Право на сына

— Жанна! Алло! Жанна!

— Я думаю, она поняла, что дело пахнет жареным, — невесело отзываюсь я и шагаю к входной двери. — сбежит. И, ба, я беременна. Думаю, будет мальчик.

Бабушка, как Макар и обещал, не осталась без дома, но особой благодарности он за это не получил. И за отремонтированный сарай тоже никто спасибо не сказал.

Нотариуса, который был в сговоре с Жанной, лишился лицензии и получил срок.

Это была не первая его сомнительная и незаконная сделка.

Сама Жанна скрылась, и бабушка, пусть в открытую об этом никогда не говорила, затаила на нас с Макаром обиду. Мы лишили ее любимой внучки. Подумаешь, она обманом переписала дом на себя. Она просто запуталась.

Когда я родила Никиту, то лишь для приличия отправила ей фотографию и кусочек видео, на котором ее второй правнук зевает и недовольно морщит нос. Она в ответ долго молчала. Дня три, а потом написала: “Поздравляю”.

Чуть позже нам пришлось отправить к ней боевитую и крепкую тетку Асю. Дальнюю родственницу Дины. И этой Асе старческие истерики, скандалы, угрозы были до одного места. Своей суровой заботой за несколько месяцев она довела бабулю до слезных звонков с “Уля, прости меня, я была так не права”, “Уля, я хочу внучат увидеть", “Уля, я была плохой бабушкой.

Я думала, что она хочет таким образом избавиться от Аси, но нет. С Асей они подружились, и именно Ася вставила бабуле мозги на место. Макар однажды съязвил, что за те деньги, которые он платит этому бульдозеру в юбке, можно было нанять с десяток сиделок, но одного осуждающего взгляда хватило, чтобы он больше не возмущался.

— А что вы хотели, — сказала тогда Дина, укачивая Никиту на руках, — профессионалы всегда стоили дорого. И Ася не только за бабусей вашей следит, но и за порядком на всей улице. Ее там все боятся. И в сельсовет зовут.

— Уля, — шепчет Макар.

Я сонно мычу, выныривая из сна.

— Я люблю тебя, — обнимает меня сильными руками и прижимает к себе.

— Зеваю я.

— Как там ваш клуб “Козлов

— Хочешь, сказать, что Юра не присылал тебе видео?

— Присылал, — сонно улыбаюсь я. — И чья была идея пойти в караоке?

На видео, которое я получила от Юры перед сном, Макар отчаянно горланил о том, как любовь подарила ему крылья.

— Это все решил жребий, — зарывается носом в мои волосы, — но я скажу тебе по секрету… ты никому не говори… Подлый председатель нашего клуба на всех бумажках написал караоке. Надо Юру сместить. ты как думаешь?

— Я не состою в вашем клубе, — закусываю губы, чтобы не засмеяться.

— Точно… — тянет Макар, затихает и выползает из-под одеяла. — Я же тебе цветы принес.

Через минуту я держу в руках кружку, в которой красуется букетик оранжевых ноготков.

— Они такие яркие, — Макар накрывается одеялом.

— Где ты их взял?

Макар загадочно молчит. Похоже, клуб “Козлов” после песен о любви совершил набег на городские клумбы под покровом ночи.

— Это глупо, да? — зевает и переворачивается на спину.

— Есть немного, — оглядываюсь.

— И мне не страшно быть глупым, — закрывает глаза и хрипло тянет, — я безумен от любви, мой ангел.

— Признавайся, — шепчу я. — Сегодня все жены козлов получили очаровательные и яркие букетики?

— Да, — медленно кивает. — Я всех убедил, что сегодня надо по домам вернуться с цветами. И никак иначе.

— Сколько ты выпил?

— Сегодня по решению совета трезвенником был я, — открывает глаза и улыбается.

Подозрительно щурюсь, отставляю кружку с ноготками и подползаю к Макару.

Принюхиваюсь к его выдохам, и улавливаю только мяту.

— То есть ты сейчас трезвый? — вглядываюсь я в его глаза.

— Да. Как стеклышко.

— И трезвым на клумбы с цветами напал?

— Мы не трогали клумбы, — Макар разочарованно цыкает. — Мы же не варвары.

— Так… — шепчу я. — Откуда тогда цветы?

— Ладно, приперла к стенке, — фыркает он и закатывает глаза. — Это были клумбы.

— Макар! — с наигранным осуждением охаю я.

— Клумбы у моего офиса, — тихо отзывается он. — Они давно меня соблазняли.

— И твою идею поддержали?

— Да, — коротко отвечает и опять закрывает глаза. — Охрана, конечно, немного растерялась.

— Вас и охрана застукала?

— Мы были громкими. Особенно Юра. У пьяного у него совсем тормозов нет.

— Но идея клумбы обворовать была твоей.

— Моей, — сгребает меня в охапку, и через секунду я оказываюсь под Макаром. — Ну что поделать, настроение у меня сегодня такое.

Замираем, когда скрипит дверь.

— Мам, — сонно шепчет Артём, — паа…

заходит в комнату, потирая щеку, а за ним семенит Никита. Заползают на кровать, упрямо расталкивают нас и устраиваются между нами.

— Нам приснился кошмар, — деловито заявляет Артём.

— У, — подтверждает Никита. — очень страшный.

Артему четыре, его брату — три. Все еще малыши, но уже умеют хитрить. И я думаю, что не кошмар их разбудил, а папа, который заглянул к ним посреди ночи.

Несколько минут они крутятся, возятся, меняются местами и ищут удобные позы.

Тяжело вздыхают, взбивают подушки и, наконец, затихают, закинув на нас ноги.

Дыхание выравнивается, и Макар шепчет:

— Наверное, кошмара никакого не было.

Волосы Никиты пахнут банановым шампунем.

— Скорее всего, — едва слышно отвечаю я. — Будем переносить в детскую?

— Пять минут полежим?

— И мы сами заснем.

Как мудрая жена, жду решения мужа.

— Я не против заснуть, — говорит Макар после минуты молчания.

— Я тоже. Они удобно устроились.

И мы засыпаем. Крепким уютным сном, который пронизан тихими вдохами и выдохами наших сыновей.

Завтра Макар расспросит Артёма и Никиту об их кошмаре. Они признаются, что солгали, и последует серьезная беседа, почему не стоит врать папе и маме, но сейчас мы поддались родительской слабости.

Конец.