Кусочек жизни. Рассказы, мемуары

Русское

Есть у нас два глагола, каких ни в одном языке нет. Их и перевести совершенно невозможно.

А вместе с тем они так ярко определяют понятие, только нам, русским, близкое, что без них и обойтись трудно.

Глаголы эти «переть» и «хлопотать».

«Ну, куда ты прешь?»

Что, собственно говоря, означает это слово?

В грамматике указано писать его без «ять». Переть полагается попросту через «е».

Итак. Вы, может быть, думаете, что глагол этот означает устремление вопреки препятствиям?

Да, но только отчасти.

Вопреки препятствиям можно идти прямо, что называется, напролом.

Прет человек не прямо. Человек прет по диагонали.

Вот, представьте себе толпу, очередь, скажем, у какой-нибудь кассы.

Иностранец, если он жуликоват и хочет получить билет вне очереди, пробирается к кассе сбоку. Он встанет около окошечка, долго с самым невинным видом оглядывает ожидающих, так что его многие начинают считать за персону, имеющую отношение к данному заведению, и вдруг, улучив момент, он быстро всовывает голову в окошечко и деловито требует, что нужно.

Русский же человек, если хочет надуть ожидающих, начинает переть. Он становится приблизительно у центра линии очереди и давит на линию диафрагмой и не по направлению общего движения, а определенно вкось.

Выражение лица у прущего мрачное, напряженно-бессмысленное. Он как будто даже не особенно рассчитывает на успех предпринятого им маневра. Но в силу заложенных в нем способностей — прет.

Его ругают, его общими силами загоняют в конец хвоста. Он молчит, сопит и, смотришь, обошел очередь с тылу, пристроился с другого бока и снова прет.

Переть — дело безнадежное. Прущего никогда не пропустят вперед, и он доберется до цели последним.

Не понимать этого он не может.

Поэтому можем рассматривать владеющую им силу как стихийную.

Как одну из пленительных особенностей «ам слав».[98]

Теперь поговорим о другом интересном глаголе — о глаголе «хлопотать».

Опять-таки ни на одном языке однозначащего слова нет.

Удивительное это дело — хлопотать. И дело это свойственно только русскому человеку.

Помню, еще в детстве поразила меня одна хлопочущая фигура. Фигура эта принадлежала моему дядюшке. Жил этот дядюшка всегда у себя в имении, занимался общественной деятельностью и был предводителем дворянства.

И вот каждый год, оставив семью и дворянские дела, приезжал он в Петербург «хлопотать».

Хлопотал он в каком-то министерстве, не то в суде, о возвращении ему каких-то кем-то неправильно захваченных лесов.

Хлопоты были сложные.

Деловые завтраки сменялись деловыми обедами, деловые обеды — деловыми ужинами, деловыми концертами и даже деловыми балами. Стоили эти хлопоты безумных денег. Но так как дело на полдороге бросать было бы глупо, то дядюшка, закусив удила и заложив имение, несся галопом к столбу.

Работы по хлопотам было так много, что даже к очередной сезонной даме, за которой он ухаживал, он успевал наведаться только в девять часов утра.

— Работать, работать, работать! — строго говорил он и, наскоро пересчитав в бумажнике деньги, деловито направлялся в цветочный магазин.

— Да, да, — благоговейно вздыхала наша гувернантка. — Вот с кого надо брать пример. Человек возвращается в три часа ночи, а в девять утра несчастный мученик уже на ногах и уже хлопочет.

Отхлопотав сезон, дядюшка возвращался домой. У него, очевидно, был хороший характер, потому что он никогда не выказывал особого неудовольствия по поводу своих неудач.

— Отложу до будущего года, а уж там вплотную нажму.

И, действительно, на следующий год он нажимал вплотную.

И вот как странно обернулось дело! Хлопоты дядюшки совершенно неожиданно увенчались успехом. Он выиграл процесс по всем пунктам.

Но как истинный и убежденный хлопотун, оставшийся вдруг без любимого дела, он прямо растерялся.

Его поздравляли.

— Какое счастье! Во-первых, материальная выгода, во-вторых, не надо больше хлопотать и, главное, не надо расставаться с семьей.

Дядюшка как будто не верил:

— Ну-ну, еще ничего не известно. Наверное, эти мерзавцы подадут апелляцию.

Но мерзавцы апелляцию не подали, и дядюшка скис. К счастью, у него оказалось подорванное здоровье, и он, с великой скорбью оторвавшись от лона семьи, укатил налаживать свой организм за границу.

Кратчайшая линия между двумя точками есть зигзаг.

Такова аксиома хлопотунов.

Хлопотун начинает хлопотать сразу, иногда даже при самых простых и ясных обстоятельствах.

Если человеку не хлопотливому нужно купить железнодорожный билет, он едет на вокзал и билет покупает.

Хлопотун прежде всего решает разузнать досконально, «как у них там все».

Для этого уговаривается по телефону с Иваном Сергеевичем встретиться в кафе Дюпон. В кафе Дюпон выясняется, что Иван Сергеич ничего о билетах не знает, а справки дают на Сен-Лазаре.

— Да ведь мне ехать-то надо с Лионского вокзала.

— Все равно, идите на Сен-Лазар. Ну в крайнем случае ничего не узнаете, и все тут.

И начинаются зигзаги.

Но самый большой простор для хлопотунов нашего времени наступает при добывании визы.

Тут уж есть где развернуться. Тут хлопотун сразу хватается за голову и кричит:

— Ну влез в историю! Прямо не знаю, с чего начать.

Обыкновенный человек, скажем, иностранец, просто идет в надлежащее консульство и наводит справку.

Хлопотун бежит к какому-нибудь Евграфу Матвеичу советоваться.

— Н-да, голубчик, — говорит этот самый Евграф Матвеич. — Дело ваше сложное. Вы, собственно, куда едете?

— В Бельгию.

— Ну, так вот что я вам посоветую: зайдите сегодня же в испанское консульство и расспросите, что у них делается для получения визы. А когда все узнаете — пойдете в ваше бельгийское и там уж будете знать, что делать и как быть.

— Вы думаете? А если прямо пойти в бельгийское? — высказывает смелую мысль хлопотун.

— Куда же вы полезете в бельгийское, раз вы ничего не знаете и не понимаете? Да вас там затуряют.

— А в испанском, вы думаете, не затуряют?

— Ну чего ради? А если и так — так не все ли вам равно? Вы там можете и огрызнуться, если что. Вы с ними ничем не связаны, и ничего вам от них не нужно.

— Гм… А нет ли у вас каких-нибудь ходов в испанское консульство?

— Позвольте… э-э-э… Шверт. Не знаете Шверта?

— Не знаю.

— У Шверта бывал какой-то испанец, наверное, журналист. Попросите Шверта дать вам письмо к этому испанскому журналисту, а потом попросите испанского журналиста, чтобы он вам дал письмо к чиновнику в консульство. Он, наверное, знает какого-нибудь чиновника. Все испанцы друг друга знают. Они этим и отличаются. А я вам дам письмо к Шверту. Зайдите ко мне завтра утром. Или, лучше всего, пойдем завтракать в ресторан «Бубенчики». Я вам там и скажу адрес.

В ресторане «Бубенчики» выясняется, что Евграф Матвеич адрес Шверта затерял, и, чтобы раздобыть этот адрес, нужно пойти в банк («Черт, забыл название банка. Где-то около Опера. Ну, да вы найдете»), и спросите вы в этом банке Щушупина. Он вам скажет. Он родственник Шверта. Это уж наверняка.

Хлопотун бегает два дня вокруг Опера и спрашивает Щушупина. И во всех банках ему с отвращением отвечают, что Щушу у них не служит.

Третий день хлопотун снова бегает вокруг Опера и спрашивает, не у них ли он забыл свой портфель.

— А в портфеле была карт д’идантитэ и нансеновский паспорт.[99]

Потом хлопотун бегает в полицию заявлять о пропаже и начинает хлопотать о новой карт д’идантитэ.

Чтобы получить новую карт д’идантитэ, нужно обратиться к доктору Пуфу, который лечит какую-то важную птицу в префектуре, и если даст свою карточку, то эта птица все устроит.

Раздобыть доктора Пуфа легче легкого. Он лечит Шуриного жениха. Нажать на Шуру, чтобы она надавила на жениха, и вот Пуф и готов.

Когда устроится дело с этой окаянной картой, тогда можно будет начать хлопотать о новом нансеновском паспорте. Тут уже надо будет жать, должно быть, Маклакова и потом давить… на кого давить? И главное, через кого давить?

Когда все здесь будет налажено, тогда придется опять побегать по банкам и уже более настойчиво и энергично требовать адрес Щушупина, а потом, значит, от Щушупина адрес Шверта, а там — испанцы, бельгийцы и пошел чесать.

Но, конечно, было бы гораздо проще раздобыть сначала письмо к кому-нибудь из… ну, скажем, из болгарского консульства, что ли. Все-таки свои братья славяне. Вынюхать у них, как и что, а там уж пойти к испанцам, а оттуда вполне, так сказать, зрелым и опытным клиентом к душкам бельгийцам.

А кто бы мог дать письмо к тому человеку, который даст письмо в болгарское консульство?

Вот о чем надо похлопотать в первую голову.