Вечеринка моей жизни

Не то что Брэндон, который, должно быть, отдыхал где-то на пляже. Свободный от всего. Надя представила, как ее подруга Мэди напоминает ему о карме, о том, что через несколько лет Брэндон останется совсем один. Одно дело быть тридцатилетним и независимым. Совсем другое, когда на него начнут указывать на как противного дядюшку, который считает себя крутым и забавным, но все его терпеть не могут.

– Тетя! – услышала она крик Оливии сквозь какофонию вокруг.

Надя больше не видела свою племянницу. Все-таки ей следовало надеть туфли на каблуках. Затем она почувствовала, как маленькая рука сжала ее руку.

– Наконец-то! – воскликнула Оливия.

– Это катастрофа! – прокричала Надя, смеясь. – Как мы найдем остальных?

– Бабушка с дедушкой стоят прямо у багажной ленты. А мама у эскалатора или так близко, как только возможно, со всеми этими миссионерами.

– Надо было заказать билеты на другой день или время.

Они оглядывались по сторонам, пока не увидели маму и папу Нади с ошеломленными выражениями на лицах.

– Что происходит сегодня? Это бедлам! – возмутилась ее мама, в то время как папа пытался успокоить Тинкербелл.

Они столпились рядом со «Старбаксом», а потом Надя сказала:

– Я пойду проверю Изабеллу.

Она ушла до того, как мама позвала ее. Она послала Оливии извиняющуюся улыбку. Мама Нади обожала свою внучку. Как бы строга она ни была с дочками, но обожала свою внучку и все ей позволяла. А Надя не хотела слушать лающего йорка или споры своих родителей о том, сколько людей было в аэропорту, и она боялась, что кто-нибудь узнает их и спросит о свадьбе.

– Их пока не видно? – спросила Надя у Изабеллы, которая была точной копией Оливии. Они были похожи как две капли воды вплоть до маленькой ямочки в уголке рта.

– Вот они! – вскричала Изабелла.

Надя обернулась и увидела свою семью, спускающуюся по эскалатору.

Внезапно Надю охватили эмоции.

Она чувствовала себя как в двенадцать лет, когда приветствовала своих бабушку и дедушку, которые впервые приехали к ним в гости в Юту. Она заметила, что Изабеллу тоже переполняли эмоции. Ее глаза наполнились слезами при виде бабушки Каталины.

Бабушка была миниатюрной женщиной, но обладала большой индивидуальностью. Она чем-то напоминала Тинкербелл, чей лай Надя слышала сквозь толпу и гул голосов.

Дедушка Леонардо стоял перед ней, как телохранитель. Высокий и красивый в своем берете, хотя на улице было жарко. Они выглядели как кинозвезды в своих лучших нарядах и бифокальных очках, которые темнели на улице от яркого солнечного света.

– Abuela[26]! – закричала Изабелла.

Бабушка увидела их и яростно замахала им руками.

Мгновенные слезы защипали глаза Нади. Ее семья была здесь!

Но… ее бабушка выглядела намного меньше, чем она помнила. И хотя ее волосы были темнее чернил, а губы тщательно очерчены и накрашены, Abuela Ката выглядела хрупкой, как маленькая кукла, которая ссыхается под беспощадным солнечным светом. Bisabuela[27] Гортензия вцепилась в ее руку, глядя вперед, как будто точно знала, куда идет.

Надя пробежала расстояние до эскалатора, и они крепко обнялись. Надя всхлипнула, накатившие рыдания душили ее.

– Ты здесь! – воскликнула она.

Дедушка попытался заслонить их от спускающейся по эскалатору толпы, но потом сказал:

– Давайте отойдем с дороги, chicas[28]

Они направились к искусственной пальме, и Надя повернулась, чтобы обнять остальных членов семьи, которые следовали за ними.

Дядя Роман и тетя Эми, а их дети-подростки так выросли, что Надя их не узнала. Тетя и мама общались по видеосвязи или посредством сообщений каждое воскресенье, и она видела детей на заднем плане или фотографии, которыми ее тетя делилась в Интернете. Но Надя была шокирована тем, насколько старше они выглядели вживую. Тьяго и Мерседес было восемнадцать и девятнадцать. В последний раз, когда она видела их десять лет назад, у них были большие карие глаза и непринужденные улыбки. Надя надеялась, что они все поладят.

Она радовалась, увидев, как они обнимают Оливию и целуют ее в щеку. Уже лучшие друзья. Но когда Тьяго попытался поцеловать Ноя, племянник Нади поднял руки и отошел назад, говоря:

– Эй, эй. Остынь, братан. Достаточно рукопожатия.

Изабелла и Оливия покраснели до корней волос, но Тьяго и Мерседес, казалось, не обиделись.

– Это невероятно, – сказала тетя Эми, оглядываясь вокруг горящими глазами.

Пока она не увидела маму Нади, свою сестру, и не бросилась к ней. Две сестры обняли друг друга, плача и смеясь, и не обращая внимания на окружающих их людей.

Надя была очень рада за маму. Наконец-то ее семья была вместе. Надя лишь хотела, чтобы ей не пришлось сообщать им плохие новости о своей расторгнутой помолвке. Не все из них отреагировали бы одинаково.

– Давайте выбираться отсюда, – предложила Изабелла, ведя их всех к багажной ленте.

Джейсон уже ждал их там. Он сдвинул бейсболку с логотипом NY козырьком назад и закатал рукава для предстоящей задачи. Его золотые цепочки блестели под футболкой и контрастировали с бронзовой кожей, загорелой после того, как он провел все лето на бейсбольном поле.

– Добро пожаловать всем, – сказал он. – Не хватает одного чемодана, думаю, но вот остальной багаж!

Он указал на несколько тележек, уставленных по меньшей мере двадцатью лопающимися по швам чемоданами.

– Как ты узнал, какие нужно брать? – изумленно спросила Биса.

Джейсон скромно пожал плечами, но затем движением подбородка указал на Изабеллу и сказал:

– Это все она, Биса. Она попросила всех прислать ей фотографию своего багажа и попросила привязать синие и желтые ленты к ручкам, чтобы их было легко найти.

– ¿Qué dijo?[29] – спросила Биса шепотом, который разнесся сквозь шум внутри аэропорта.

Мама Нади наклонилась, чтобы перевести для нее. Джейсон говорил по-испански, но прабабушке было трудно понять его пуэрториканский акцент.

Тетя Эми послала Изабелле похвальный взгляд.

– Молодец, Иза. Умница.

Изабелла лучезарно улыбнулась мужу и, все еще сияя, повела семью на парковку.

Надя везла свою маму, бабушку, дедушку и прабабушку. Тетя и ее семья вместе с багажом собирались ехать с Изабеллой. Отец Нади возвращался с Джейсоном и Ноем.

Через несколько минут езды, когда сердцебиение Нади наконец успокоилось после всего этого хаоса в аэропорту, бабушка указала на горы. Провинция Санта-Фе, где они жили, представляла собой сплошную, бескрайнюю равнину. Хотя бабуля и раньше видела горы, удивление от того, что она могла просто так их видеть, никогда не проходило.

– Снег еще не выпал? – спросила она.

Надя содрогнулась при одной мысли о предстоящих холодных месяцах.

– Нет! Еще слишком рано для холодного сезона, хотя в сентябре никогда не знаешь наверняка. В один прекрасный день может быть невыносимо жарко, а на следующий мы можем неожиданно столкнуться со снежной бурей в горах.

Волна тепла и гордости затопила ее, когда она поняла, как непринужденно испанские слова слетают с ее языка, хотя она почти больше не говорила на этом языке.

– А где твой novio? – спросил дедушка Леонардо, переходя прямо к делу.

– По-английски это жених, Лео, – сказала бабушка. – Помнишь, Джейсон объяснял, что «novio» – это просто влюбленный?

– Это также значит «жених», – возразил он в ответ. Затем он повернулся к Наде и настойчиво спросил: – Так где же твой novio, Надита?

Она поняла, что наступил момент истины. Она планировала разные способы объяснить ситуацию, и все же слова застряли в горле, а лицо залил румянец. Она взглянула в зеркало заднего вида на свою маму.

Лицо Вирджинии тоже было свеколь-красным, и в душе Нади зародилось небольшое подозрение.

– Ты сказала Abuela? – спросила она по-английски, зная, что нарушает все правила этикета, но она не могла думать по-испански.

Ее мама выпятила подбородок и пожала плечами.

– В отличие от других, у меня нет секретов от моей матери. – Эти слова больше, чем тот факт, что она говорила на медленном, но все еще безупречном английском, остановили Надю от того, чтобы удивленно ахнуть. – Может быть, именно поэтому не стоит недооценивать…

– Тише, тише, девочки, – успокаивающим голосом сказала бабушка Каталина по-испански. Она положила руку на плечо Нади, а другую – на голень дочери. Четыре поколения женщин в одной машине. – Не спорь. Может, я и не говорю по-английски, но я чувствую… напряжение. Не так ли, мама? – сказала она, поворачиваясь к прабабушке. Но та все еще была загипнотизирована горами вдалеке. В октябре ей должно было исполниться сто лет, но у нее было отличное зрение человека вдвое моложе ее, как будто она не могла насытиться этим миром, в котором прожила сто лет, но о котором на самом деле мало что знала.

– Мы не ссоримся, – одновременно сказали Надя и Вирджиния, и в голосе обеих звучали ужас и смущение.

– Лгать тоже не нужно, – сказала бабушка Каталина. – Итак, Нади, да, твоя мама рассказала мне о ссоре с Брандо.

– Брэндон, – вмешалась Биса, не отрывая глаз от окна машины. – Его зовут Брэндон, Каталина! Десять лет слышу об этом гринго[30]! Самое меньшее, что ты могла бы сделать, это правильно произнести его имя, правда, hija?

Последовавшая за этим тишина была одним из самых сюрреалистичных моментов в жизни Нади. Она не хотела встречаться взглядом со своей мамой, потому что чувствовала, что вот-вот захохочет. И расплачется. Она знала, что в тот момент, когда начнет смеяться, то не сможет совладать с собой. А она была за рулем.

«Четыре поколения женщин из одной семьи находят печальный конец, когда одна из них, водитель, теряет контроль из-за многолетнего подавления эмоций».

Нет.

Такой заголовок она не хотела добавлять в свою коллекцию выступлений в СМИ. Во всяком случае, она бы предпочла, чтобы это имело какое-то отношение к:

«Местная жительница наконец-то берет свою жизнь под контроль и выгоняет своего жениха за измену».

А еще лучше:

«Местная женщина обретает уверенность в себе, которой лишилась в подростковом возрасте».

Ей нужна была жвачка. Ей нужно было что-нибудь выпить, чтобы затушить пожар, охвативший ее изнутри.

Надя мысленно пробежалась по содержимому бардачка, но знала, что там не было ни одной пластинки жвачки, даже пожеванной. Она перестала ее употреблять в прошлом году после жуткого приступа гастрита.

Она бросила взгляд на свою дверь и заметила банку с газированным мате, которую Ракета – Маркос – горячий уругвайский парень ее мечты, дал ей на заправке. Надя не собиралась признаваться, что пьет эту американизированную версию мате, но если она не вольет в себя какую-нибудь жидкость, то умрет. Быстрым движением, характерным для тех, кто проводит слишком много времени в машине по дороге на работу, она откупорила банку и сделала большой глоток. Напиток был тепловатым, потому что на улице днем было около ста градусов. Но, возможно, из-за газировки или содержащегося в ней кофеина, сделав глоток, Надя увидела звезды.

– А что это ты пьешь? – спросила бабушка Каталина.

Ее мама бросила на нее взгляд, который был в равной степени мольбой о молчании и любопытством.