесенке, по необходимости заменявшей шведам нормальный трап.

Первым на бетон посадочной площадки спустился боец спецназа, — этих ни с кем не перепутаешь, — в камуфляже, каске и бронежилете с разгрузкой. За ним споро проследовали точно так же снаряженные и вооруженные штурмовыми винтовками офицер и еще двое бойцов. Это Бармину совсем не понравилось, поскольку из конвертоплана не могли не видеть, кто стоит напротив трапа. А когда один из спецназовцев повернул ствол в его сторону с требованием отойти на три шага назад, что являлось уже первостатейным хамством, Ингвар просто снес всю эту компанию вместе с трапом, ударив воздушной стеной и отправив катиться кубарем по бетонному полю.

На своей земле хозяин он, и только он может разрешить или нет присутствие вооруженных штурмовыми винтовками цепных псов чужой охраны. А он такого разрешения посольству Швеции не давал. И, более того, он, вообще, шведов на свой праздник не приглашал, а всего лишь разрешил прилететь, раз уж им так захотелось присутствовать.

— Новый трап доставят через четверть часа, — крикнул он, усилив громкость голоса одним из своих артефактов. — Придется подождать, господа. Выходить по одному, оружия на изготовку не брать! Увижу еще один ствол, направленный в мою сторону, и можете улетать нахрен, если будет на чем! Я не стану разбираться, случайно это вышло или нет!

На самом деле, ему страшно не хотелось ссорится. Напротив, встречая принцессу лично, он хотел продемонстрировать радушие и протянуть руку дружбы. Однако должен был поставить гостей на место, потому что спустить такое грубое пренебрежение его статусом, означало уронить лицо. И кроме того, существовала определенная вероятность того, что Ульрика Катарина решила таким образом проверить, так ли на самом деле крут ее будущий супруг, как о нем говорят. В этом случае, Бармин, тем более, не мог спустить хамство на тормозах. Леди должна четко усвоить, кто в доме хозяин, раз и навсегда.

Между тем, после его слов, возникла пауза. Сам он остался стоять, где стоял, его люди благоразумно держались на некотором расстоянии позади него и ближе к машинам, а конвертоплан и вовсе не подавал признаков жизни. По-видимому, на борту сейчас живо обсуждали возникший на пустом месте дипломатический конфликт. Но продлилась эта пауза недолго, и вскоре, не дожидаясь подачи нормального трапа, на бетон поля спустилась сама кронпринцесса Ульрика Катарина. Одна, по штормтрапу[63] и без оружия. Она была в форме офицера ВМС со знаками различия пилота, и, оказавшись на земле, тут же пошла навстречу Ингвару. Но зато он на этот раз с места не двинулся, стоял, смотрел, ждал развития событий.

— Здравствуй, Ингвар! — поздоровалась она первой. — Извини за этот досадный инцидент. Я знала, что ничем хорошим это не кончится, но граф фон Ашеберг человек старой закалки, к тому же его до смерти запугал мой старший брат. В общем, будь я в салоне, ничего этого не случилось бы. Но я в тот момент только-только выходила из кокпита.

— Здравствуй, Эбба! — вполне радушно улыбнулся Бармин. — Инцидент полагаю исчерпанным, но предупреди своих. По случаю свадьбы я принял чрезвычайные меры безопасности, и надеюсь, что никто не испортит нам веселья. Однако следует учитывать, что нервничает не один лишь граф фон Ашеберг. У нас тут тоже у многих нервы на взводе, а мои дамы, — особенно, три из них, — девушки резкие. Если бы ударил не я, а, скажем, княгиня Полоцкая… Могла бы случиться война между королевством и империей. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Принцесса понимала.

— Я с ними сейчас же переговорю, — пообещала она. — И еще, Ингвар… Извини, что свалились на тебя, как снег на голову. Брат боится покушения и не разрешает заранее оглашать планы поездок… Я раньше, до коронации и сватовства, ходила, где хотела, делала, что в голову взбредет. Гуляла по городу с одним бодигардом… Заходила в кафе, рестораны, делала покупки… А сейчас служба безопасности шагу ступить не дает!

— Это понятно. Неизбежное зло, — пожал Бармин плечами. — Часть наших с тобой обязательств и обязанностей.

— Выяснили, — кивнула женщина, которой, похоже, инцидент тоже не пришелся по душе. — Что теперь?

— Если у тебя есть второй пилот, было бы хорошо перегнать твой борт на аэродром в Вологде. Там будет удобнее, да и эту площадку стоит освободить.

— Пилот есть, но нужен сопровождающий.

— Разумеется, — Бармин подозвал стоящих чуть поодаль мужчин, одетых в штатское. — Это Миша, — кивнул он на одного. — Миша пилот, он покажет куда. А это Гриша, — кивнул в сторону второго. — Он офицер моей службы безопасности, поможет твоим разместиться на аэродроме и обеспечит охрану периметра. Скажи своим людям, что, как только прикатят трап, можно будет выходить и выгружать вещи. Машины поданы, — указал он рукой на кортеж. — Твоя охрана может следовать за тобой, но не в полевой форме и без винтовок. Их в замок в таком виде все равно не пустят, тем более на этаж, где живу я и мои близкие. Тебя и графа мы разместим там же. Вам уступили свои апартаменты мои невесты — княжна Збаражская и княжна Кашина. Коридор охраняют мои люди. Но к себе в комнаты можешь взять столько своих телохранителей, сколько посчитаешь нужным. Только пусть в коридор не выходят. Чревато.

— Как я понимаю, в условиях цейтнота ты сделал максимум возможного, чтобы принять нас, как следует, — оценила принцесса его усилия. — А куда ты подевал девушек, чьи апартаменты мы займем?

— Збаражская переселилась к моей сестре. Они подруги, росли вместе. А Кашина переехала ко мне.

— Тоже росли вместе? — съехидничала Ульрика, и Бармин с удивлением обнаружил, что, несмотря на то, что они едва знакомы, принцесса уже начинает его ревновать.

— Вроде того, — ответил он, отметив мысленно, что форма ей идет, но в вечернем платье, наверное, она будет выглядеть не хуже.

В конце концов, конфликт они совместными усилиями разрулили, не дав ему превратиться в настоящую катастрофу. Вещи из конвертоплана выгрузили, а всех четверых спецназовцев, которых смел удар Бармина, отправили на машинах скорой помощи в больницу в Вологде. Парни страдали от множественных переломов рук и ног и сильных ушибов по всему телу.

— Впечатляюще, — покачала головой Ульрика, выслушав доклад сопровождающего ее врача. — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что подготовка офицеров сильно переоценена. Какой у тебя ранг?

Большую часть охраны принцесса отослала вместе с конвертопланом, а с собой в Усть-Углу взяла только телохранителей в штатском. Ингвар ей, разумеется, ничего об этом не сказал, но, благодаря своему волшебному кольцу, увидел то, что увидел. Из шести телохранителей шведской кронпринцессы пятеро были магами не ниже шестого ранга, и один был явно выше десятого.

— Не знаю, — ответил он на вопрос Ульрики, которая приняла приглашение и ехала теперь в замок в его машине. — Ни разу не проходил аттестацию. Но, думаю, где-то в районе пятнадцатого ранга.

— Не прибедняйся, — усмехнулась в ответ принцесса. — Если учесть силу нанесенного удара, примерную плотность воздуха в стене и то, что удар снес трап, но не задел сам аппарат, ты владеешь своей силой на очень высоком уровне. Важно ведь не разнообразие приемов, а эффективность их использования.

— Возможно, — не стал спорить Ингвар. — Не знаю. Меня никто этому не учил. Я обыкновенный самоучка.

— Самоучка, — вроде бы, согласилась женщина. — Возможно, что и так. Факты, собранные нашей разведкой, подтверждают, что ты нигде никогда ничему систематически не обучался. Родился и вырос на острове за полярным кругом. Рано остался сиротой, и все, собственно. Остается конечно вероятность, что твой отец и, возможно, его друзья или даже люди, специально прибывшие на Грумант, чтобы ему помочь, занимались с тобой по особой программе, учили тебя… Это кажется трудновыполнимым, но зато хорошо объясняет твое поведение. Но вот, что я тебе скажу. Или мы действительно не знаем и не понимаем, что, на самом деле, происходило с тобой на острове, или у тебя интеллект на уровне нормальной гениальности.

«Гениальность нормальной не может быть по определению», — почти автоматически отметил Бармин, но вслух говорить этого не стал.

Гением Бармин себя не считал, и даже более того, он точно знал, что о гениальности даже речи не идет. Одаренность? Это да. Единственный раз, когда он полностью прошел Векслеровский тест на измерение интеллекта, — а случилось это, когда ему уже было сильно за тридцать, — показал 137. Выше ста тридцати, — значит, не безнадежен, — но отнюдь не сто сорок и уж точно не сто шестьдесят. Другое дело, что, помолодев, он явно стал думать быстрее и, пожалуй, эффективнее. Может быть, теперь у него, и в самом деле, вырос коэффициент интеллекта? Или это магия на него так влияет? Все может быть.

— Увы, — ответил он принцессе. — Должен тебя разочаровать. Я не гений и не уникум. Я самый обыкновенный, Ульрика. Это факт. И знаю я недостаточно. Образования не хватает даже по таким пустякам, как этикет, не говоря уже о политике или экономике. Так что, будем смотреть правде в глаза, выдающаяся в нашей паре, — если конечно мы все-таки пара, — это ты, принцесса. А я обыкновенный середнячок. Однако в силу не зависящих от нас обстоятельств командовать, если поженимся, все равно буду я.

— Это больной вопрос? — стала вдруг серьезной Ульрика.

— Какой именно? — попытался Бармин сделать «морду кирпичиком».

— Кто в доме хозяин.

«Больной? — спросил себя Бармин и сам же себе ответил. — Возможно. И я даже знаю отчего. Я просто устал быть ведомым!»

Всю жизнь, несмотря на все свои очевидные успехи, — степень, профессура, хороший заработок, — он оставался ведомым. Начальники, общественное мнение, жена и дети, мать и теща, — все они знали, чего хотят, и так или иначе заставляли его делать не то, что хочется ему, а то, что сказали они. Правительство, старшие товарищи, родня и друзья всегда, в конечном итоге, добивались своего. А он? Опутанный моральными принципами и обязательствами буквально перед всеми, начиная с родины и кончая какими-то левыми соседями, бездарными студентами и родственниками «седьмая вода на киселе», отравленный интеллигентской склонностью к рефлексии и постоянным страхом, как бы чего не вышло, он, как стало теперь более чем очевидно, не жил, а существовал. Но, получив второй шанс, — да не просто так, а с невероятными бонусами в виде магии, титула и кучи денег, — Бармин не хотел повторять ошибок прошлого. Менгден не Бармин и не уступит никогда и никому. Обещал принцессе жениться, значит, женится, — слово надо держать, — но стоит ей лишь однажды нарушить обещание, данное ему в ответ, и тут же отправится жить в Стокгольм, с ребенком, но без него. Язычество тем еще замечательно, что развестись не проблема. Было бы желание. Впрочем, кроме данного слова, есть еще брачный контракт, вернее, будет, когда они будут обсуждать условия помолвки, и вот в нем Ингвар собирался прописать свои интересы четко и однозначно, большими красными буквами. Готическим шрифтом. И подчеркнуть двойной волнистой линией!