Топи и выси моего сердца. Дневник

▪ ▪ ▪

Эдуард улыбался мне и говорил, что я бриллиантова и слишком невинная для этого общества. Я ответила сквозь сон – это так, для тебя тоже слишком. Эдуард был в вальсе сна, убиенный. Конец света – конец иллюзий[512], ты в иллюзии – положи себя на горизонт.

Больно видеть, что то, что в его взгляде я принимала за государственный переворот на Коморских островах, было на самом деле лишь желанием меня соблазнить.

Глядя на Парвулеско[513], я видела Жана, глядя на Эдуарда – я видела его отца[514]. Неоплатоническая оптика. – Взглянуть на скульптуру, узрев в ней Бога. Умение, довольно травматичное.

Я была знакома с черной пневмой Парижа. Она, подобно лоскутам черной лавы вулкана, пыталась объять мои ноги. Я сохраняла вертикаль.

В сердце еще есть птицы![515]

Внутри развернулась осень. Гадюк погиб в растлевшей разложенной черноте весны.

Я была уже почти мертва, а ведь это был лишь первый круг. Я погружаюсь в турбийон[516] смерти. Счастьем было бы найти себя в Донецке. Но я шла глубже.

Я хочу вернуться к той девочке, которая была внутри меня. Когда она погибла? Я чувствовала, как моя плоть чернеет, а тело становится фрагментом на оси приближения к концу.

Внутри меня была красная луна. Я снова предала себя.