Кусучий случай, или няня для обреченного

Глава тридцатая. Мамин мышелов

— Я не виновата… — слышался женский голос. — Я глаз не сомкнула… Он полез под кровать… Я думала, он там сидит… А потом … потом полезла за ним, а его там не было! И мы тут же позвали вас!

О, как это знакомо!

— Значит так! Забирай ребенка! — послышался рык. Я замерла, чувствуя, что сердце обрывается. — И следи за ним!

Все стихло. Свет унесли, а следом моего маленького…

На мгновенье я задремала, забываясь тревожным сном. Мне снилось, как его величество идет по залу, а все замерли, опустив головы и разучившись дышать… Его взгляд, словно выбирает жертву, на которой он сейчас сорвется…

Я дернулась, когда увидела сверкнувшие когти. Волчонок заскулил, а я стала его утешать, зябко ежась и пытаясь отойти от страшного сна.

Немного посидев, я вздохнула и попыталась уснуть.

Мне снилось, как в огромной роскошной комнате мечется белоснежный зверь… На полу, на стенах уже нет живого места от когтей. Я видела, как страшные когти раздирают мебель, оставляют глубокие борозды в каменных стенах. Кровь на полу, кровь на стенах и страшное чудовище… А на нетронутом столе, как на алтаре лежит моя шуба.

В какой — то момент ее берет дрожащая человеческая рука, и гладит, принюхиваясь. Я видела, как он сжимал ее, словно человека… А в глазах были только лед и смерть…

Я снова дернулась, а потом выдохнула… Это всего лишь сон… Просто сон…

Стоило мне задремать еще раз, я увидела, как меня ведут по залу. «Умоляй, проси, делай, что хочешь…», — шептали волки. Я поднималась по ступеням, словно на плаху… «Сбежавшая королевская невеста подлежит смерти! Измена королю, измена государству!», — вертелось у меня в голове. Все произошло мгновенно. Я даже не поняла, как очутилась на полу. И как на моей шее сомкнулись челюсти.

— Аааа! — дернулась я, снова просыпаясь в холодном поту. Ноги замерзли, поэтому я их посильней укутала.

«Я тебе верил…», — слышала я выдох перед смертью… Бррр!

Я сидела в тишине, отмеряя время воспоминаниями.

Мне удалось еще раз задремать. И я увидела волчицу, висящую на вытянутой руке. Ее ноги не доставали до земли. По щекам катились слезы. Я видела ледяные глаза, в которых не было ничего человеческого!

Проснулась я от того, что в дверь опять скребут.

— Титикака, — прошептала я, забывая об ужасах, которые терзали меня ночью. — Маленький мой… Ты опять сбежал? — прошептала я, видя, как ко мне в щель тянутся маленькие пальчики.

Он не мог открыть дверь.

— Тити… — прошептала я, видя, как вместо пальчиков ко мне пытается дотянуться пушистая лапа. Потом снова пальчики…

Сколько радости было, когда мне удалось чудом просунуть руку, вывернув ее так, что второй раз я это не повторю. До конца стены добрался лишь мой палец. Я почувствовала, как детские пальчики хватают меня за палец… В этот момент у меня из глаз брызнули слезы.

Малыш свернулся в клубочек и лег возле двери. В этот момент сердце надорвалось…

Послышался грохот шагов. Я поднялась с пола, прильнув к двери.

— Опять хочешь сказать, что просто отвернулась?! — бесновался страшный зверь. — Опять?!!

— Простите, я просто отвернулась… Он как-то открыл дверь… — лепетала нянька.

Я вздохнула, слыша, как Титикаку уносят снова. Через десять минут он опять сидел под моей дверью. О, вы не пробовали сходить без него в туалет!

— Так, мне это надоело! Пусть сидит в камере! — послышался страшный рык. Дверь отворилась со скрипом. И мне швырнули принца.

О, какое счастье… Я прижалась к Титикаке, кутая его, чтобы он не замерз… В подземелье было холодно. Поэтому на Титикаке был старый чепец, две кофты. Рукавами на передние лапы, вторая на задние… Все это связалось по центру пояском. Следом был утеплен волчонок. На нем тоже был чепец, а сам он был обмотан подобием шарфа. Воняло все это жутко, но хотя бы не простынут.

Я обняла малыша и задремала. На этот раз без снов. Проснулась я, дрожа всем телом. На тряпках лежала дохлая мышь. На нее облизывался волчонок. Но Титикака сидел и рычал, отгоняя его от добычи. Мол, не трогай! Это маме!