Перед судом народа

Таким образом, виновность всех перечисленных выше подсудимых в измене Родине доказана их собственными признаниями и показаниями свидетелей.

На основании ст. ст. 319-320 Угол. Процес. Кодекса РСФСР и, руководствуясь Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19-го апреля 1943 года об изменниках Родины, Военный Трибунал приговорил:

Тищенко Василия Петровича, Речкалова Ивана Анисимовича, Ластовина Михаила Павловича, Пушкарёва Николая Семёновича, Мисана Григория Никитовича, Напцок Юнуса Мицуховича, Котомцева Ивана Фёдоровича, Кладова Игнатия Фёдоровича — к смертной казни через повешение.

Тучкова Григория Петровича, Павлова Василия Степановича и Парамонова Ивана Ивановича, — как менее активных пособников, уличённых в оказании содействия немецко-фашистским злодеям, совершавшим зверские расправы с советским гражданским населением и пленными красноармейцами — к ссылке в каторжные работы сроком на двадцать лет каждого.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит:

Председательствующий — полковник юстиции Н. Майоров:

Члены: полковник юстиции — Г. Захарьянц,

майор юстиции — Н. Костров.

Весь зал рукоплескал... Рукоплескали кубанские казаки, рабочие, фронтовики, учёные, врачи, учителя, писатели, священники. На улицах хлопали в ладоши дети. Весть о приговоре молниеносно облетела город. Весь Краснодар рукоплескал грозному и справедливому приговору, вся страна, вся Красная Армия... Молчали только преступники. Они заметались за перегородкой, как крысы в крысоловке. Напцок, который все дни судебного заседания просидел с невозмутимой каменной физиономией, побледнел и пошатнулся. Больше не ухмылялся Мисан. Капли пота выступили на отвратительной морде Тищенко. Застыли наглые глаза группенфюрера Пушкарёва. Дёрнул багровой шеей Ластовина. Снял и потом снова одел и снова снял пиджак Речкалов — его стало знобить...

Проходя мимо перегородки, за которой корчились приговорённые гадюки, старая колхозница в белом ситцевом платке, из-под которого выбились пряди седеющих волос, сказала, качая головой:

— Что? Знобит? Чувства лишилися? Когда наших сынов терзали, чувства не лишалися! Будьте вы прокляты, супостаты! Своими руками бы вас повесила, да и повесить вас мало, паразиты!

И, может быть, эти простые слова старой матери больше, чем всё сказанное за эти дни, обожгли преступников. Кладов закрыл вдруг трусливо ладонями лицо и затрясся в истерическом плаче.

— Грош цена слезам твоим, паразит! — сказала старая казачка, отвернулась от перегородки, степенно поправила платок на голове и плавным, твёрдым шагом пошла к выходу.

Конвойные увели предателей...