Арни снова голоден

Глава 24. Принудительное лечение

Довольно скоро Олега отпустили, а прооперированную Леночку выписали домой к бабушке. Брат затосковал. В разлуке с белокурой невестой его и без того заурядная и невесёлая жизнь потеряла всякий смысл.

- Может, помиритесь ещё? – сочувствовала сердобольная мать, угощая сына, забросившего от тоски учёбу в училище, говяжьими котлетками. Но тот упорно отказывался питаться и всю дорогу молчал, о чём-то хмуро размышляя.

- Надя, ну поговори ты с ним! Грызёт себя мальчик, мучается. Видеть я это не могу, - с дрожью в голосе пожаловалась Людмила дочке, когда та пришла их с Олегом проведать, - Он даже от еды отказывается.

- Это потому что ты нехорошую телятину покупаешь! – закричал неожиданно выглянувший из своей комнаты и невольно подслушавший материны жалобы брат. Куцая светлая растительность на его осунувшемся от голода лице смешно торчала в разные стороны. Олег перестал бриться, - Покупай нормальную! А эти телята не готовы были! Не готовы, поняла?

- Да как не готовы, если я их прокрутила два раза? И пожарила до корочки! – возмутилась мать сварливо.

- Не готовы! Не готовы! Не готовы! – выкрикнул брат капризно и скрылся из вида, демонстративно хлопнув дверью.

- Кажется, я понимаю, о чём он, - Надежда вздохнула, проходя вслед за матерью на кухню, - А я, мама, наверное, с Семёновым разводиться буду. Его из института попросили. А я со своей зарплатой двоих не потяну.

- Может, и права ты, Надька. Я промучилась со своим душегубом двадцать невыносимых годочков, словно и не жила, а могла бы решиться и развестись. Побоялась, что одна вас не потяну, вот и загубила свою молодость. Хотя зачем теперь впустую себя корить? Былого не вернуть. Учись на моих ошибках, Надя. Но с братом поговори! Может, помирим голубков, а? Видеть его мучения не могу!

- Может, и помирим. Только ему самому нужно активность проявить. Извиниться хотя бы. Обычно это хорошо работает. У нас много таких бытовых дел.

- Я извинюсь, Надь! На коленях перед ней ползать буду. Только помоги мне! – выскочил Олег из-за угла с радостным рыком.

- Подслушиваешь?

Леночка упорно избегала общения с бывшим сожителем, но отказать хитрой и опытной Надежде не сумела. Та заманила глупую девчонку к себе, под предлогом вернуть дорогой чайный сервиз и прочие забытые у неудавшейся свекрови вещи, а сама устроила молодым свидание. В однокомнатной Надиной квартире, на продавленном, стареньком диване их уже поджидал бесконечно раскаивающийся в содеянном, гладко выбритый, смиренный и трогательный виновник Леночкиных бед: Олежка. Огромный букет красных роз и золотое кольцо в его дрожавшей от волнения ладони завершали живописную картину. Оказалось, что неказистый, на первый взгляд, парень умеет быть обаятельным и неотразимым, чем, видимо, белокурую дурочку и покорил. Да, насмерть перепуганная и ожидающая подвоха девица предложения руки и сердца не приняла, но, поскольку никто её в тот день не обижал и ни к чему плохому не принуждал, немного расслабилась. Очень зря.

Однажды наивная, потерявшая бдительность кукла всё-таки поддалась нелепым Олежкиным уговорам и оказалась у него в квартире.

Чтобы больше никогда оттуда не выйти.

В подробности Надежда предпочитала не вникать, но надеялась, что в этот раз брат проявит осмотрительность. Отправив проштрафившегося мужа в далёкий пеший она быстро оформила развод и, на всякий случай, пригласила мать к себе, чтобы вместе держать оборону. Но бесхребетный Семёнов с потерей квартиры смирился безропотно и тихо, даже не пытаясь ничего оспорить. С грустью в сердце и жалкими пьяными слезами на глазах он отправился сеять добро и пшеницу в одну из своих экспериментальных деревень. Там были нужны мужские руки.

Жизнь потихоньку вошла в свою колею. Склочную, громко храпящую по ночам мамку нужно было срочно возвращать обратно. Её помощь больше не требовалась. Жить спокойно и счастливо у Нади, в присутствие вечно переживающей о сыне женщины, не получалось. Все беседы заканчивались одинаково: стенаниями, что жизнь слишком рано разлучила бедную Людмилу с ласковым малышом. Сравнение Олега с безмозглым ребёнком строгой Надежде претило, но спорить с матерью не хотелось – та и истерику со слезами могла устроить. А слёзы, как известно, не вода, и терпеть их равнодушно сможет не каждый. Надю, например, материны слёзы раздражали, а сама она плакать ненавидела. Была во взрослых слезах какая-то неправда, будто бы даже притворство, нечто неуловимое и глупое, что и объяснить сложно. Ладно, дети – те вечно хныкают, играя и манипулируя, потому что реальной власти не имеют. Но плачущая пятидесятилетняя тётя – это нечто неприличное. Даже физическую боль можно без слёз перетерпеть. Ну, по крайней мере, постараться.

Когда Надежда с матерью снова навестили Олега, их встретила аномальная тишина и назойливый сладковатый запах в квартире. Вид у брата был странновато отрешённый и даже благостный. Как будто он понял нечто запредельное, что другим недоступно. Выглядел Олег старше и мужественнее. В свои двадцать он показался Надежде седовласым старцем. Заросший, давно небритый мужчина, назвать его юношей язык не поворачивался, молча удалился к себе, не произнеся ни слова. Старшая сестра даже не нашлась, что сказать.

- Опять училище прогуливают. Надо мне с директором поговорить, - заявила мать угрюмо, недовольно покачивая головой. Русые кудряшки на её макушке нелепо вздрогнули. Людмила регулярно подкрашивала седые корни в парикмахерской – держала марку.

- Пойду посмотрю, что там у них.

- Осторожнее. Он может разозлиться.

Когда Надежда приоткрыла дверь в спальню брата, приторный и тяжёлый запах стал почти невыносимым. У Нади даже нос заложило. Жуткое зловоние. Олег лежал на кровати лицом к стене, уткнувшись в белокурый затылок любимой, и молчал. По полу были разбросаны материны платья и женское нижнее бельё.

Спят? Он же только что их с матерью у порога встречал!

- Олег, ты только не ругайся, но я открою окно. Ну, невозможно же воняет! Ты опять кошку дохлую с улицы притащил?

Брат молчал.

Надя заткнула нос пальцами и решительно направилась к окну. Раздвинула шторы. Щёлкнула шпингалетом. Заходящее солнце осветило её вмиг вытянувшееся лицо. Она поняла! Нарочито медленно развернувшись к «спящим» женщина уставилась на лежащую без движения пару с особенным любопытством. Страшно не было. Было странно. Из-под заляпанной чем-то жёлтым простыни торчала синюшная женская нога.

- Мам, ты только не волнуйся, но, по-моему, наша невеста того…

Мать заливала кипяток в заварной чайник, когда сбитая с толку дочка тихонько, будто боялась кого-то разбудить, к ней присоединилась. Мысли в Надькиной голове бегали споро, как муравьи в муравейнике.

- Того? Померла, что ли? – мать равнодушно пожала плечами, и не думая волноваться. Видимо, предчувствовала подобный исход, - Бедная девочка. После больницы болела сильно. У неё же кишку на живот вывели, ты не знала? Видать, не усваивалась еда. Горе-то какое.

- Надо Скорую вызвать? Что делать-то? Она совсем того…

- Не дрейфь!

- Тебе хорошо, ты на место областного судьи не метишь. Какой же Олег дурень… говорила же… я же говорила ему…

- Надя! Хватит, а? Прекрати истерику. Все мы знали, чем закончится. А девочка болела сильно. Слышишь меня? Болела! Он её лечил, ухаживал, старался поддержать. Как мог. Но не смог. На всё воля Божья. Ты же сама их помирила. Значит, верила брату. А сейчас зачем отрекаешься? Нехорошо.

- Да-да, ты права. Прости меня, мама. Леночка болела. А Олег расстроен.

- Совершенно верно, Надя. Именно расстроен. Сильно расстроен. На нём же лица не было, когда нам дверь открывал. Бедный мальчик!

- Оттого и не вызвал Скорую.

- Оттого и не вызвал.

- И ему бы самому какие-нибудь таблеточки попить.

- Расстроен мальчик. Очень расстроен. Наверное, права ты, Надя. Нужно ему самому подлечиться.

- А заодно и справка у нас будет.

- Надька, да в кого ты такая продуманная? Только о себе и заботишься!

- Прости меня, мама. Я пойду Скорую вызову.

Телефона в квартире Осинцевых не было. Надин путь лежал на улицу, до ближайшего автомата. Теперь самое время разреветься. Сейчас не только не стыдно, но и нужно. Горе-то какое! Пусть все соседи увидят, что душа её чистая и грехом незапятнанная.

Причиной смерти Леночки стало длительное голодание и обезвоживание. Ничего особенного. Пара прижизненных гематом в картину, нарисованную близкими родственницами, вполне вписывались. Однако Олега снова задержали. Теперь по подозрению в убийстве с отягчающими. В этот раз психическое состояние брата, потерявшего любимую навсегда, существенно пошатнулось и через пару дней он впал в кататонический ступор, благополучно перекочевав из СИЗО в психиатрическую клинику, Надьке на радость. А потом выяснилось, что пережившая стресс и операцию Леночка действительно плохо кушала и пугала старую бабушку дурными мыслями. Та была безумно рада, что внучка помирилась с женихом, и против подобного поворота событий не возражала. Сводный Леночкин брат больше не появлялся. То ли куда-то уехал, то ли просто не интересовался. Надежда и сама уже поверила в то, что их с матерью версия единственно верная, и Олег виноват лишь в том, что испугался и не вызвал Скорую вовремя.