Третий шанс

Глава 28

Дима

осень 2021 года, Цюрих, Швейцария

Вопрос с моим пребыванием в Швейцарии решился проще, чем я думал. У долгосрочной швейцарской визы D оказалось множество частных подкатегорий, о которых не пишут на консульских сайтах и турфорумах. Как говорится, информация по запросу, ответ по ситуации. Мне объяснили, что я могу получить ее как сопровождающий несовершеннолетнего лица с медицинской визой. Там, конечно, были свои сложности, поскольку у лица этого имелись родственники с видом на жительство, но вполне решаемые. Правда, получить визу я должен был в России, а продлевать потом мог, уже не выезжая из страны. За два месяца собрал все нужные бумаги в Швейцарии и заранее отправил запрос в консульство. Оставалось только приехать в Питер и отнести загран.

Все это время я снова и снова поражался, глядя на Полину. Упорство и целеустремленность она явно позаимствовала у матери, но использовала это совсем в других целях.

Чтобы жить. Просто жить. Такой маленький барон Мюнхгаузен, который вытаскивает себя за волосы из болота. Я мог этому только позавидовать. Мне легче было вытащить кого-то другого. Что я, собственно, и делал, оставив себя… на потом.

В Цюрих мы уехали уже через неделю. Разумеется, на машине, никакого общественного транспорта, учитывая, что ковид снова пошел в рост и стал еще заразнее. С собой везли направление, папку медицинских справок и рекомендаций, плюс кучу всевозможных таблеток.

За две недели я неплохо подновил навыки медбрата. Вспомнил, как мерить давление, оксигенацию, и даже мог при необходимости снять кардиограмму портативным кардиографом, который нам выдали с собой на всякий случай. Если что, должен был передать данные через интернет и получить инструкцию: вызывать срочно скорую или ехать дальше.

Кардиограф не понадобился, добрались без происшествий. Квартиру я снял заранее через интернет, рядом с университетской клиникой, чтобы не пришлось далеко ездить. Большая двушка на первом этаже с застекленной верандой, откуда можно было попасть в закрытый сад. Полина пришла в восторг, но долго радоваться не получилось: уже на следующий день ее положили на обследование.

Карантин в клинике был строжайший, родственников пускали не дальше специального помещения, где они могли встретиться с врачами. С Полиной мы общались только по телефону и через воцап. Номер я ей сменил еще в Сьоне и не дал никому. Так мы с ней договорились: пока все контакты только через меня. Тесть с тещей пытались возмущаться, но я предельно жестко объяснил, что действую в интересах Полины, поскольку как раз сообщение на телефон стало причиной ухудшения. Ларисе и вовсе приказал захлопнуть рот и идти… да, именно туда. На х… Даже не идти, а скакать. Белочкой. И предупредил, что если она вздумает явиться лично, обратно на родину вернется в траурной урне.

Я понимал, что подобные вещи играют против меня, но сейчас это уже было не принципиально. Олег, с которым мы регулярно созванивались и переписывались, взял самый худший вариант развития событий и прикинул возможность растянуть процесс на полтора года, с учетом подачи апелляций и кассаций. Выходило, что это вполне реально.

Основное слушание, кстати, мы ожидаемо проиграли. Именно в тот день, когда я забирал Полину из клиники. По итогам обследования ее поставили в первую очередь. Учитывая это и, как сказал врач, хорошие факторы совместимости, можно было надеяться на то, что ожидание не растянется надолго. В среднем, по его словам, такие пациенты ждали от нескольких месяцев до года. Основной задачей было продержаться, не ухудшиться и не заболеть. Раз в неделю к ней должна была приходить медсестра, кроме этого два раза в месяц нам назначили контрольные осмотры и анализы.

Мы только вошли в квартиру, когда прилетело сообщение от Олега: «Проиграли. Перезвоните».

Кольнуло разочарованием. Хоть и понимал, что шансов немного, надежда все же теплилась. Дождавшись, пока Полина после обеда приляжет отдохнуть, я сел в саду на скамейку и набрал номер.

- Драка была конкретная, - рассказывал Олег. – Мадам подогнала нового юриста, какую-то вокзальную хабалку. Натащила свидетелей, которые в три горла вопили, какой вы гнусный монстр. Ну мы тоже в долгу не остались. И по прессе счет в нашу пользу шесть – один. Вот, кстати, странно. Я думал, что от нее будет во всех газетах, на ТВ и по интернету, но больше ничего, та статейка так и осталась единственной. Непонятный момент, ну да ладно. Мне показалось, судья была на нашей стороне, особенно когда ехидно поинтересовалась, почему монстр Морозов сейчас находится с больным ребенком, а мамаша нет.

- Наверняка Лариса ответила, что я угрожал ей физической расправой в случае появления? – предположил я с усмешкой.

- Угадали. Тут влезла тетка из опеки: мол, ребенка надо спасать из лап такого чудовища. Наверняка на него, на ребенка в смысле, было оказано давление, чтобы он написал, будто хочет остаться с отцом. Тем более ребенок инвалид и находится в беспомощном состоянии. Короче, вас развели, имущество поделили согласно брачному договору, девочку оставили с матерью. Решение суда вступает в силу через месяц. Поскольку по ребенку был отдельный иск, апелляцию я подам через двадцать девять дней только по нему. Пока проверят, пока отправят в апелляционный суд… Не получится там, подадим кассацию и заявление о приостановке исполнения. Не волнуйтесь, затянем. Главное – чтобы у вас все нормально прошло.

- Спасибо большое, Олег Николаевич. Я в долгу не останусь.

- Разумеется, - невозмутимо подтвердил он. – И вот еще что…

Это было как мгновенное предчувствие: сейчас скажет что-то про Юлю.

Две недели назад, после отложенного заседания, он в нескольких словах рассказал, как позвонил ей и спросил, почему Лариса была без юриста. Оказалась, та сама отказалась от Юлиных услуг, но, по мнению Олега, наверняка Юля ее как-то вынудила.

Тогда мне было совсем не до того, к тому же я понимал, что это ровным счетом ничего не значит, но… Все равно, стоило вспомнить, и на душе капельку светлело. Как будто видел огонек светлячка в темном саду. И сейчас вдруг страшно захотелось, чтобы Юля позвонила, если не мне, так хоть Олегу. Позвонила и спросила, чем все закончилось.

- Климова мне сейчас написала. Спросила, как прошло заседание. А еще написала, что сочувствует и желает удачи.

Юля

декабрь 2021 года, Санкт-Петербург

Марк даже и не подозревал, какая из-за него разгорелась война. Хоть и короткая, но яростная, со слезами и воплями.

- Мама, это варварство! – верещала Аглая. – Я против того, чтобы щенку резали хвост.

- Тогда возьмем дворняжку из приюта, - спокойно ответила я, переворачивая котлеты на сковороде. – Если уж ты хочешь породистого французского бульдога, будь добра следовать правилам.

- Мама, ты пещерный человек! – заявила маленькая нахалка. – Я все прочитала про породу. Нет такого стандарта, чтобы хвост обязательно резать.

- Значит, плохо читала. Щенкам хвост не режут, а перетягивают жгутом. Им не больно. В этом питомнике так делают по умолчанию. Надо было договариваться заранее, а тебя укусило, когда щенок уже родился. Хорошо, я позвоню, что мы завтра не приедем. Пусть нас передвинут в очереди… на конец весны. Или поищем другой питомник.

- А может, еще не поздно? – не сдавалась Глашка. - Может, еще не обрезали?

Подлив на сковороду воды, я накрыла ее крышкой и взяла телефон. Ольга, хозяйка питомника, сказала, что хвосты уже перетянула, и спросила, приедем ли мы выбирать щенка.

- Ну так что? – прикрыв микрофон ладонью, я повернулась к Глашке.

- А им правда не больно? – страдальчески сдвинув брови, уточнила та и вздохнула тяжело. – Ладно, поедем. Что делать.

Все это произошло еще в октябре, а сейчас мы возвращались из питомника домой. Сияющая Аглая обнимала на заднем сиденье переноску с жалобно скулящим Моргенштерном Помпилиусом, в миру просто Марком. Мисюсь появилась еще до ее рождения, поэтому воспринималась как естественный элемент мироздания, а щенок – это было новое, и только ее. Глашка умирала от счастья, а я – от ее счастья.

И тут же кольнуло мыслью о совсем другой девочке – к которой я не имела никакого отношения, но о которой не могла не думать. О ней – и о ее отце. Помочь я ничем не могла, только посочувствовать. Каждый вечер, ложась спать, я читала про себя короткую молитву, в которой просила у бога здоровья и благополучия родным и близким. Теперь к этому небольшому списку добавились Дима и Полина. Что было между нами – уже неважно. Все в прошлом. А в будущем я желала им только хорошего – так же, как и Лешке с его Наташей и Машей. Я знала, что Полина никогда не поправится, но надеялась, что она проживет так долго, как только возможно.

В день, когда должно было состояться второе судебное заседание, я никак не могла решиться позвонить Колесникову. Потом написала в воцап и получила вполне ожидаемый ответ: опеку присудили Ларисе. Теперь оставалось лишь одно: подавать апелляцию, потом кассационные жалобы, тянуть до совершеннолетия девочки. Сама бы я сделала именно так. Олег написал, что Дима по-прежнему с дочкой в Швейцарии, и если вернется, то только для продления визы.

Наверно, я могла бы попросить телефон, позвонить или написать. Но… не знала, нужно ли это Димке. Ему и так нелегко, стоит ли добавлять, напоминая о себе, вороша прошлое? Что я могу дать, кроме сочувствия на расстоянии?

В отчаянный щенячий скулеж ворвался телефонный звонок. Незнакомый номер, да еще и на рабочую симку. Совсем обнаглели спамеры, уже и в выходные названивают. С досадой смахнув с экрана, я подумала, что надо бы не забыть потом заблокировать.

Ближе к вечеру, когда Марк, пометив всю квартиру лужицами и кучками, уснул, чтобы подкопить силы для веселой ночи, телефон зазвонил снова. Поскольку этот номер я давала только по работе и ни с кем левым в выходной разговаривать не собиралась, уже хотела смахнуть снова, но палец словно сам скользнул по экрану к зеленой трубке.

- Юля? – У меня бешено забилось сердце. – Здравствуй…

- Дим, ты? – я все еще не могла поверить.

- Я. Как ты?

- Нормально, - рот сам собой растянулся до ушей. – Ты в Питере?

- Да. Вчера прилетел. Визу продлить. Ну и на суд в этот раз. Апелляционный.

- И когда суд? В понедельник?

- Нет, - вздохнул он. – Вчера был. Оставили решение в силе. Но это неважно. Олег кассацию подаст. Юля… он мне сказал, что ты писала, спрашивала. Спасибо тебе большое. Ты не представляешь, как это для меня было важно. И как ты мне помогла.

- Я? Помогла? – Телефон чуть не выскользнул из взмокшей ладони. – Чем?

- Ты знаешь чем. Мне легче было держаться, потому что я знал… что ты желаешь удачи.

- Держаться? Так все плохо с дочкой?

- Да нет, терпимо. Было плохо, сейчас лучше. Стоим в очереди на пересадку. Поэтому и нельзя надолго уехать, в любой момент могут вызвать в клинику. Вчера весь день кувырком. Сегодня днем позвонил тебе, ты не брала.

Черт, черт! Ну почему я не ответила?! Идиотка! В очереди на пересадку – сердца? Вот в чем дело!

- Когда ты улетаешь?

- Уже еду в аэропорт, Юль. В девять самолет.

Сейчас полседьмого. Если через Митрофаньевское и ЗСД, за час успею.