Сколько горя нужно для счастья?

* * *

Ритм жизни изменился. С утра я заливаю в их глотки ужасный коктейль, что наколдовывал ночью, что там только не намешано… Сила, неистовство, мощь, воля, бешенство… Они багровели, съедали по взрослому бычку и шли тренироваться.

Я забрасывал каждому из них стальные болванки на голову, и они как индусы, таскающие грузы на голове бегали по лесу. Тяжесть страшная, у многих по началу ломались позвоночники, но я склеивал их как мог и добавлял еще пластин чтоб неповадно было.

Они бежали, их рвало на ходу, кровь лилась из носа как из-под крана, глаза выдавливало давлением, но и этого недостаточно… Я догонял отстающих и тыкал им в спину ножиком. Бегали в дождь и слякоть, часто поскальзывались и ломали кости в труху.

— Если сломаны ноги, то просто ползи.

— Хорошо господин! Ответил Меригуан.

— Стой, ползти, конечно, хорошо, но про груз тоже забывать не стоит… Я уронил ему на спину стальную болванку. Он пополз как черепаха, тащащая панцирь.

Что только мой больной разум не придумывал… Я приручал своей воле десятки волков и натравливал их на человека. Они рвали руки и ноги, кусками сдирали мясо до белых костей, особо ловкие дотягивались до шеи. Герасиму такие укусы не страшнее нападков клещей, он выдирал их и пинал как футбольный мяч, а вот Гулливера они один раз чуть не порвали на ремни.

— Разбейтесь на пары!

— Но нас же одиннадцать.

— Тогда тот, что окажется самым одиноким, будет со мной. Викентий как бы специально не нашел себе напарника…

— Начнем испытание болью, загадайте друг другу число, потом выпытывайте его двадцать минут, после чего меняемся ролями.

Охх, ну я и злодей конечно… Даже сатана не заставил бы Серафима пытать родного брата… Эдуард вынужден причинять боль той, чьё тело нежно прижимает к себе ночью.

Не люблю кумовство, он всё-таки делает ей поблажки. — Эдуард, если ты продолжишь паясничать я займу твоё место. Он видел, что Викентий превратился в кусок вареного мяса и сказал Степаниде. — Прости любимая, лучше это буду я. И выдрал ей нижнее веко. — Эдуард и не нужно делать такое лицо — типо у тебя любимая кошка сдохла! Не делай из меня дьявола.

Дормидонт сдирает кожу с руки, словно щиплет кожуру вареной картошки. — Идиот ты сначала хоть цифру придумай! Орал в сердцах Кондратий. Гулливер кусает ногу оставляя фиолетовые отпечатки зубов, Герасим пошел дальше и уже сломал пару фалантов пальцев.

Мужская дружба зарождается в такие моменты, когда ты товарищу вырываешь ногти, суешь под них иголки, подпаливаешь ноги на костре, отрезаешь кусочек языка и уха. Мы мужчины проверяем друг друга на стойкость и трудности, ищем друг в друге воплощение внутренней силы. Мы не только в пятом классе с линейками в руках меряемся стержнями в туалете, взрослея мы так же продолжаем проверять друг друга на внутренний стержень.

А теперь спарринг!

Братья по оружию бьют друг друга как обычные братья в неблагополучной семье. Кулаком по морде, утрамбовывая нос куда-то в череп, закручивают тела в землю как шурупы и стучат по голове ногой.

Когда сил уже не остается они падают и валяются в грязи, но не сдаются. На них смотрит господин и они должны порадовать его зрелищем, потому упёрто ползут на встречу друг другу и кусаются в смертельной сватке как гусеницы.

С победителями я выходил на бой лично. Наши взаимодействия казались адом, даже меня в прошлой жизни начальник так не дрючил как я их.

Зло всегда побеждает, оно ярче и красивее добра. Мы можем часами читать книги о том как харизматичный герой издевается над другим, приносит ему страдания и мучения, сам при этом претерпевая чуть ли не эрекцию. Нас это забавляет, мы сознательно стремимся к негативным вещам, наша психика нуждается в них больше чем в счастье, ведь книжки же о добре напоминают детские сказки, их даже импотент читать не захочет.

Умей причинить неудобства, дискомфорт, боль. Сила всегда связана с принуждением, колесо прогресса часто отдавливает ноги. Кто хочет действовать, должен быть готов ко всему, и в первую очередь, что его действо понравится далеко не всем. Через страдания и борьбу с ними проявляются сила и величие духа человека.

Когда смотрят как условный Меригуан терпит, когда ему вырывают икроножную мышцу, зритель наполняется гордостью.

— Гулливер мальчик мой, я для тебя пример для подражания, но это не помешает мне содрать немного скальпа у тебя с лица. Ливия была в шоке, когда он вернулся без кожи на лице, выглядел он как зомби, облитый томатным соком.

Я мог спокойно выбить глаз человеку, откусить нос, отрубить кусочек пальца. Не стесняясь, залезал рукой в пасть, ногтями травмировал десна, вырывал зубы мудрости, ведь мудрым могу быть только я, они в ответ пытались кусаться, но перекусить мою кость сложнее чем арматуру.

— Повторюсь еще раз, когда бог создавал человека, он очень мало внимания уделил коленям. Произнес я и сломал ноги Кондратию. — Но я как специалист куда эффективнее его, и могу залечить даже такие раны.

— Превратите каждую часть тела в орудие для убийства. А на этих словах я указательным пальцем проткнул ногу Герасима, эффект как от пулевого ранения. Здоровяк пытался схватить меня и железной хваткой раздробить кости, но я просто засунул ему пальцы в нос и потянул за собой как щенка на поводке. Он упал и дальше я просто прыгал на его голове, пока она не стала чуть плоской.

Моему любимчику Эдуарду я вывернул руку и начал словесно мучить. — Кто ты Эдуард?

— Я мужчина!

— Повтори!

— Я мужчина!

— Правильно, а как мы помним, терпение мужчины не знает границ. Я выворачиваю её дальше, надрывая связки и сухожилия. Он разревелся как мальчик… Сердце Степаниды застучало с ним в один такт.

— Что девочка жалко ухажера? Может что-нибудь скажешь, к примеру, что я не прав? Она оробела от моих слов.

— Запомни, задача человека переделывать мир. Мужчина переделывает его посредством себя, растрачивая всю энергию, всю жизнь на созидательство, только так он становится победителем. Вклад же женщины заключается в том, чтобы приобщиться к роду победителей, изменить мир посредством сильного мужчины. Продолжить род — рожая победителей от победителя, но вот незадача… твой суженный сейчас скулит как собака…

— Эдуард не сдавайся! Прокричала она в сердцах.

Будущий победитель откусил губы от напряжения, сам себе до конца выкрутил руку в конец её доломав, она теперь болтается как тряпка, после чего быстренько заехал мне прямо в лицо.

Я оскалился, почувствовал кровь из разбитого лба… Все смотрели заворожено. — Молодец, Эдуард, хвалю. Помешательством я внушил ему, что его тело обволакивает огонь. Он стал кататься по земле, пытался содрать с себя кожу как одежду, истошно вопил, задыхался от нехватки кислорода.

Я продолжаю изучать новые фокусы. Вообще человеку можно внушить всё что угодно. Девушка может внушить парню — что он бог или ничтожество, парень может внушить девушке — что не бросит её после первого раза, а я теперь могу внушить человеку — что он собака и он в зубах будет приносить мне палочку.

В любом случае, когда Эдуард обмазал себя грязью, я расщедрился и убрал с него внушение и признал, что это была его маленькая победа. Пусть все думают, что они приближаются к недосягаемому. Я слукавил только в одном, я искренне говорил им, что настоящий мужчина существо высшего порядка, вот только истинный человек на сотни ступеней выше.

Чтобы они не делали к истине им не прикоснуться…