Ангел для Цербера. Его наследник

Глава 27

Ангелина

Очень холодно! Земля покрыта белым покрывалом, то есть снегом. Не могу высунуть голову на улицу, потому что сразу мерзну, и поэтому возвращаюсь домой.

Сегодня наша с Дамиром свадьба, а мне совсем не верится...

Боже, как же я мечтала, чтобы мы стали мужем и женой. Семьей... Но, честно говоря, не так я себе представляла эту самую важную дату в своей жизни. Мамы нет рядом, отца тоже.

Подаренная мне вторая жизнь... Это что-то невероятное. Я давно разучилась быть счастливой, но последние несколько месяцев... Они были волшебными.

Мне бы так хотелось узнать... Как бы отреагировали родители на наше с Дамиром решение? И что было бы, если много лет назад нам по-человечески дали бы быть вместе? Всё случившееся в прошлом произошло бы? То есть Распутин всё равно появился бы в нашей жизни? Взял бы меня в плен и... Боже, я не хочу вспоминать прошлое. Нет, не хочу.

В любом случае все мои вопросы навсегда останутся без ответа.

Принимаю душ, натянув на себя махровый халат, стою у огромного зеркала и смотрю на саму себя. Глаза блестят. Щеки алые — от горячей воды. Я немного набрала вес. Мое лицо стало таким круглым, что мне иногда кажется, Дамир тоже скажет: «Похудей». Но он, наоборот, говорит, что так я выгляжу намного красивее и привлекательнее. Или же просто меня успокаивает...

— Можно? — до меня доносится тихий хриплый голос любимого. Он стоит у двери, прислоняясь к ее косяку спиной. Разглядывает меня.

— Когда ты вернулся? — спрашиваю, слегка смущаясь. — Вроде недавно ушел.

Дамир не отвечает. Не спеша подходит ко мне, заправляет пряди влажных волос за ухо. Не касается, лишь стягивает пояс и бросает в сторону. За ним же халат.

Теперь он рассматривает меня обнаженную.

Абсолютно голая, я стою перед ним и нервно сглатываю, пытаясь понять, что он хочет? Что крутится у него в голове?

Первым делом дотрагивается до живота, нежно гладит. С каждым кругом пускается всё ниже и ниже.

— Дамир... — мой голос больше похож на всхлип.

Цепляюсь за его плечи и впиваюсь в них ногтями, как только он касается клитора и слегка давит.

— Нас же... Мы же... Опоздаем... — я чуть отстраняюсь, но мои пальцы борются с пуговицами его рубашки, которые никак не поддаются. Я не могу их расстегнуть!

— А мы быстро, — Романов впивается в мой рот своим.

Он снова не спешит и целует без языка. Нежно ласкает мои губы своими, руки же его скользят вверх-вниз по спине. Дамир словно изучает каждый позвонок. Делает он это почти каждый раз, когда до безумия хочет меня.

Глубоко выдохнув ему в лицо, я снимаю с него рубашку. Бросаю туда же, куда он швырнул мой халат.

— Когда я тебя впервые увидел, — ладонью касается моего затылка, зарываясь пальцами в мои волосы, он сжимает их в кулаке и слегка тянет назад, освобождает шею и сразу же касается бешено пульсирующей венки языком. Волна удовольствия растекается по всему телу. Меня бросает в дрожь, по коже рассыпаются мурашки. С ним каждый раз смахивает на первый секс. — Я думал, что... Придушу тебя собственными руками, если ты будешь продолжать так смотреть на меня.

Я стою перед ним абсолютно голая, и, несмотря на то, что глаза у меня закрыты, мне всё равно неловко. Не знаю, куда деть смущение, хоть он и видел меня, мое обнаженное тело в любой позе.

Пытаюсь расстегнуть пуговицу брюк, но мои пальцы будто онемели — я их не чувствую. Либо всё это от дикого желания дотронуться до его горячего члена, почувствовать его внутри себя.

— Почему? — спрашиваю тихо, не потому, что не знаю ответа. А скорее потому, что хочу услышать от него.

— Потому что ты, маленькая ведьма, пожирала меня своими черными глазами. А я... Я лишь в твой день рождения понял, какая ты на самом деле. А если тогда не увидел бы... — Глубокий вздох, и он резко поворачивает меня лицом к зеркалу — спиной к себе.

— Господи, Дамир...

— Слушай меня, Ангелина. Слушай внимательно каждое мое слово. Запоминай. Вспоминай каждый раз, когда будешь думать обо мне, — шепчет на ухо и влажными губами касается мочки.

Я молчу и жду продолжения. Жду, когда он договорит. Что-то неприятно царапает, выворачивает наизнанку внутренности.

Дамир продолжает касаться меня. Совсем медленно проводит членом между моих бедер, так же тихо, не спеша входит.

— Боже... — упираюсь ладонью в зеркало, пытаясь удержать равновесие. Колени подгибаются, а по всему телу разливается тепло.

Романов кладет руку поверх моей. Большим пальцем гладит пальцы, обрисовывает костяшки.

— Никогда не слушай никого. Не сомневайся во мне. Не сомневайся в моих словах. В моих поступках. Просто знай... Всё, что я делаю... Я делаю это ради нас. Ради нашего будущего. Ради сына...

Толчок. Резкий и глубокий. Он целует меня в плечо, прикусывает. Всасывает ртом кожу, будто пытается оставить синяки на моем теле.

Так же резко он проводит руками по бокам. По талии. Скользит по животу и снова дотрагивается там, где горит огнем.

— Ты так говоришь... — еле выдавливаю из себя. — Будто... О боже... Дами-и-ир...

Его ладонь оказывается на груди. Вторая на шее. Прижимает к себе сильнее. Кусает шею, проводит языком. Снова. И снова.

— В глаза смотри, Ангелина, — хрипло шепчет на ухо. — В глаза. Мне. Смотри.

И я смотрю. Смотрю на наше отражение в зеркало. В его черные, как ночное небо, глаза. И мои. Его влажное тело. И мое. Его страсть. Любовь. И моя.

— Я говорю это, чтобы ты запомнила, — сквозь стиснутые зубы. — Чтобы никогда не забывала.

Прерывисто дыша, я стою спиной к нему и прислушиваюсь к каждому слову. Пытаюсь запомнить каждое из них, но, честно говоря, понятия не имею — ЗАЧЕМ?!...

В теплом помещении нет ни звука, кроме нашего дыхания.

Дамир делает еще один толчок, а я... Я жадно глотаю ртом воздух.

Уже, должно быть, поздно. Стилист вот-вот приедет, я же... Я занимаюсь тут сексом, будто в последний раз.

— Зачем?!... Сегодня... Совсем не к месту... Этот разговор... — сглатываю и облизываю свои пересохшие губы. Хочу повернуться к нему лицом, поцеловать, но он не разрешает. Слегка надавливает на спину, чтобы я наклонилась.

— Надо, — часто дышит. — Так надо, Ангелина.

Живот сводит, ноги совсем слабеют. Всего секунда. Резкий толчок. И миллиард электрических разрядов пронзают меня.

— Боже... — шепчу, а потом еще что-то бормочу, но даже сама не разбираю, что именно.

Дамир выходит из меня. Взяв свою будущую жену на руки, заходит в душевую кабинку, опускает и включает воду. Черные глаза смотрят в мои. Он переплетает наши пальцы, целует в висок. В щеку и губы. Не спеша. Совсем медленно.

— Лин... — проводит кончиками пальцев с плеча до кисти. Потом обратно. — С завтрашнего дня... Ты никогда не будешь думать о прошлом. Ты поняла меня? — тихо, но словно приказывая, шепчет на ухо, касаясь горячими губами чувствительного места.

— Почему ты так говоришь? — прищуриваясь, обхватываю его лицо руками. — Дамир?!

— Обещай.

— Что?

— Обещай, что будешь думать только о будущем. Даже сегодняшний день — завтра должен быть прошлым для тебя. Наш сын... — он гладит живот. — Будешь думать только о нем. Будешь для него всем. Обещай.

— А ты?

— Я тоже... Буду думать только о будущем... — совсем тихо, с неуверенными нотками произносит Дамир. — Обещай.

— Обещаю. Буду думать...

— О будущем, — перебивает меня. — Только о будущем.

— О будущем, — повторяю. — Конечно.

Выходим из душа. Дамир говорит, что есть какие-то дела, и уходит. А через несколько минут и я спускаюсь вниз. Меня ждет парикмахер-визажист.

Ничего особенного. Легкий макияж. Распущенные, чуть волнистые волосы. Пышное белоснежное платье с длинными рукавами, расшитое маленькими жемчужинами, сидит на мне идеально. Я касаюсь рукой живота, который невозможно спрятать даже под объемными складками дорогого наряда.

На глаза наворачиваются слезы, как только вспоминаю родителей. Ведь, не будь ошибки отца, всё могло бы быть совсем иначе. Пусть с огромным трудом, но мы с Дамиром всё равно добились бы своего, но, увы, мы прошли через столько преград, через столько сложностей... Мы заслужили быть вместе, однозначно да! Но я очень хотела бы, чтобы сегодня мои родители были рядом. Радовались моему счастью. Я столько лет потеряла... Семь лет прожила словно в рабстве. Несмотря на это... Я очень хочу видеть папу рядом... Маму тем более...

У меня остался только брат... И я безумно этому рада и благодарна богу. Оказалось... Он не такой идиот, каким я его считала. Заботливый, любящий, готовый на всё ради своей младшей сестры.

— Лин?! — брат заходит в комнату без стука.

— Вы можете идти, — говорю девушкам. — Больше ничего не нужно.

Они молча уходят, а Андрей... Он не отрывает от меня взгляда. Одет в черный костюм, волосы зачесаны назад. Голубые глаза рассматривают меня с ног до головы, а его губы сжаты в тонкую линию.

— Ты прекрасна, — как-то грустно произносит, сглатывая. Потирает лицо рукой и устало выдыхает. — Надеюсь, этот день быстро пройдет.

Заметив мое удивление, брат нервно улыбается.

— Я не хочу тебя отдавать, — говорит он, пожимая плечами, и на этот раз выдыхаю я. — Как-то привык, что ты в этом доме живешь. Всегда рядом. Перед глазами. А сейчас... Боюсь, эта сволочь уведет тебя и не даст увидеть.

— Эй! — шутливо бью его в плечо. — Не называй его так!

— Оу! Какие защитники у гада! А на меня всем наплевать, — хохочет, обнимая меня и целуя в висок.

— Я тебя тоже люблю, Андрей.

Я впервые признаюсь брату в своих чувствах. В прошлом такого не было, да и в настоящем тоже. Первый раз.

Андрей сглатывает, резко отворачивается. Снова потирает лицо.

— Я тебя тоже, — стоит спиной ко мне. — Я тебя тоже люблю, мелкая. Давай уже. Надень шубку свою. И не говори ни слова, иначе я, как баба истеричная, не смогу сдержать слез. Какой же я слепой был.

Поворачивается ко мне, и всего секунда — я прижата к нему.

— Обещаю. Всё будет отлично, — уверяет меня.

Мы спускаемся вниз вместе. Я не стала надевать обувь на высоких каблуках. Неудобно, да и ноги опухли немного.

Замечаю Дамира у двери. Он стоит спиной ко мне и разговаривает по телефону. Рядом стоящий Амиль что-то шепчет, и Романов поворачивает голову в нашу сторону. Замирает. Смотрит внимательно. С ног до головы. Изучает.

Широкими шагами приближается к нам.

— Ты свободен, — говорит Андрею, а брат бросает пару нецензурных слов. Правда, шепотом. — Прекрасно выглядишь, — обращается ко мне.

— Спасибо. Ты тоже.

Черный костюм и белоснежная рубашка. Я замечаю, что Мариб с Амилем одеты точно так же, словно сговорились.

— Пойдем? — протягивает мне руку.

Всю дорогу до ЗАГСа Дамир молчит. То смотрит на наручные часы, то оглядывается по сторонам, ведет себя точно так же, как в тот день, когда Распутина заманивали в ловушку. Мне становится не по себе.

Мы молча расписываемся. У нас никого нет. У Романова друзья. У меня же только брат.

На выходе много людей, которых не было полчаса назад. Множество взглядов, прикованных к моему лицу. Я в шоке смотрю на Дамира, поджавшего губы в тонкую полоску, пытаясь понять, что, черт побери, происходит.

Женщины перешептываются между собой. Некоторые хлопают в ладони, а некоторые вообще посвистывают. Куда я попала? Что всё это значит?!