Турист поневоле

Глава 6

Николай катил чемодан по раздолбанной площади Белорусского вокзала и чертыхался на чем свет стоит. Он клял московские пробки, из-за которых пришлось тащиться до метро пешком. Клял метро, в котором не был несколько лет (не считая прощания с Петром), и потому не знал, что в переходе с кольцевой Белорусской на радиальную ремонт…

Он клял банк, который черт угораздил расположиться на Большой Грузинской в эпицентре московских пробок.

Он клял Кубу, заповедник социализма, где американские доллары ходят, но с крупных купюр не получить сдачи, или разменяют тебе местными фантиками, которые за пределами Варадеро стоят меньше бумаги, на которой напечатаны [1]. Кредитные карты там тоже мало где принимают.

Это были слухи, но рисковать не хотелось: лучше дома потерять пару часов, чем оказаться в чужой стране теоретически при деньгах, а фактически без них.

Он клял тяжелый чемодан. Обычно-то он брал в путешествия больше денег и меньше вещей, но в этот раз пришлось изменить правилу. В тропиках гардероб туриста - это шорты, майка да сандалии, ну, и плавки с темными очками, как без них. Если что понадобится - покупается на месте. В кубинских социалистических тропиках даже бананы могут оказаться в дефиците.

Бывалые люди рассказали, что на Острове свободы в ноябре температура может упасть до 10 градусов, без теплой одежды не спасут ни ром, ни… Вот именно ИМ, по советам бывалых людей, Николай вез килограммы сувениров: парфюмерию с косметикой, колготки, джинсовые тряпки серии «Поддержим отечественного производителя». Все это добро, которое стоит копейки, но никак не доброго слова, растапливает и без того горячие сердца прекрасных мулаток на счет РАЗ. Ну, а что, отдыхать, так отдыхать.

Визит друга из прошлого перевернул жизнь Николая. Теперь он был готов верить в любые чудеса. Когда не удалось сбежать от коллекторов из-за того, что его не выпустили за границу по причине непонятно откуда взявшегося штрафа, Николай не особо расстроился, так, напрягся слегка, ожидая грядущих событий. Не стал даже предъявлять претензий человеку, оформлявшему его документы. О нем – особо.

Алексей Егорович Яцко, бывший полковник КГБ-ФСБ (в «конторе» бывших не бывает), уже не один год являлся партнером Николая во всех делах, выполняя не очень и очень деликатные поручения. Егорыч изначально был против бегства Николая. Вице-президент крупного банка по вопросам безопасности и ветеран спецслужб был уверен, что никто не простит Николаю его долгов. Наш земной шарик настолько мал, утверждал он, что у какого-нибудь микроба на нем еще есть шанс спрятаться, а у российского бизнесмена, «кинувшего» банк на круглую сумму, ни единого.

Егорыч был человеком удивительным. Любые его бизнес-начинания были успешны. Невероятным чутьем он всегда знал, где можно заработать. Большие деньги легко приходили к нему, но так же легко он их и терял. Стартер - как окрестил его Николай – был воспитан в лучших традициях КГБ СССР: он не верил никому, а сам вести бизнес патологически не мог. Сколько раз Николай предлагал ему партнерство, столько же раз Егорыч отказывался и столько же раз терпел неудачу. Бедным он, конечно, не был, но и олигархом не стал, хотя мог и неоднократно.

Как только его завернули с границы, Николай не стал ничего придумывать и отправился прямиком к кредитору. После встречи с Петром мало что могло удивить его, но банкиры сумели: сами предложили Николаю решение! Наметили и провели ряд сделок с «плохими» активами других должников банка, бизнес и имущество Николая использовали как залоговый инструмент. Грубо говоря, банкиры, отхватывая чужие куски, закладывали задницу Николая в своих интересах.

Пронесло. За несколько месяцев кредиты он погасил, возобновил строительство, его бизнес подорожал в разы.

Интересная деталь: чудесное возрождение стало возможным благодаря поручительству банка, где работал Егорыч. За чудесами торчали уши хитрого лиса, но причины доброты оставались скрытыми для Николая.

На следующий день после возвращения в прошлое позвонил повзрослевший Петр Симутин. С Николаем случилось удивительное. В его памяти вдруг стали появляться новые воспоминания, в которых Петр никуда не пропадал, а сделал карьеру успешного политика федерального масштаба, отца троих детей и примерного семьянина. И при этом память о появлении пришельца из прошлого и об ином варианте событий никуда не делась. Надо заметить, что Петр тоже посодействовал финансовому выздоровлению друга, он… впрочем, помог и помог. Не будем всуе трепать имя политика, на носу очередные выборы.

События решительно меняли и самого Николая. Он вернулся к здоровому образу жизни, подтянулся и помолодел. Стал много читать, подумывать о Боге, правда, не без труда. Воспитанный в атеистической традиции, он тем не менее смирился с эмпирическим фактом наличия богини из древнегреческого пантеона, но как быть с единым всевышним, он никак не мог определиться. В кого теперь верить – в бога или в богов? Или во всех сразу? Эти размышления принесли ему немало бессонных ночей, тем не менее, вопрос веры так и остался открытым.

Однако же, такие понятия, как душа, совесть, любовь он начал использовать без иронии. Ну, почти. Голый цинизм уравновесился новыми сущностями, и, что удивительно, это очень благотворно воздействовало на бизнес.

И тут Николай совершил ошибку. Он решил, раз уж он стал таким духовно возрожденным мужчиной, то неплохо бы для закрепления результата обзавестись семьей. На этом пути лежало небольшое с виду препятствие - отсутствие достойной кандидатуры. Он, конечно, много раз слышал, что браки заключаются на небесах, но ждать, пока кто-то в каких-то сферах организует ему нормальный подгон было не в его правилах.

Николай по опыту бизнеса знал, что даже плохое решение всегда лучше отсутствия такового, и стал всерьез рассматривать вариант «удочерения» домработницы Ксюши. Для начала разрешил ей съехать со съемной квартиры и обосноваться у него. И тут же пожалел. Он превратился в «заю» и «котика», объем разносолов подрывал планы здорового образа жизни, порядок в доме все реже стал учитывать мнение хозяина. Но это было не все. Самое отвратительное, что присутствие Оксаны только сильнее подчеркивало, что той, на чью роль он Оксану пробовал, нет от слова совсем. В общем, ход был неверным и Николай решил восстановить прежний статус-кво.

Разбуженная Петром, и усугубленная Оксаной, его придавила ностальгия по былым временам, и он нашел отличное, как ему показалось, решение – Куба, социализм с креольским лицом. Захотелось погрузиться в их тоталитарный быт в батискафе собственного благополучия, пожалеть и посочувствовать, помеценатствовать, а заодно и пофестивалить на полную катушку. Если повезет, можно влюбиться, а влюбившись, вырвать любимую из цепких лап нищеты и полицейского государства. И будет он ей не только возлюбленным, но и Спасителем… Впрочем, эти честолюбивые мечтания мелькали так редко и в таких далях сознания, что не стоило бы их упоминать, если бы не тот факт, что едет он именно на Кубу…

Оторвать себя от дел помог новый праздник новой России – День народного единства. Благодаря ему страна будет бездельничать почти неделю, а еще неделю отпуска Николай подарил себе сам. Летел один, и Ксюха, узнавшая об этом лишь вчера, устроила истерику. Скандал Николай ожидал и планировал использовать для разрыва.

С утра он заехал в офис, оставил на стоянке машину, оттуда зашел в банк, где по предварительной договоренности ему разменяли 10 тысяч долларов на мелкие купюры. Банкноты оказались в основном старого образца. Пачки потрепанных денег он распихал по карманам, так как ехал только с чемоданом. Он заказал такси в аэропорт, и уже в дороге понял, что на машине в Домодедово ни за что не успеет – Москва стала в десятибалльную пробку.

И вот, влачась по улице, Николай вспомнил, что необязательно было переходить с кольцевой на радиальную, что до Павелецкого вокзала можно доехать и по кольцевой линии. Хотел взорваться, да вспомнил, что кроме себя винить в этом некого. Спокойно: через час он будет читать Пелевина в уютном Аэроэкспрессе, еще через час – дьюти-фри и бар. В полете будут бесхитростные (и тем приятные) развлечения: хороший алкоголь, комедии, закачанные на ноутбук, и сон, в конце которого включат праздник. Так представлял свое ближайшее будущее Николай, входя в метро…

***

Когда электричка, вылетев из тоннеля, резко загудела, сердце Николая екнуло, но не ответило – почему? Даже в вагоне, увидев огромную бомжиху, растекшуюся на два места, он не сразу сообразил, что произошло. И только когда их взгляды встретились, Николая оглушила догадка. «Баба! Как ее… Лох-несс…» – лихорадочно соображал путешественник, приближаясь к ней на ватных ногах.

– Лахесис. Так твой друг меня назвал. Я не чудовище, – сказала Баба, когда Николай до нее добрался.

– Вы же утверждали, что мыслей не читаете…

– Мне и не нужно, у тебя все на лице написано.

– Не ваше же имя.

– Именно, не мое. Когда-то некоторые люди меня так называли, хотя чаще зовут по-другому. Вообще-то настоящее имя у человека то, которое дали родители или которым он сам себя называет.

– Вы разве человек?

– А кто же, по-твоему?

– Не знаю, богиня… Петя вас называл богиней судьбы.

– И ты поверил? Что нашелся доброволец, взваливший на себя муку следить за каждым мигом бытия каждого человека?

– После того, когда Петя… ну, вот это все с нами когда случилось, да, поверил.

– И в бога поверил?

– В бога не в бога, а в то, что невероятные вещи возможны - да. В конце концов, – вспыхнул Николай, – прекратите надо мной смеяться! Если вы такая всеведущая и всемогущая, объясните, во что стоит верить, во что не стоит, как жить, наконец! Обещаю, к вашим рекомендациям обязательно прислушаюсь.

– Ишь, какой хитрый, расскажи ему… Нет, дорогой, такие вещи нужно решать самому. Во что верить… во что хочешь, в то и верь! Разве только существованием бога можно объяснить, что с тобой случается? Можно найти и другое объяснение. Научное, например, может, я изобрела машину времени и тут в метро ее испытываю! Или еще какое-нибудь. На то тебе разум и душа, чтобы ты сам решал и сам выбирал. Я ничего объяснять не стану. Не потому, что такая вредная, а потому, что не могу. Твоя судьба – это всегда твой выбор. Твое счастье и твое несчастье за тебя никто не определит, твою любовь тебе никакой бог не выберет. Впрочем, кое в чем пособить я, конечно, могу. Ты же хочешь вспомнить, как оно раньше было? – Николай кивнул, - Хорошо. Только смотри не насори у них своим будущим, назад не пущу. Шучу. На какой станции выходишь?

– Хотел на Павелецкой.

– Это следующая. Ты, кажется, жил там раньше?

– Я и сейчас там живу.

– Тем более…

– Что тем более?

– Идти, говорю, недалеко. До свидания. Или прощай?

– До свидания, конечно. Погляжу, что к чему, и обратно, – сказал Николай, протискиваясь к выходу, - а вы назад...

– Назад-то я поеду аккурат в это время, – крикнула Баба, когда Николая толпа почти вынесла из дверей, – да, имей в виду, не скоро: либо через неделю, либо через две.