Сердце пяти миров

Глава 1

— Давайте живее! Несите господина сюда, быстро!

Сильная рука оттащила Шерберу от края стены, с которого она наблюдала за разворачивающейся внизу битвой, а потом почти отшвырнула в гущу стрелков, натягивающих упругие луки для следующего залпа.

— Проклятье Инифри! Отойди от края, женщина!

Ну конечно, это был Прэйир. Она не узнала его сразу: лицо покрыто черной краской, которая от жары растеклась и выглядела как потеки грязи, голос такой хриплый, словно даже горло потрескалось, а глаза под нависшими бровями, обычно цвета ореха, теперь кажутся почти черными.

Шербере казалось иногда, что она могла бы смотреть в эти глаза вечно. Вот только Прэйир обычно не смотрел в глаза женщинам. Даже тем, которых брал.

— Посторонись! — рявкнул кто-то, когда на стену втащили очередного раненого. — Где целитель? Быстро забирайте его, он истекает кровью!

Тоненький как свеча мужчина со светлыми волосами отделился от толпы ожидающих и по его команде двое рослых помощников подхватили раненого и потащили прочь, в палатку.

Людское море внизу всколыхнулось в диком реве, и Шербера снова сделала шаг вперед, остановившись на краю, только теперь держась подальше от Прэйира и его крепкой руки.

Ветер трепал одежду, почти скидывая с головы капюшон, бросал в ноздри запахи крови, смерти и много чего еще, но Шерберу всегда завораживал бой; ей всегда виделось что-то магическое в сражении людей и нелюдей, и иногда даже казалось, что она и сама могла бы стать одной из тех, кто сражался там, за краем магического щита, за свой дом и свои семьи. Она тоже чувствовала в себе карос — дух сражения, боевой дух, как называли его маги, которые сейчас собирались с силами, чтобы накрыть поле боя новой волной и дать воинам внизу силы продержаться еще немного.

— Вперед! — завопил один из ведущих, и воины подхватили его клич и ринулись в атаку, когда вражеское войско вдруг заколебалось, отступило от стены… и бросилось бежать.

Шерб увидела высокого воина-темволд в шлеме из железных чешуек — его она заметила еще в начале сражения, вот только тогда из нашлемника торчали три золотистых длинных пера, символ его власти. Теперь, когда близкие воина были убиты, у него не оставалось другого выхода кроме как покинуть поле боя.

— Беги, беги, трус! — кричали со стены. — Беги, предатель!

Он и бежал, а за ним — его войско, люди и нелюди, уже знающие, что бегство — их единственный способ сохранить жизнь. Воины восходного войска не жалели убегающих. Эти люди пришли сюда с оружием, они пролили кровь — и должны быть наказаны.

— Я сказал тебе уйти отсюда, женщина! — Прэйир снова отшвырнул ее, и Шербера едва не сбила с ног светловолосого целителя, которого заметила раньше.

Он подхватил ее с неожиданной для человека такого телосложения силой и удержал на ногах.

— Что ты делаешь здесь, акрай? Ты решила умереть?

Его речь была правильной, как будто он был из благородных. Но разве благородные стали бы возиться с грязными ранами и рвотой?

И, конечно, он узнал ее — кто бы еще мог оказаться так близко к краю боя, если не женщина, чье предназначение — быть источником магии? Все с той же неожиданной у него силой целитель оттолкнул ее дальше, прочь от стены, к остальным акраяр, стоящим у палатки.

— Вернись к своим.

— Шерб! — тут же услышала она голос Илбиры. — Шерб, идем же! Битва почти кончилась, нам нужны руки!

Столько желающих указать ей ее место!

Новый дикий рев раздался из-за стены, и она все-таки нашла взглядом Прэйира, указывающего куда-то вдаль группе магов, которые подошли ближе для последнего удара, прежде чем отвернулась и кивнула.

— Да иду я, — пробормотала себе под нос, проталкиваясь мимо воинов к палатке.

Ей нужно заняться делом, пока ее спутники не вернутся и не потребуют от акрай то, что она должна им дать.

Силы. Магию.

Тело.

Каждому из пятерых, связанных с ней магической связью, разорвать которую, как говорила уже давным-давно умершая Афалия, могла только одна сила в мире: смерть. Шербера знала, что Афалия не упоминала другую силу, силу Бессмертного, намеренно. Она тоже знала, что надеяться на наместника богини на земле бесполезно. Какое ему дело до акрай, которая хочет освободиться от магических уз? У него куда больше забот: чтобы взошло солнце, чтобы не было голода, чтобы мор не убил слишком много скота, чтобы черви из грязного океана не вышли и не пожрали все на свете…

Она отбросила прочь глупые мысли о свободе и ускорила шаг. В палатку целителей вот-вот хлынет поток раненых, ее помощь там понадобится. Она должна будет довести себя до изнеможения, чтобы быть почти полумертвой от усталости, когда напившиеся вина и наевшиеся мяса воины решат восполнить запас магии. И тогда она сможет просто лежать, глядя в небо или уткнувшись лицом в землю, и не думать о том, что происходит.

Один раз.

Два.

Три.

Пять.

Шербера знала, что спутники Илбиры нежны и не позволяют себе пускать акрай кровь. Она знала, что даже тот великан, что выбрал себе Волету после последнего боя, не тронет ее и пальцем, если она не захочет, но это были они, и это была их удача.

Ее спутники, ее пятеро мужчин, были опытными, славными воинами, как говорили о них в войске, и они твердо знали, что акраяр — это бывшие или будущие постельные девки фрейле, а значит, нежничать с ними нет нужды.

Богиня велела акраяр подчиняться мужчинам. Шербера была акрай, а значит, она должна была подчиняться. После битвы ее спутники хотели крови еще больше, чем во время нее. В тех, кто вернулся из боя, словно вселялась сама Инифри, а Инифри не терпела неповиновения и жестоко за него наказывала.

Шерб сжимала зубы и закрывала глаза, стараясь не слишком громко кричать, пока они раздирали ее тело на части, насилуя ее по двое сразу и смеясь над ее болью. Она плакала и умоляла о снисхождении, зная, что если не будет умолять и плакать, будет еще хуже.

Самым страшным из них был бородатый Сайам с заросшим до глаз лицом. Он брался за нее последним и бил до тех пор, пока она не начинала скулить, по-настоящему скулить, не в силах даже вскрикнуть, а потом толкал ее на землю и овладевал ею так, как овладевают животным, грубо, быстро и все же мучительно медленно.

Она ненавидела его и желала ему долгой смерти. Магия внутри нее кипела и булькала, просясь наружу, и переливалась через край, наполняя Сайама… но сама Шербера не могла пользоваться ей, ни каплей, ни крошечной капелькой, которой ей было бы достаточно, чтобы заставить его мужскую часть сгнить в наказание за всю ту боль, которую она ей причиняла.

Инифри не давала женщинам силу распоряжаться магией. Она позволяла им только хранить ее для других, пусть даже эти другие были последними ублюдками последнего ублюдка этого мира.

Такова была ее воля.

— Эй, ты! — Окликнувший ее мужчина сопроводил свои слова нетерпеливым жестом. Его лицо, испачканное потеками красной краски, сказало ей, что это карос каросе — воин, входящий в боевое безумие без магии. — Подойди-ка сюда, акрай.

Мальчику, истекающему кровью на камнях в паре шагов от нее, не помог бы ни один целитель. Да даже если бы сама Шербера отдала ему всю свою магию, она бы не смогла его спасти. Но она не могла не подчиниться, когда ей приказывал мужчина, так что подошла и встала рядом с ним, ловко уворачиваясь от прикосновений воинов, бегущих к стене, чтобы спуститься с нее и присоединиться к тем, что гонит врага прочь.

— Держи его.

И Шербера подчинилась так послушно, словно и была создана только для этого. Она опустилась на колени на пыльной скале и обхватила лицо умирающего руками. Светлые синие глаза смотрели на нее с тоской, рука уцепилась за рукав ее одежды, голос был совсем тихим и полным слез.

— Не надо, — захныкал он, глядя на нее. — Не надо, я не хочу умирать. Ну позовите целителя, я еще могу, это не такая уж тяжелая рана, я еще буду жить…

— Ложись! — завопил вдруг искаженный боем голос Прэйира. — Ложись!

Воины попадали на землю; тот, что удержал Шерберу, рухнул прямо на нее и на умирающего мальчика, заставив его закричать — отчаянно, пронзительно, тонко, как птица, налетевшая грудью на острый шип.

Но он сделал это намеренно. Громкий звук, темный и низкий, подобного которому она не слышала в своей жизни никогда, заставил ее сначала закричать от ужаса, а потом закрыть глаза и вцепиться в плечи умирающего паренька, когда земля под ними задрожала, а над головой словно пронесся вихрь.

Магический взрыв. Последняя попытка предателей повернуть ход битвы вспять — и, похоже, она не удалась, потому что воины вокруг снова вскочили на ноги и рванули к стене, оттирая кровь с лица и волос.

— Не отступать! Все на ноги, вперед, добьем тварей! — закричал где-то далеко Прэйир.

Карос каросе, лежавший на плачущей Шербере и стонущем в агонии юноше, вскочил на ноги и бросился было к стене, но вдруг вернулся и ухватил ее за подбородок окровавленной рукой. В суматохе лиц, теней и крови их глаза встретились.

— Убей моего брата, акрай. Сделай, что должна.

— Вперед! — раздался за стеной отчаянный крик, и Шерб кивнула и отвела взгляд, когда воин отпустил ее и прыгнул со стены вниз.

Снова обхватила лицо юноши руками и посмотрела в глаза, залитые слезами, и коснулась губами его губ в прощальном поцелуе, который должна была подарить ему любимая женщина или мать, а дарила та, уста которой не знали любви.

— Твоя магия не умрет с тобой, — сказала она, и он затрясся и захныкал в ее руках, как ребенок. — Твоя магия поможет другим, храбрый воин.

— Акрай, — прошептал он, — я не был храбр, я не был храбр, я встал за спину своего брата и позволил ему сражаться, пока сам дрожал от страха. Мне всего семнадцать Жизней, я не хочу умирать, не хочу, не хочу…

— Акраяр! — раздался откуда-то слева далекий голос Илбиры. — Все в палатку! Все к раненым!

Но она не могла уйти, когда была нужна. Шерб положила голову юноши себе на колени, не обращая внимания на ругательства воинов, которым мешала пройти. Взяла тонкую руку в свою, крепко сжала ладонь и закрыла глаза, чувствуя магию умирающего воина, ощущая ее как тепло маленького огонька под ладонью, приятное тепло, которое вскоре должно было исчезнуть. Нащупала рукой тяжелый нож-афатр в складках одежды, ухватила его покрепче, обжигаясь об вечно холодный камень, и сосредоточилась на том, что должна была сделать.

Воин попросил ее облегчить мальчику — своему брату — страдания. Акраяр жили на краю боя, они должны были уметь проявлять милосердие, должны были уметь убивать, как убивали другие, забирая остатки магии, которую отдадут тем, которые останутся жить и сражаться. Шербера еще никогда этого не делала, хоть и знала, что однажды придется: во славу богини Инифри, катящейся по небу на своей колеснице, украшенной костями мертвых младенцев, во славу магии, которая вернулась в их края.

Но рука ее дрожала и нож оставался холодным и мертвым, не желая ей помогать, и мальчик ждал, тоже дрожа и кусая губы в предчувствии боли и смерти.

— Во имя Инифри, чего ты медлишь? Ты собралась здесь сидеть до заката, акрай?

Она не успела ответить — сильная рука ухватила ее за кисть, и после быстрого взмаха афатр вонзился мальчику прямо в сердце. Теплая магия ударила в нее вместе с кровью, и Шерб закрыла глаза, когда мальчик застонал и дернулся в последний раз на ее руках, а потом откинулся назад, глядя в небо.