Твоё настоящее лицо

*****

Солнечный лучик отыскал щель между неплотно задёрнутыми занавесками, пробрался в комнату и нахально пощекотал Полину за нос. Девушка чихнула, села на кровати и замотала головой, стараясь отбросить морок сна. Противного сна. Почему-то, стоило ей вернуться в город, как по ночам престали приходить радужные видения о приключениях рыже-полосатого парня и весёлого двуного крокодила, заглянувшего из сказок Чуковского. Теперь к Полине вместе с объятиями Морфея заглядывал исключительно родной Омск – но почему-то всегда страшный, обгорелый и разрушенный.

Окончательно выбросить из головы приснившуюся ерунду помог терпкий запах роз. Лето уже заканчивалось, но мамины цветы на подоконниках ни с того ни с сего поднялись в рост, раскрывая один свежий бутон за другим. Полине этот запах не особо нравился, она его старалась проветривать – но сейчас цветочный аромат казался божественной амброзией, так непохож он был на вонь из сна. А ещё небо в просвет штор манило чистой прозрачной голубизной. Девушка рывком поднялась с кровати, где нечаянно задремала в середине дня. В два шага оказалась возле окна и отодвинула занавеси. Бабушка ворчала на каменные джунгли, а Полине всегда нравился городской пейзаж, открывавшийся с верхнего этажа высотки. Соседние девятиэтажки размером заметно уступали по высоте их «свечке», при этом и дома, и дворы летом красиво утопали в зелени вытянувшихся почти вровень с домами деревьев. А чуть подальше бежал по проспекту Комарова поток машин. Сверху всё выглядело игрушечным, точь-в-точь как на висевших повсюду рекламных плакатах конструктора «Подари ребёнку город».

Полина только-только успела набрать полную счастливую грудь воздуха, как в отдалении загрохотал гром – и это когда за окном до горизонта небо голубое и чистое. На самом деле гроза, наверное, просто подкрадывалась с обратной стороны дома. Но этот гром словно из ниоткуда мгновенно вернул липкую противность сна, из чьих склизких объятий Полина еле вырвалась.

«Она стояла в коридоре этажа, стараясь не сильно стучать зубами от холода. Воняло плесенью и затхлостью. Но ничего тухлого нос не улавливал – и это хорошо, ещё встретить стаю мутировавших крыс-падальщиков ей сейчас не хватало. За спиной выломанной дверью ощерился пустой проём в родную квартиру. Внутри всё было разбито, мебель разломана, на потолке пятно сажи. Положив тяжёлый мешок с пачками хотя и подёрнутой плесенью, но ещё вполне съедобной крупы, Полина осторожно выглянула сквозь коридорное окно наружу. Девятиэтажка, отделявшая её «свечку» и двор от улицы Перелёта, давно сгорела, часть перекрытий обрушилась, остальное тоже могло рухнуть в любой момент. Но кто-то достаточно отчаянный мог там устроить засаду. А у неё из оружия только плохой кухонный нож…

Тут со стороны проспекта Комарова грохнул взрыв и застучал тяжёлый пулемёт с бронетранспортёра: характерный звук ни с чем не перепутаешь. Полина метнулась обратно в квартиру, посмотреть в окно с обратной стороны дома. Так и есть. На свежем белом снегу чётко можно было различить и клубы дыма от горевшей солярки, и вспышки выстрелов. Кто-то рискнул напасть на военный патруль. Сегодня Полине повезло: если в сгоревшем доме засада – с ножом она отобьётся, а стрелять возможные грабители не рискнут. Военные на вертолётах сейчас, не раздумывая, всадят ракету или очередь по любой вспышке огнестрельного выстрела»…

Полина замотала головой. Бред. Морок. Вот он перед ней, город. Целый, зелёный, весёлый. Через пять дней начало нового учебного года, здравствуй школа и... Ну ладно. Не друзья, одноклассники. Всё равно, не с чего в голову лезть подобной ерунде. Причём настолько яркой и реалистичной, словно всё с ней происходило на самом деле. Даже запахи и звуки теперь каждый раз присутствовали. И ещё эта дурацкая тишина в квартире уже в реальности… Ну ладно бабушка, хоть и на пенсии, но дома сидеть отказывалась, а продолжала работать врачом. К тому же, по бабушке и не скажешь, что ей уже хорошо за семьдесят: все давали не больше пятидесяти. Зато раньше мама всегда брала перед первым сентября отпуск, проводить дочь в школу. Но в этом году всё иначе. Прошлой осенью, несмотря на сопротивление бабушки, почти сразу после Полининого дня рождения, мама ушла с постоянной работы и заявила, что ей надоело жить «полезно, правильно и по бабушкиной указке». Занялась своим хобби – флористикой – как основным делом. Бабушка ворчала ровно полгода, мол, сели все на её шею… Неожиданно дела у мамы пошли в гору. Теперь маму приглашали везде, расписание заказов на пару месяцев вперёд… Но, чтобы закрепиться в новой профессии, пока приходилось работать почти без выходных. Умом Полина всё понимала и соглашалась, а вот на душе тяжким грузом повисла обида и какой-то неприятный привкус одиночества.

Девушка попробовала и дальше заняться прежним делом – уборкой в квартире, посреди которой её и сморил сон. Но, перекладывая альбомы с фотографиями, случайно раскрыла один… И мгновенно же убедила себя его посмотреть, пока мама и бабушка не стоят над душой с комментариями и спорами. В альбоме хранились не только снимки предков с момента изобретения фотографии, но и переснятые копии с рисунков ещё лет за сто до этого. Не будучи дворянами, их род всё равно тщательно хранил память. И на всех девушках был её крестик: Полина даже специально его вынула из-под футболки и поставила перед собой зеркало, чтобы сравнить и проверить. Вот он, на металле приметная черта от правого верхнего в левый нижний угол. Каждой из предков крестик дарили в день совершеннолетия. И снимала его девушка, когда выходила замуж. Или, если как бабушка растила ребёнка одна, то снимала и передавала наследнице лишь когда дочери исполнялось шестнадцать лет.

Что-то в фотографиях было неправильно. Но что именно, Полина понять никак не могла, хотя вглядывалась очень внимательно. Снова загрохотали небеса, хлестнули по нервам, сразу стало тревожно и неуютно. Опять на ум назойливо начали возвращаться видения, как она – нет-нет, это было во сне – стояла и смотрела на свою разбитую квартиру. И тут вместе с очередным раскатом близкой грозы раздалась трель сотового телефона. Полина радостно его схватила и, не глядя на имя, нажала на экране зелёную кнопку «принять». Мгновенно девушка словно стала не одна, рядом появился пусть пока неизвестный, но ещё один человек. Ну а морок сгоревшего двора немедленно стал тем, кем и должен – призраком разбушевавшейся фантазии.

– Приветище, – голос Иришки был настолько жизнерадостный, что как будто выплёскивался в комнату и её заполнял. – Говорить можешь?

– Ага.

– Слушай, ты как насчёт пересечься? Прямо сейчас. Дело есть одно.

Полина вздохнула. Всё понятно. Стас. Прекрасно понимает, как после той попытки поцеловать будет выглядеть, предложи он встретиться сам. Вот и решил действовать через сестру. В другое время Полина отказалась бы. Пока Стас со своей выдуманной любовью не перебесится, лучше его обходить стороной. Но именно сейчас она согласится: после привидевшегося кошмара не хотелось оставаться дома и одной.

– Ладно, свободна я. А Стасу – он там рядам, ага?.. Так вот, передай ему, что друзьям можно звонить и напрямую, без посредников. Ты же меня понимаешь?

– Ага. Я этому барану так и сказала. Но он у нас… Короче. Где и когда? И я нужна?

– Давай через час возле Тарских как обычно. И ещё – третий лишний, хорошо?

– Так я ему и сказала. И он просил передать, что будет ждать ближе к булыжнику на Первомайском.

*****

Возле Тарских ворот Полину встретило настоящее столпотворение. Ворота были одной из городских достопримечательностей, а Первомайский сквер вёл к другой туристической достопримечательности – Успенскому собору. День сегодня выпал как раз для прогулок: солнечно, но не жарко. Гроза погрохотала, но вроде бы ушла стороной, несмело отправив к центру города лишь несколько белых и пушистых облаков-разведчиков и напитав воздух лёгкой приятной влажностью. Поэтому сейчас и рядом с Тарскими воротами сгрудилась экскурсионная группа, и ещё не меньше двух групп бодрыми толпами шагали в обе стороны по аллее Первомайского сквера. Стас, который обещал ждать ближе к памятному камню жертвам репрессий, никак не просматривался. Наконец Полина разглядела за мельтешившими туристами фигуру друга, призывно помахала рукой и принялась ввинчиваться в его сторону через толпу.

– Привет. Стукнуть тебя мало. Сам не мог взять и позвонить?..

Ответить парень не успел. Неожиданно налетел резкий порыв ветра, бросил с асфальта в лицо мелкой пыли и песка, заставил закашляться. Почти мгновенно небо заволокло свинцово-серыми облаками, похолодало, так что у Полины кожа рук и на вырезе футболки мгновенно покрылась мёрзлыми пупырышками. И тут же по всей площади начали раздаваться возгласы и визг: с неба обрушились тяжёлые капли дождя. Предусмотрительные счастливчики торопливо пытались достать из сумок зонтики, остальные с криками начали разбегаться по укрытиям. Полина успела порадоваться, что оказалась не просто догадливой, а сунула зонт во внешний карман рюкзачка. Кроме пары первых капель, противными лягушками шлёпнувшихся куда-то за шиворот, остальной водопад оказался бессилен. Зато Стас, конечно же, оказался без зонтика – но уходить не собирался. Мысленно ругнувшись на собственное невезение, Полина сдвинулась к парню поближе, пусть он тоже окажется под зонтиком.

Чтобы Стас не успел себе чего-нибудь напридумывать, Полина торопливо ткнула пальцем в сторону ближайшего кафе:

– Это надолго. Пошли, приземлимся вон там. И уже там в цивильной обстановке ты мне расскажешь, чего я тебе так срочно нужна.

Свободный столик в кафе нашёлся лишь в самом дальнем углу: не только дождь загнал людей под крышу, в середине дня многие обедали. Официантки носились как угорелые. Прикинув, что сразу им ничего не принесут, Полина быстро выбрала диванчик около стены, как бы указывая – Стас будет сидеть спиной к залу, бросила рюкзачок на своей половине и скомандовала:

– Закажи пока пиццу и чайник чаю. Чёрного. И чур каждый платит сам за себя.

– Ты ещё сорт выбери. Тут в меню вообще даже раздела с чаем нет. Только кофе.

– Ах ты! Тогда мне пакетик, только чтобы краска была чёрная. Пиццу всё равно какую. А я пока руки вымою.

– Бабушка – медик, и это на всю жизнь, – ухмыльнулся Стас.

– Чистота залог здоровья.

Уже закончив сушить ладони, Полина машинально бросила взгляд в зеркало проверить, не сильно ли ветер и дождь растрепали волосы. Заодно поправила цепочку, девушка не очень любила, если кто-то может узнать про счастливый крестик. И замерла, ошарашенная: до сознания, наконец, дошла несуразность, которая царапала всё то время, пока она смотрела альбом. Потому, вернувшись на место, Полина что-то «на автопилоте» отвечала, соглашалась с выбранной пиццей, сама же с головой ушла в свои мысли. Когда она сравнивала крестик на фотографиях, то на свой смотрела через зеркало. И два изображения были одинаковы. Но это значит, что на том крестике, который сейчас надет на ней, полоса идёт в обратную сторону, чем на фотографиях! Тогда почему ни мама, ни бабушка не сообразили, когда отдавали ей настолько хорошо знакомую им вещь? И вторая странность. Бабушка замуж не вышла, не просто так на фотографиях семейная реликвия у неё присутствовала долго, пока мама не повзрослела. Но тогда почему уже Полине крестик вручали, достав из шкатулки? Да и до этого он там и лежал, мама его не носила. Но по официально-семейной версии мама никогда замужем не была, а родила Полину «по залёту» от мужика намного старше себя, который пропал сразу как узнал о беременности. Получается, отчество «Вадимовна» мама выбирала в роддоме не случайно и не только заполнить свидетельство о рождении? Хотя и она, и бабушка всегда говорили, что это «первым на ум пришло».