Весенний Маскарад

* * *

— Отойдём, где потише, — Паук взял инициативу в свои руки. — И где повыше.

Я хотела, было, возразить — мол, не могу покидать свой пост, но махнула рукой. С Пауком бесполезно спорить! Коллег своих я уже не видела. Джейн тараторила без умолку с новыми подружками. Пит и Ром подобрались поближе к сцене. Мэтт в костюме Белого кролика давно уже не подходил.

Паук пригласил меня жестом следовать за ним. Мы подошли к лестницам и поднялись на балюстраду, отошли в самую её глубь, там оказалась ещё одна зала. И там, к моему удивлению, не было людей. Из широких окон оттуда открывался потрясающий вид на сад на заднем дворе усадьбы.

— Так где рапира? — повторила я вопрос и посмотрела на таинственного приятеля.

— Где рапира, где рапира, — передразнил он. — Это всё, что тебя интересует?! Поверить не могу!

Я открыла рот, намереваясь задать кучу вопросов. С открытым ртом я простояла секунд пять, выискивая и ловя вопрос, какой хочу задать. Ведь одновременно все вопросы в количестве тысячи нельзя задать, для этого нужно обладать по меньшей мере тысячей ртов!

— Как ты её украл?

— А вот это уже лучше, копаешь глубже. Твой пытливый ум импонирует мне, — насмехался Паук.

— Ты ходил в Музей Дерва, и тебя видела Кристин Грин? И зачем ты подбросил потом кассету?

— А что, разве плохо? Кассета помогла вам разоблачить целую малину Мух и Слонов! Да, рапиру украл я, но моё преступление явилось наживкой, банкой с вареньем для Хордерн, точнее, для Мухи. Она прилетела, зажужжала и попала под вашу мухобойку. Моё преступление вскрыло нечистоту на руку Джаспера Годдса. Он укрыл от полиции важные улики и потакал человеку Хордерн, потому что ему обещали много денег.

— Что?! Директор музея тоже замешан? — я на мгновенье растерялась.

— А ты что, такая наивная, думала, что дяденька не при чём? Всеми людьми правят деньги, правит презренный металл, звон которого на протяжении многих тысяч лет набил мне оскомину.

— А король? Король Александэр? Погоди… У тебя был предок, тот самый маркиз Хэйес, который спас короля? И произошло это территориально там, где мы…

— Да, там. Только это был не предок, а я.

— Ты?! В восемнадцатом веке?!

Тут я почувствовала, как у меня ум за разум заходит. Почва из-под ног медленно уплывала. Я задержалась за кованные перила, которые ограничивали окна, для надёжности.

— Я могу быть в нескольких местах одновременно. Скажем, в восьми сразу. Это относится к временным эпохам тоже. Вот к примеру, я тебе об этом уже говорил, сейчас я не только с тобой, но и с Эллен. И мы с ней скоро направимся сюда.

— Эллен? Ох… Голова кругом! Ладно… Допустим. Ты в восьми местах одновременно, — я выпустила воздух из лёгких, стараясь уяснить для себя такую информацию. Самое интересное — я верила в тот момент Пауку и всецело воспринимала как данность всё, что он говорил.

— Король — ладно. А ноты… С песнями… Сборник…

— Это Паж сделал.

— Паж? Что Паж сделал?!

— Только, умоляю, не надо его арестовывать, — Паук просто издевался. И наслаждался своей игрой и озорством. — Несколько лет назад он попросил меня стать этакой музой нескольким композиторам, и они все поголовно написали песни про Тьму и про меня. А я объединил их в сборник и предложил издать, небольшим тиражом. Твоя учительница музыки не помнит, как приобрела этот сборник. И решила тебе подарить, потому что Паж подсказал ей. Он любит песни, которые там есть. И вот этих ребят со сцены он тоже надоумил включить в репертуар «Грани Тьмы». Такая уж это ночь! Весенний маскарад. Ночь хлеба и зрелищ.

— Понятно… — уяснительно пробормотала я, но соврала себе, поскольку мне было ни черта не понятно. — Итак, король. Ноты. Эллен. Стоп! Что с Эллен? Ты… это… зачем её… пугать вздумал?

— Никто никого не пугал. Я уже доходчиво объяснил ей. О том, как мы играли в старинную весеннюю игру. И Эллен, кстати, выиграла с очень хорошим счётом.

— Говоришь, она скоро придёт сюда?

— Уже идёт. Точнее, мы идём, — Паук весело и задумчиво посмотрел в окно. Я тоже проследила за его взглядом и ничего, кроме ночи, не увидела. Паук добавил: — Ты можешь сама расспросить её обо всём. Только вряд ли она тебе что-нибудь скажет.

— А Тёмный Фокусник?

— Что тёмный фокусник?

— Из театра… Это тоже ты был?

— Всё-то ты знаешь!

— Что случилось с девушками?

— Ха, мне нравится, как ты меня допрашиваешь, — Паук забавлялся. — Ничего с ними не случилось. Они просто отказались от прошлой жизни.

— Что, покончили с собой с твоей подачи?

— Нет, что ты! Я же не садист какой-нибудь. Они начали всё заново в другом месте.

— Уехали из страны, сменили имя? — догадалась я.

— Да.

— И ты хотел, чтобы Эллен тоже уехала из страны и сменила имя, так?

— Нет, ни в коем случае. Я ничего не хотел. Выбор должна была сделать Эллен. И свой выбор она уже сделала. Она пустила Тьму в сердце, соединилась с ней и возвращается домой.

Я мало уразумела чего из этой шарады. Одно я только поняла: с Эллен предстоит разговор. Серьёзный, долгий.

— Если она, конечно, захочет, чтобы разговор этот состоялся, и тем более, чтоб он был серьёзный, долгий, — добавил Паук.

— Хватит читать мои мысли! — попыталась я восстановить ускользающий контроль. Смысла таиться больше не было. — Я догадалась, кто ты. Что ты не человек.

— Бинго! Редкостная проницательность.

— Но я не догадалась, что ты здесь и сейчас делаешь. И учти, я это расследую и узнаю!

— Даже не сомневаюсь. Я в восхищении. В своё время ты точно всё узнаешь, королева.

— Почему ты называешь меня королевой?

— Это ты тоже узнаешь в своё время. Ах да, — Паук сделал вид, что спохватился и забыл что-то важное. — Ну конечно! Паж просил тебе кое-что передать. Она мне очень нравилась, но разве я мог отказать Духу Весны и Остары? Нет. Не мог. Держи. Она теперь твоя. Это подарок.

На этих фразах он отогнул слегка свой длинный широкий плащ в сторону, что-то отстегнул с пояса и передал мне. Что-то длинное, продолговатое, тяжёлое. И тепло и дружески улыбнулся. Я распахнула глаза и впала в ступор, не в силах выдавить ни слова. В мои ладони, подставленные в инстинктивном жесте принятия дара, легли ножны, инкрустированные драгоценными каменьями. Из этих ножен выглядывал такой же украшенный драгоценностями, рубинами, бриллиантами, сапфирами и изумрудами эфес.

Моя права рука схватилась за рукоять, и я вытащила рапиру из ножен. Клинок сверкнул в мерцающем интимном свете танцевальной залы, но более всего сверкали и искрились бриллианты. Это рапира Остара, пропавшее оружие, историческая ценность, вокруг которой в Музее Дерва, на Базе ТДВГ и в полицейском управлении Барта Бигсона возник целый переполох. Я заворожено смотрела на сталь. Моя рука не чувствовала её тяжести, она просто держала, а я смотрела, не отводя глаз. И спросила у Паука:

— И что мне с этим делать?

Тут же мой вопрос показался мне глупым. Паук снисходительно усмехнулся:

— Что хочешь. Это же твой подарок на Весеннее Равноденствие, от Пажа. Можешь оставить себе, а можешь толкнуть на чёрном рынке и получить бабки.

— Зачем? — я перевела взгляд с клинка на Паука.

— Как это — зачем?! В жизни людей металл, деньги — самое главное, — развёл он руками патетически.

— Мне не нужны деньги. Тем более таким путём. Я отдам рапиру Фрэнку. Или Барту, если его тут встречу.

Паук не ответил. Он не против моего решения. Впрочем, с какой стати оно должно его касаться?! Ну подарил он мне рапиру, и всё тут, а я сама разбираюсь, как с ней дальше быть. Вопрос исчерпан. Я деловито убрала рапиру в ножны и аккуратно опустила их вниз, придерживая за драгоценный эфес. По моему телу прошлись мурашки от осознания, что эту рапиру держал в руках сам король. Я вдохнула поглубже и попыталась успокоиться, унять дрожь волнения. Вот уж точно чего я не ожидала — так это того, что рапира окажется у меня в руках именно здесь! Фрэнк был прав. Вот он удивится! Карамба, надо придумать, как ему объяснить, кто мне дал эту рапиру?

«Фрэнк, вот рапира, которую украли. И мне её дал один тип, который подсел ко мне в парке на лавочке, в тот день, когда у меня раскалывалась голова. Он ещё тогда что-то пытался впаривать про предопределённость судеб и всё такое…»

— Паук, расскажи мне, что за шарада это была, — я посмотрела на сверхъестественное существо, странным образом затесавшееся ко мне в друзья.

Потому что, несмотря на всё происходящее, я испытывала к нему безграничное доверие и даже симпатию. Иными словами, мне приятно тут стоять в уединении с ним и дружески разговаривать.

— Про предопределённость судеб, которую я тебе пытался впаривать? — Паук с невинным выражением лица посмотрел на меня.

— Угу, — кивнула я.

— Считай, что это лабораторная работа. Ну, проверочная. Коллоквиум такой.

— Про что работа? — не совсем поняла я.

— Я сказал тебе то положение, к которому ты могла быть привержена. К которому привержены многие. О том, что ничего не изменить. Я сделал всё, чтобы внушить тебе эту идею. Ты не повелась и выиграла.

— Пытался меня запугать? Также, как и Эллен? — спросила я.

— Вроде того, — не стал он спорить или отрицать.

Вот чудак!

— А гадалка, которая нагадала смерть… Она программировала?

— Не совсем. Программировала не она, а тот, кто поверил ей. Порой все наши слова, поступки, даже мысли имеют поразительную силу влияния на окружающую действительность. И избитую фразу о том, что мысли материальны, следует понимать буквально — в этом есть свой закон. Это как данность.

— А как же Зеркало Мира? Что там записано? — допытывалась я, помня наш разговор, с которого всё и началось.

— Ни-че-го, — ответил Паук. — Бесконечность. Просто бесконечность.

— То есть человек рождается, и у него впереди — чистая доска, чистая дорога, и пишет он сам?

— У кого-то чистая дорога, у кого-то — Тёмная Дорога. Разница лишь в том, человек он или гость в этом мире. У людей всё чисто. Люди выбирают. И, к большому прискорбию, выбирают они в последнее время плохо. Как и всегда, как и раньше. Люди выбирают деньги, выбирают власть. Выбирают нарушать закон. Вот как эта ваша муха, Рэйчел Хордерн.

— А что такое Тёмная Дорога?

— Это Дорога Гостя. Дорога, которую Гость не видит, но которая куда-то его ведёт. Чистые и Тёмные дороги в этом мире переплетаются.

Я ничего не понимала. Ухватилась снова за более «насущное»:

— А что же с Рэйчел? Мы её так и не нашли, так и не поймали.

— Правильно, потому что ловить её было моей прерогативой, — насмешливо заявил Паук.

— Что ты с ней сделал? Убил её? Превратил в муху?

— Ха! Превратить в муху — интересная идея! Спасибо, что подсказала, надо как-нибудь испробовать. Нет, я её не убил, а всего лишь свёл с ума.

— Что?!

— Она в сумасшедшем доме. Отправлена туда сегодня вечером. Диссоциативное расстройство личности. Она чувствует себя мухой. Всем санитарам она заявляет о том, что она — муха! Пытается жужжать, летать и ползать по потолку.

— Карамба… — прошептала я.

— И ещё она чувствует, что проколота насквозь иглой коллекционера. Эта игла пронизывает её через сердце. Ощущения у неё более чем реалистические.

Тут я поверила и поняла, о чём говорил Паук. Мне стало не по себе. Да, она была преступницей, наверняка большой негодяйкой. Но кара, расплата, через которую она проходит — мучительна!