Телохранитель. Мы под запретом

Глава 36

СВЕТА

День, два, три. Время утекает сквозь пальцы, лишая способности дышать, когда я начинаю думать о том, что будет «потом». Сейчас же я словно замираю в одной точке, крепко обхватывая руку Жени, засыпая на его груди, просыпаясь на ней же, целуя проступающую щетину, касаясь пальцами губ.

Мне может и жарко, может не совсем комфортно в одной позе спать, но даже во сне я не смею пошевелиться, плотно обтекаемая сильными руками, в которых спится в разы приятнее, мягче, уютнее.

В этих руках надежно как в бункере с бесперебойной системой жизнеобеспечения под рукой.

Женя тоже с трудом сдерживается, чтобы лишний раз ко мне не прикоснуться. Это так четко во взгляде у него прослеживается, что я невольно улыбаюсь. Я понимаю, что он старается держать руки при себе, иначе мы бы проводили все время в кровати, а он у меня джентельмен.

Более того вбил в голову, что там что-то должно зажить. От медицины я далека, а Яне позвонить не могу. Мой телефон свое отжил, а Женя не дает мне индивидуальное средство связи.

Мне страшно оттого, что все хорошо. Наверное так логичнее всего обозначить происходящее с нами…со мной. Будто бы я не верю, но я отчаянно пытаюсь удержать уплывающий из рук момент, отчего периодически просто подхожу и обнимаю Женю, что бы он при этом ни делал. Мы можем стоять так, пока я не отпущу, потому что он никогда не отталкивает меня, лишь сильнее прижимает к себе.

— Жень, я не хочу домой… — говорю я ему честно, потому что дома…будет не так, будет в тайне от всех. Это я понимаю. Женя явно не вывалит на отца все скопом, он скорее мягко действовать начнет.

Но как мягко? Явно через поступки какие? А может если принесет голову моего сталкера на блюдечке? И что тогда? Может это отца и вовсе не смягчит, ведь именно за этим Женя и был назначен моим телохранителем. Чтобы бдил, охранял и оберегал от всякого зла. Я даже знаю, что моя отец скажет ему, когда узнает. Хотя нет, они говорит точно не будут. В этом у меня нет никаких сомнений.

От догадок аж сердце замирает, настолько мне жутко от тех картинок, что напором перед глазами мелькают.

— Светлячок, ты себя накручиваешь… — спокойным тоном говорит со мной Женя, подхватывая двумя пальцами лицо за подбородок. — Бояться тебе точно нечего, ты же со мной, — он и правда излучает уверенность на словах, вроде и по языку тела это заметно, вот только я отчетливо вижу совсем другое…на дне невозможного цвета глаз тоже селится сомнение.

Оно пока что слабое, едва различимое, но мне удается его сосчитать.

То самое сомнение, что настолько сильно меня пугает и не дает расслабиться до конца.

Не может же он сомневаться в том, что мы будем? Что нам позволят?

Может я себя накручиваю? Да, так и есть.

— Я смогу папе позвонить? — спрашиваю едва различимо, стараясь не двигаться.

Женя криво улыбается и кивает неоднозначно, будто бы идея так себе.

Но мне надо позвонить и просто услышать отца, чтобы понимать, насколько все плохо. Ведь мне не говорят ровным счётом ничего.

— Да, пойдем сегодня на прогулку. Позвонишь.

— Разве у тебя нет телефона?

— Это небезопасно. А мы с твоем отцом учли все варианты развития событий.

Настолько не по себе мне сейчас, что даже подташнивать начинает. Опустив взгляд, выдыхаю рвано, прежде чем решаюсь задать следующий вопрос…

— Что-то выяснили? Кто подорвал машину? — Осторожно спрашиваю, не особо рассчитывая на хоть какой-то ответ. Женя заметно играет желваками, окидывая меня нечитаемым взглядом.

Такой реакции я от него в принципе и ожидала, но все равно как-то жутко холодно внутри.

— Мы нашли этого человека, но ответ нам не нравится, вот почему пытаемся убедиться на сто процентов в правильности не самого радужного открытия.

Нашли. И не нравится ответ. Значит, это кто-то, на кого меньше сего можно было бы подумать. Холодок оседает в грудине, покрывая ее корочкой льда. А если это близкий круг, настолько близкий, что открывшаяся реальность сможет меня убить? Онемевшими пальцами я касаюсь теплой руки Жени и цепляюсь за него как за спасательный круг. Мне кажется, я одновременно хочу знать и боюсь этого как огня.

— Кто?

По лицу мужчины мазками идут тени, превращающие лицо в неживую маску.

— Давай я отвечу тебе на этот вопрос чуть позже. Чтобы уже наверняка, а то так ты будешь только зря нервничать.

Вот только я и так нервничаю, и это скрыть не удается. Женя перехватывает меня за подбородок и прижимается к губам своими. Несколько дней он меня практически не трогал, только ночью к себе прижимал так сильно, что мне порой было сложно дышать. Я понимаю, в чем моет быть причина, но мне от этого ничуть не легче.

Внутри все обрывается, когда его язык ласкает мои губы, щекочет кожу, воспламеняя моментально тлеющий ныне уголек. Я понимаю, что полностью отключаюсь, когда Женя прикасается ко мне, ласкает тело, целует душу.

И пусть сейчас это имеет эффект отвлечения, я все равно рада. Обхватываю его за шею и крепко прижимаю к себе. Грудь плотно упирается в его стальные мышцы. Этот контакт лишает меня кислорода. Лишает возможности мыслить здраво.

Сильные руки подхватывают меня под ягодицы и плотно прижимают к телу, массируя при этом бедра. Я упираюсь лбом в лицо Жени и выдыхаю огненный воздух, что застрял внутри и до боли раздувает грудину.

Возбужденные соски трутся о ткань пижамы, пока мой мужчина не стягивает ее. Сначала майку, что падает куда-то в сторону, затем ставит меня на пол и в одно движение лишает и шортов, наклонившись при этом так, что умудряется обхватить сосок губами, зубами, лаская еще и языком

Ноги подкашиваются от неожиданной ласки. Я обхватываю голову Жени и пальцами ныряю в всклоченные мною же волосы. Проворными пальцами он начинает ласкать меня между ног, и теперь я в принципе не могу стоять. Тогда Женя сгребает меня в свои руки и несет в спальню. По пути ласкает мою шею, обхватывает грудь, водит пальцами, вызывая табун мурашек.

Все это — моя сгущенка, которую ты готов есть килограммами, не испытывая при этом укоров совести.

Меня разрывает от чувств и эмоций, я в них натурально захлебываюсь, но с таким остервенением держу за хвост, будто бы очень боюсь их потерять.

Они мне нужны как воздух, чтобы понимать: больше нет страхов, запретов и сожалений, нет переживаний относительно нашего будущего. Есть только мы сейчас и вообще.

Настолько счастливой я не была никогда. Веду ладошками по мужской груди и цепляю все отметины жизни. У него так много шрамов, и несколько татуировок. Но если провести по ним пальцем, Женя напрягается, пусть это может быть незаметно для обычного человека.

Не для меня, которая замечает, как разглаживаются его морщинки, стоит мужчине впасть в короткий сон. Я засыпаю вместе с Женей, а затем просыпаюсь и просто смотрю на то, ка кон дышит, прижав мою ладонь к груди.

— Я вообще дурею с тобой, — шепчет он мне в губы, уложив на кровать. Следом же накрывает собой, всматриваясь в меня помутневшим взглядом. В нем столько всего, что от радости меня скоро расплющит.

— Я давно, — с улыбкой говорю ему, обводя контур мужских губ. Они у него идеальные, и я от них дурею так же сильно, как и от Жени целиком.

Он стягивает пижамные брюки, боксеры, представая передо мной полностью голым. При свете дня с настолько близкого расстояния я не видела его еще голым. Меня бросает то в холод, то в жар, когда я рассматриваю крупную головку, внушительный размер.

Мне не понять, какие они вообще бывают, но почему-то кажется, что у моего мужчины он самый лучший и идеальный. И очень большой.

— Прикоснись, не бойся, — хрипит он мне в лицо, слегка поддаваясь бедрами вперед.

Очень медленно тянусь к набухающему члену и провожу пальцами по головке. Кожа здесь мягкая, нежная. Иду дальше, обхватывая его по всей длине. Мне кажется, что сделай я что-то не так, Женя мне обязательно скажет, но пока он — только дышит тяжело и толкает мне в ладошку.

Я не уверена в своих движениях, но очень хочу сделать ему хорошо. В процессе отмечаю, что мне самой это доставляет некоторую степень удовольствия. Между складочек становится влажно, внизу живота начинает распаляться пожар.

Женя наклоняется ниже, теперь его член елозит по моему животу, пока я все так же обхватываю его плоть и вожу ладонью вверх-вниз. Нам обоим жарко, настолько, что я чувствую капельки пота, скатывающиеся по мужскому телу на мое.

В какой-то момент я совершаю слегка уклончивый жест, меняя угол на пару градусов, и слышу, как мой телохранитель издает хрип, замирая в этой позе.

— Извини. Больно?

Я прекращаю, всматриваясь в Женю, но тот лишь устало улыбается мне и перехватывает за бедра, чтобы перекинуть на себя верхом. Пискнуть не успеваю, как я сижу сверху, а в ягодицы упирается пульсирующий член.

— Очень нравится, а такой вид мне нравится в разы больше.

Он лежит и смотрит на меня, так скрупулезно рассматривает, что мне становится неловко. Я чувствую томление в груди, и в этот момент Женя обхватывает соски пальцами, мягко прокручивая их в разные стороны.

Перед глазами все темнеет, и я теряю равновесие, наклоняясь на мужчину, а тот приподнимает меня и опускает на горячий член, входя в меня резко и грубо.

Взрыв сверхновой. Из горла вырывает стон вперемешку с криком, пока Женя приподнимается, и теперь мы оба сидим, наши лица в сантиметре друг от друга.

Меня прошивает насквозь от того, что я испытываю. По коже гуляет ток. Женя припадает к моим губам и в перерывах между рваными поцелуями шепчет:

— Двигайся.

Я будто бы напитанная инстинктами двигаюсь как могу и умею, но каждое движение приносит так много наслаждения. Что они выходят медленными. Мне попросту нужно время, чтобы собраться после очередной лавины наслаждения.

Грудь трется о жесткий волос на груди, и маленькие удары тока импульсами расходятся по телу. Я двигаюсь резко, медленно, и Женя мне помогает, приподнимая и опуская на себя. Рывки и хлюпающий звук сносят мне голову.

А еще мы почти не открываемся от губ друг друга, продолжая кусать, лизать и просто впитывать в себя без остатка всю ту нежность, страсть и наслаждение, что втрамбованы между нами намертво.

Он так сильно впивается в мои бедра, что там точно останутся синяки, но это меньше всего меня волнует. Скорее я хочу, чтобы они там остались.

У меня немеют ноги, и словно читая мои мысли, Женя так же резко перекатывает меня по д себя, а затем укладывает на живот. Теперь я в наиболее уязвимой позиции и полностью лишена способности ласкать его.

Не успеваю почувствовать разочарование на этот счет. Меня ставят на коленки и входят рывком. Кричим оба, я от секундной боли, что тонет в наслаждении. А затем этот бешеный ритм продолжается. Крупные ладони упираются в бедра и тянут то на себя, то от себя.

Я успеваю только дышать, а еще чувствовать, что пружинка внизу живота лопается. Женя тоже замирает, резко выходит и укладывает член мне на ягодицы.

Отголосками я чувствую влагу на пояснице, пока меня бьет крупная дрожь, а спазмы разносят по телу только наслаждение. Мы обессиленно падаем на кровать.

Женя только слегка смешается, чтобы меня не раздавить.