То, что мы прячем от света

Нэш сделал шаг в мою сторону, и дыхание застряло в моём горле из-за безумной смеси предвкушения, адреналина и страха. Вау. Вау. Вау.

Моё сердце готово было вырваться из груди. Но в кои-то веки в хорошем смысле слова.

Мне надо взять себя в руки. Разве я не старалась избегать таких импульсивных порывов?

Прежде чем кто-либо из нас успел сказать или — Господь милостивый — сделать что-нибудь, мой телефон пронзительно заверещал, отвлекая меня от плохой идеи, которой я вот-вот собиралась поддаться.

— Мне, ээ, надо ответить, — сказала я, поднимая телефон.

Его взгляд всё ещё не отрывался от меня в такой манере, от которой всё внутри ощущалось немножко отчаянным. Ладно, хорошо. Очень отчаянным. И раскалённым до миллиона градусов по Цельсию.

— Ага, — отозвался он наконец. — Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста, красавчик, — слабо выдавила я, стараясь не бежать к двери.

— Привет, Дейли, — сказала я, отвечая на звонок и закрывая за собой дверь квартиры Нэша.

— Лина, — произнесла моя начальница вместо приветствия. Дейли Маттерхорн была эффективной женщиной, которая не станет произносить два слова, если можно обойтись одним. В свои пятьдесят два года она руководила командой из дюжины следователей, имела чёрный пояс в карате и участвовала в триатлонах ради забавы.

— Что случилось? — в нашей сфере работы не было графика с 9 до 17 с понедельника по пятницу, так что звонок субботним утром не особо удивлял.

— Я знаю, что ты в разгаре расследования, но я бы хотела, чтобы ты пока поставила его на паузу. Нам бы пригодилась твоя помощь в Майами. Рональд отследил пропавшую картину Рено до дома недавно арестованного главаря наркобизнеса. Нам нужно, чтобы кто-то завтра вечером возглавил команду изъятия, пока какой-нибудь офицер правопорядка не решил, что картина — это улика или актив, который нужно заморозить. На месте не так много охраны. Для тебя будет раз плюнуть.

Я почувствовала знакомое учащение пульса, предвкушение при мысли о том, чтобы в очередной раз чуточку преступить черту ради ещё одной победы.

Но подготовка операции за двадцать четыре часа — это не просто рискованно, это определённо опасно. И Дейли это знала.

Проклятье.

— Ты просишь меня возглавить команду после того, что случилось на прошлом задании?

— Ты выполнила работу. Клиент был в восторге. И я что-то не слышала, чтобы ты жаловалась, когда забирала свой бонус.

— Человек пострадал, — напомнила я ей. Человек пострадал из-за меня.

— Льюис знал о рисках. Мы тут не занимаемся продажей полисов страхования жизни, и не бумажки перекладываем. Эта работа представляет собой определённый риск, и любой, кому не хватает смелости смириться с этим, может пойти работать в другое место.

— Я не могу, — не знаю, кто из нас удивился сильнее, когда эти слова слетели с моего языка. — Я тут добиваюсь прогресса, и сейчас не лучшее время уезжать.

— Ты по сути проводишь исследование на месте. Я могу послать кого-нибудь другого задавать вопросы и изучать документы на собственность. Буквально кого угодно.

— Я бы предпочла довести дело до конца, — упёрлась я.

— Знаешь, у нас открывается позиция по работе с состоятельными клиентами, — сказала Дейли, небрежно дразня меня работой моей мечты как парой новых сверкающих туфель от Jimmy Choo.

— До меня доходили слухи, — ответила я, и моё сердце застучало чаще.

Вакансия в департаменте по работе с состоятельными клиентами означала больше командировок, более долгие задания, внедрение под более глубоким прикрытием и более крупные бонусы. Это также означало больше работы в одиночку. Это моя большая, страшная цель, и сейчас она находилась прямо передо мной.

— Держи это в уме. Тут нужен человек, который не боится опасных ситуаций, не трусит быть лучшим.

— Я понимаю, — сказала я.

— Хорошо. Если передумаешь насчёт завтра, позвони мне.

— Будет сделано, — я сбросила вызов и сунула руки в передний карман толстовки Нэша.

Часть меня хотела согласиться. Сесть на самолёт, погрузиться в изучение разведданных и найти способ пробраться внутрь. Но более крупная, более громкая часть меня знала, что я не готова возглавить команду. Я это ясно доказала.

И была ещё другая, маленькая, едва слышная часть меня, которая начинала уставать от дерьмовых мотелей и долгих часов наблюдения. Та часть, что несла на себе бремя чувства вины и раздражения из-за одной операции, пошедшей не по плану. Та часть, что, возможно, теряла запал.

Глава 5. Что происходит в душе, остаётся в душе

Нэш

— Прекрати жевать чистое бельё, Пайп, — устало крикнул я с пола кухни. Я стоял на коленях в засохших лепестках цветов от полудюжины «как жаль, что тебя подстрелили» букетов, которые люди прислали в период моего восстановления. Это смутно напоминало мне о похоронах мамы.

Эта чёртова собака носилась вокруг стола, и один из моих чистых носков свисал из её пасти.

Я был измождён и раздражён.

Я позвонил в приют в Лоулервиле, чтобы узнать, когда можно будет привезти Пайпер, но мне сказали, что у них нет мест, поскольку они приютили дюжину питомцев, потерявших дом после урагана, который пронёсся по Техасу. Они сказали, что я могу попробовать обратиться в другой приют в округе Колумбия. Но после ещё нескольких звонков я услышал лишь «извините, у нас нет мест», а также предупреждения о том, что собаки с болезнями или те, что не нашли дом достаточно быстро, рискуют пойти на усыпление.

Так что я оказался недобровольным приёмным папой для потрёпанной, вечно тревожной дворняжки.

Я о себе-то едва мог позаботиться. Как, чёрт возьми, я должен заботиться о собаке?

Мы съездили к ветеринару на осмотр, где Пайпер трусливо пряталась за мной, будто милая женщина-ветеринар с вкусняшками была самим Сатаной. Убедившись, что со здоровьем у неё всё в порядке, мы заехали в зоомагазин Нокемаута, чтобы купить кое-какие базовые вещи. Но владелец и умелый торговец Гаэл видел меня насквозь. Один взгляд на счастливую мордочку Пайпер при виде целого ряда с мягкими игрушками, и Гаэлу пришлось вешать на дверь магазина табличку «Вернусь через 15 мин», чтобы помочь мне дотащить все покупки до дома.

Дорогие полезные корма, гурманские лакомства, поводки и подходящие к ним ошейники, игрушки, ортопедическая собачья лежанка, которая была комфортнее моего матраса. Он даже приложил чёртов свитер, чтобы «Принцессе Пайпер» было тепло на прогулках.

Пайпер посеменила в мою сторону и приглушённо тявкнула, не выпуская носка и мягкой игрушки-овечки, которую она тоже умудрилась взять в рот.

— Что? Я не знаю, чего ты хочешь.

Она выплюнула овечку на кучу засохших цветов.

Я потёр руками лицо. Я не был готов к такому. Наглядный пример: моя квартира.

Тут всё выглядело как спальня Нокса, когда он был подростком. И пахло точно так же. Я и не замечал, пока не увидел, как это заметила Лина, а потом Гаэл.

Так что вместо того чтобы увязнуть в бумажной работе в участке, как планировал, я включил фоном футбольный матч, открыл чёртовы жалюзи и принялся за уборку.

Посудомойка мыла третью и последнюю партию посуды. Мне предстояло убрать в шкаф целую гору Эверест из постиранного белья… если мне удастся не дать собаке растащить все мои вещи. Я расправился со слоями пыли и липкими ручками мебели, выбросил недельные залежи заплесневевших контейнеров с едой на вынос и даже умудрился заказать небольшую доставку продуктов.

Пайпер составила мне компанию, пока я мыл, скрёб, сортировал, отчищал и раскладывал вещи по местам. Пылесос её не особо смущал. Но потом я решил, что ей нечего жаловаться, ибо до этого утра она жила в сливной трубе.

Она склонила голову набок и потопталась на месте, а её недавно подстриженные коготки цокали по деревянному полу.

Ругнувшись, я бросил овечку в сторону гостиной и смотрел, как собака восторженно несётся за ней.

Моё плечо ныло. Голова раскалывалась. От усталости мои кости ощущались хрупкими, будто я страдал от непрекращающегося гриппа. Как просто было бы просто сидеть на полу до конца дней моих?

Раздался громкий стук, с которым рукоятка метлы упала на пол, затем послышалось жалобное взвизгивание и цокот когтей по полу. Пайпер вернулась без носка и без овечки и запрыгнула ко мне на колени, дрожа всем телом.

— Ну бл*дь, — пробормотал я. — Ты думаешь, я способен защитить тебя от чего-то? Я даже себя-то защитить не могу.

Похоже, это не беспокоило собачку, потому что она усердно пыталась зарыться в мой пах.

Я вздохнул.

— Ладно, чудик. Пошли. Я спасу тебя от большой и грозной метлы.

Я сунул её под мышку и со скрипом поднялся на ноги, чувствуя себя столетним дедом. Остатки дохлых цветов я выбросил в переполненную мусорную корзину, схватил последнюю партию выстиранного белья и потащился в спальню.

— Вот. Счастлива? — спросил я, положив Пайпер и бельё на постель.

Она посеменила к изголовью кровати и моей подушке, свернулась тесным калачиком так, что хвост оказался у носа, и вздохнула, прихрюкнув.

— Не привыкай. Я только что выложил 86 баксов за собачью лежанку для тебя, не говоря уж о том, что как только я найду тебе новых хозяев, ты отсюда вылетишь.

Она закрыла глаза и проигнорировала меня.

— Ладно. Можешь оставить кровать себе.

Я всё равно там не спал. Вместо этого я оставался на диване, позволяя монотонной болтовне телеведущих убаюкать меня и погрузить в сон, где меня преследовали кошмары, пока я не просыпался вновь в тёмном облаке, никогда не пропускавшем свет.

Какой весёлый и продуктивный цикл.

Гора постиранного белья — почти весь мой гардероб — сидела там и бросала вызов, чтобы я её проигнорировал.

— Иисусе.

Сколько же мне реально нужно серых футболок? И почему, чёрт возьми, из сушилки вечно доставалось нечётное количество носков? Ещё одна великая тайна жизни, которая никогда не будет раскрыта. Вместе с тем, в чём смысл этой самой жизни, и с тем, почему кролики ждали до того самого момента, когда ты прибавишь газу, и потом выскакивали на дорогу перед машиной?

Бутылочки с таблетками на тумбочке привлекли моё внимание.

Я не прикасался к обезболивающим. Но те, что от депрессии и тревожности, вначале помогали. Пока я не решил просто принять ту холодную, тёмную пустоту. Тонуть в ней. Посмотреть, как долго мне удастся выживать в её мутных глубинах.

Я скинул все бутылочки в ящик тумбочки и захлопнул его.

Собака издала громкий храп, и я осознал, что на улице стемнело.

Я пережил ещё один день.

Я ел.

Я делал уборку.

Я разговаривал с людьми, не ограничиваясь недовольным бурчанием.

И я не позволял никому увидеть зияющий раскол пустоты, что жил в моей груди.

Если сумею ещё принять душ и побриться, этого будет достаточно.

Лапки Пайпер напряглись, и она сонно тявкнула. Ей что-то снилось, и я гадал, хороший это сон или кошмар. Аккуратно, чтобы не разбудить её, я положил рядом с ней овечку, чтобы та отгоняла плохое, и направился в ванную.