Прорыв под Сталинградом

В формировании коллективной памяти немцев не последнюю роль сыграли произведения художественной литературы, к каким относился и роман Герлаха. Читателя они притягивали еще и тем, что рассказывали гармоничную историю, которая способствовала “формированию национальной идентичности”. По мнению историков Конрада Ярауша и Мартина Сабро, коллективная память вместе с ее носителями (будь то группы или институты) нацелена на то, чтобы запустить в мир “великий миф” или “великие истории”. Фигура солдата-жертвы виделась непременным участником “связанного изложения истории, заключенной в четко заданные рамки”, истории, которая оказывала бы не только “воспитательное” воздействие, но и становилась “общественной доминантой”. “Только благодаря материализации, распространению и фиксации в умах” “эталонный нарратив” солдата-мученика и солдата-жертвы, установившийся в 1950-х годах, приобрел значимость для всего общества Федеративной республики Германии. Он являлся отражением “культурных веяний” и, улавливая “интонации времени”, обладал подходящими свойствами, чтобы быть услышанным в научной и популярной среде”[146]. Все вышеназванное вполне применительно к сталинградскому роману Герлаха, ставшего за годы настоящим бестселлером (в первые три месяца было продано свыше 30 тысяч экземпляров). В 1959 году за роман “Армия, которую предали” Герлах удостоился итальянской литературной премии “Банкарелла”, которая вручается с 1953 года и первым лауреатом которой был Эрнест Хемингуэй (“Старик и море”), а в 1958 году ее получил Борис Пастернак за роман “Доктор Живаго”. Утрату рукописи Герлах сначала объяснял для себя по-своему, полагая, что это цена, которую ему предлагалось заплатить в обмен на жизнь и свободу. Но он оказался к этому не готов. “Я вложил в роман слишком много труда и эмоциональных сил, чтобы сдаться без борьбы”, – писал он[147]. И теперь получалось, что он выходил из нее победителем. Но, увы, последовала новая битва.