Terra incognita (здесь обитают драконы)

— Ну, рассказывай, — продолжила допрос Дознаватель, спустя неведомо какой временной промежуток.

— А чё? Чего рассказывать то? Обыкновенное деревенское детство. Зимой зимние дела и игры, летом летние заботы, огород, сенокос и летние забавы, загорания, купания. Ну, футбол конечно же, до упаду, игры в войнушку, в то что в кино недавно показали. В основном Великая Отечественная, нет, ну было ещё и другое, индейцы там, Робин Гуд, но в основном "война и немцы". А чего это вы там делаете? — заинтересовавшись тем, как Следователь "листает" чего-то ТАМ, в своём "айпаде" и вслед за каждым мановением руки с полок исчезают "тома уголовных дел".

— Э, э, э!!! — раздаётся завывание у меня за спиной, — чё за дела?! Как это так?! Мы значит на него всё это собирали, собирали, а вы, вот так, сразу и в утилизацию?!

— Всё, чего вы там на него насобирали, является собственностью Царя Небесного, потому что он, — кивает на меня, — семь лет назад, приняв Его Спасительную Жертву, пережил Покаяние и Рождение Свыше. И, следовательно, ему всё прощено, ВСЁ и СРАЗУ. Сейчас же мы, занимаемся определением тех повреждений, которые вы ему нанесли и исправлением их, для того, чтобы он, сразу же после перехода смертного рубежа встал в строй, принял участие в боевых действиях против вас.

— А это ещё мы будем посмотреть, — злобное шипение змеиной стаи позади меня, — он ещё через воздушные мытарства не прошёл, так что неизвестно…

— Вам нет, вам не известно, ему тоже, и мне не известно, а Спаситель уже решил, ещё до Начала Времён, всё решил про него, с кем он будет и где! Так что умолкните и мне Работать не мешайте! — разгневался Дознаватель.

— А мне? Мне как быть, если ничего не известно? — совсем обречённо вопрошаю я, — вдруг у них, у этих "уссатых-полосатых", какой-то "козырь в рукаве"? И они его мне кааак предъявят!

— А вот этим мы с тобой сейчас и занимаемся, — вздохнула Воспитатель, — "выковыриваем" из тебя "смертоносные осколки". Вот зачем, скажи ты мне на милость, зачем ты этого котёнка в петлю?

— Да разве я хотел?! — плачу я в ответ, — мне до сих пор его жаль! Как вспомню, прям сердце сжимается. Это опять же, они виноваты. Он такой хороший был, котёночек этот, ласковый такой, так ко мне ласкался, руки лизал. У меня и в мыслях не было чтобы его…, а это, по ходу, опять же они, и меня, и друзей моих надоумили. Кто-то, не помню кто, петлю сделал и на ветку дерева привязал, а потом ещё кто-то, меня как в спину подтолкнул и говорит, давай мол, а я, как сам не свой, сунул голову этого бедного животного туда и руки отпустил. И так мне стало страшно! Стою оцепеневший. Мне бы дураку взять его опять в руки и из петли вытащить, а я стою как столб. А эти двое, или трое, которые со мной были, стоят и хохочут, смешно им, видите ли, смотреть как котёнок в петле кувыркается. И от этого смеха, мне совсем жутко стало, потому что, я слышу сам себя, что и я тоже…, а как только агония закончилась, мы все, как очнулись. Не знаю как они, а мне так ужасно стало, стыдно, страшно, отвратительно до тошноты. Мы все, врассыпную, оттуда разбежались. Насколько я помню, больше я с теми пацанами и не дружил, и не разговаривал.

— Раскаиваешься? — с печалью спрашивает Следователь.

— Конечно, — отвечаю я, — до сих пор и стыдно, и больно, и сознание непоправимости сделанного мучает, когда вспоминаю об этом.

Кстати, а чего это они, сзади там, примолкли?

Тишина. Не совсем мёртвая, слышно злобное сопение, хрип как от удушья, но молчат, пока молчат.

— А скажите мне, пожалуйста, — умоляющим голосом вопрошаю я, — кто из этих гадов конкретно в этом виноват? Кто из них всё это устроил?

— Маммона конечно! — уверенно восклицает в ответ Следователь, — удавленина — это жертвоприношение ему. Иуда Искариот кем был?

— Вор, сребролюбец, — отвечаю я.

— Ну вот тебе и ответ.

— Так вот откуда у нас, в народе, поговорка "за копейку удавится" появилась, — наконец-то понимающе, киваю я головой.

— Продолжим, — со вздохом говорит "снегурочка", протягивая мне, снятую с "экрана айпада", не то бумагу, не то матовый полупрозрачный пластиковый лист, — вот. Получи и распишись.

— А чего это там? — слегка оробев спрашиваю я.

— Читай и узнаешь! — слышится сердитое в ответ.

— Так…, я, такой то, такой то, личное боевое оружие получил с полным боекомплектом и в исправном состоянии. Йееес!!! — подпрыгиваю я на стуле ожидая что мне сейчас вернут наконец-то, мою "деревянную палочку", — нифига себе!!! — мои глазёнки выпучиваются, как у пойманной рыбёшки, рот раззевается, так же, — это же не "моя деревяшка", это ж настоящее БОЕВОЕ оружие!

Передо мной, на столе, материализовавшись из ниоткуда лежит…, да как я вам опишу Меч Огненный, если вы его ни разу "в глаза не видели"? Слов нет таких.

— О, Боже! — снова сокрушенно вздыхает ведущий допрос Архангел, — Матерь Божья, ну разве можно ТАКОМУ и ТАКОЕ доверять?!

— Была бы Моя Воля, — слышится откуда-то сверху строгий женский голос, — Я бы этого засранца хулиганистого и близко б таким ИГРУШКАМ не подпускала, даже к той "палке", которая у него раньше была, а не то что к ЭТОМУ!

— Да, Матушка! — согласно кивает Старший Следователь, — совершенно с Тобою соглас…, а как быть? Если это Приказ Верховного Главнокомандующего? С Ним же не поспоришь. Не хватайся за него! — это уже мне, попытавшемуся "примериться" к "новенькой бабахалке", — пусть пока у меня побудет, — убирая Моё Оружие куда-то к себе в стол, — а то я тебя знаю, ты даже и ЗДЕСЬ, запросто, можешь "мини-апокалипсис" устроить.

— Да я то, вообще то…, так то, — снова обиженно насупившись бубню я, — вообще никого и никогда "не трогаю"!

— Да что ты говоришь! — притворно восхищается Дознаватель, — а кто все зубы Вячеславу ***, буквально только что, ещё той, "старой деревяшкой" повыбивал?

— А чё опять я?! — возмущённо, так что вскакиваю со стула, кричу я, — он вы знаете, что тогда сделал?! Он у меня Страх Божий украл! Мне его только-только Спаситель подарил, а он взял и "скоммуниздил" его у меня! Это я не матерился, — чуть "притормаживаю" увидев нахмурившиеся брови на Прекраснейшем Лике, — это просто, разговорное слово. Он тогда, напросился в гости, хотя никакой нужды в этом не было. И зачем я согласился? А ночью, когда спали, цап! МОЁ, в зубы и утащил! И всё, я и покой, и мир, и радость, которые у меня до этого в душе царили, полностью потерял, одно беспокойство в сердце, места себе не находил, кое-как нашёл куда он ЭТО "заныкал", четыре года искал! А как только нашёл, смотрю, опять он, лебезит передо мной, лыбится и "зубы скалит". Вот я и врезал ему по этим зубам, чтобы не человекоугодничал. А что, это как-то с тем случаем связано?

— Естественно, — кивает головой военный прокурор, — "источник" то один и тот же — Люцифер.

— Точно он? — ошеломлённо переспрашиваю я, — мне почему то думалось, что Асмодей.

— Нет, нет, — отрицает Следователь, — причём здесь блудные помыслы? Тебе ж тогда четыре-пять лет было. Нет, это гордыней тебя тогда "заражали", которая есть желание иметь больше, чем необходимо, иметь больше, чем нужно. Тем, что Адама и Еву к Первородному греху подтолкнуло. А как ты понял, что именно этот Вячеслав тогда Страх Божий у тебя?

— А мне батюшка в монастыре кое-что объяснил, а потом я сам начал думать, сопоставлять, вот и получилось, что этому, как бы "брату во Христе" ну совсем не надо было ко мне на ночёвку. Напросился он, чтобы на полчаса раньше, чем оттуда где он живёт, уехать на праздник памяти Святителя Луки Крымского. Ну, я и согласился на "доброе" дело…, дебил. Что характерно, когда вечером он ко мне припёрся, то ужинать отказался наотрез, даже от чая, и даже воды не пил. Странно мне это тогда показалось. Ну, завалились спать, он на полу, я на своём диване. Среди ночи вижу сон, как будто он бежит от меня по улице, а в руках у него, как бы маленькие рюмочки, металлические, как бы дароносицы. А в них, что-то исключительно моё, ему не принадлежащее, а я бегу за ним и никак догнать его не могу, и как закричу во сне: "украл! Это моё! Он моё украл!" И проснулся. С такой жуткой головной болью, что не передать. А он спит и храпит, как…, нет не трактор, а как кабан здоровенный хрюкает, так и он храпел. Ну, я больше так и не заснул, а он проснулся, прям такой довольный и радостный, что я только диву давался, как можно так, после сна на жёстком полу. А он и говорит, что мол привыкший, в частых в крёстных ходах закалённый. И харя у него прямо светится, как будто ему только что много, много денег отвалили…

— Это почему так? — переспрашивает что-то печатающий в "айпаде" Следователь.

— А я его раза два до этого видел, как ему деньги посредник отдавал, так это же у него такое же состояние было, что казалось он как фейерверк сейчас взорвётся от радости. И тут также. Видимо ему Господь собственной благодати не даёт, вот он и "тырит" её где получится. Ну, понятно, что это не он, по человеческому его существу, делает, а тот бес, который в нём паразитирует. Этот, его "квартирант", по видимому с моим "тараканом" сговорились, и мне это устроили. А я тогда ничего толком и не понял. Сначала думал, ну мало ли чего может присниться, и что голова разболелась просто от его храпа и недосыпа. А потом, день, два, неделя проходит, а мир душевный у меня не восстанавливается. День ото дня всё хуже и хуже. Вот и "понесло" меня тогда "вразнос", еле-еле Господь управил, вразумил. Да, ну нет, конечно же я обиды на него, как на просто человека не имею, его же тот же самый "дракон" терзает, который моего отца в конце концов "сожрал"…, изнутри.

— Давай, про тот случай, — возвращает меня к "делу" Дознаватель.

— Мне тогда четыре года исполнилось. Осенью, в начале сентября шли мы с отцом, не помню откуда, то ли в магазин вместе ходили, то ли он из детсада меня забрал. Но тогда я его ещё не боялся и шёл держась за его руку. Встретилась нам по дороге учительница моего старшего брата Анатолия и начала отцу на него, то есть на Тольку, жаловаться. С ухмылочкой, с издёвкой какой-то высокомерной. О чём говорилось не помню, но отец помрачнел страшно…

— Ну как же! — комментирует Всезнающий Следователь, — он понимаешь, Николай Иванович, батя твой, передовик производства, коммунист партбюро, уважаемый человек, а его тут, его потомство срамит и позорит!

— В-общем, после этого разговора отец бегом домой. На маму, она на кухне стряпала, тесто месила, наорал, за ремень и в детскую. Я за ним, смотрю, Юрка, мой второй старший брат, на кровати сидит, в комок сжался и руками лицо, голову закрыл, трясётся от страха, а самый старший, Толька, на полу, чуть ли ноги отцу не целует и кричит: "папочка! Папочка! Не надо! Прости! Папочка, миленький!" А отец прям как озверевший, хлещет его ремнём и, не орёт, а прям рычит как дикий зверь. И я так этого испугался, к маме на кухню, а она тесто месит и плачет, и всхлипывая сама себя убеждает, что правильно мол, правильно. После этого, я своего отца бояться стал и потихоньку возненавидел, а он меня. Он даже как-то признался маме моей, "по пьяной лавочке", в этом и я это услышал "случайно", но уже позже, когда мне лет двенадцать-тринадцать было. Толька после этого из дома как бы сбежал, не стал учиться в девятом классе, а поехал и поступил в ПТУ. А по осени, к нам пришли, в гости молодая пара, молодой мичман и его красавица жена. Им картошку посоветовал кто-то у нас купить, вот они и пришли договориться. Ну казалось бы, пришли, договорились и ушли. Нет же! Отец усадил эту красотулю на табуретку для гостей и расспрашивает. А она чего то, вдруг, разговорилась, "соловьём заливается", муж её стоит рядом и сопит недовольно, мама моя тоже смотрю нахмурилась, а меня отец в детскую комнату гонит, чтобы я на эту "раскрасавицу" не пялился. Ну, тут я и "выдал", две спички в нос засунул и начал ходить мимо этих гостей. Молодуха хохочет, зачем ты мол, мальчик спички в нос? А мама сразу, а это он чтобы внимание на него обратили. Тут они, гости эти, сразу распрощались и ушли. А через пару месяцев, первые последствия и проявились. Послал меня, Юрка, дверь, которая из дома на улицу, закрыть. Зачем-то и вдруг ему это приспичило. Я в коридор выбежал, разыгравшийся, весёлый такой, закрываю, ключ поворачиваю, а в оконце, через которое мы эту дверь открывали и закрывали снаружи, с улицы, из январской студёной темноты белая как у покойника рука и пытается меня схватить. Как я заорал и в дом! Юрка и ещё кто-то из пацанов там были, испугались. Чем кончилось не помню, но закрывать на ночь дверь меня после этого долго нельзя было заставить. Ну, а следующее, уже летом произошло. Толька, брат, на каникулы приехал, они с мамой сидели в доме и о чём-то разговаривали. А я сидел на крыше и черёмуху объедал. И потянуло меня к тем ягодам, которые подальше на дереве росли, я с корточек привстал и явственно почувствовал как меня кто-то в спину толкнул. Ну, свалился с крыши, сотрясение конечно, зрение после этого сильно ослабло. Взрослые поняли это и очки мне, только когда уже десять исполнилось, приобрели, а я то помню, что ещё дошкольником, сразу после этого случая, плохо видеть стал. А ещё через год, бесы, всё-таки, моего самого старшего брата "доканали", убили его.