Дикие (15 глав)

– Спасибо! – сухо сказала она, даже не повернув к нему головы.

– Не дуйся, тебе это совсем не идет! А, Валерка? Мне больше нравится, когда ты пикантно отшучиваешься!

– Разве тебе не все равно?

– Конечно, нет! Мне вовсе не хочется вспоминать тебя такой вот надутой индюшкой.

– А ты еще и вспоминать меня будешь?

– Непременно! Ты будешь самым сказочным моим воспоминанием.

– Почему сказочным?

– Потому, что сказки никогда не сбываются!

Валерия усмехнулась.

– Я не сказка, я реальная, сбыточная, но ты сам не желаешь признавать этой реальности!

– А, может, я ее боюсь? Может она мне не под силу?!

– Конечно! Да я в этом нисколько не сомневалась! Отказаться, это ведь всегда легче! Зачем создавать себе лишние трудности?! Ты, наверное, думаешь, – что я стану делать с этой девчонкой, когда у меня и своих дел по горло?!

Он засмеялся.

– И, что же я стану делать с этой девчонкой?

Она снова вздохнула.

– Любить ее!

Игорь нежно положил руку ей на плечо.

– По – моему, мы уже обсуждали это!

– По – моему, тоже! Ну, что ж, тогда еще раз прости за навязчивость!

Она резко приподнялась, и, стянув влажную футболку со своих плеч, сунула ее в руки Игорю.

– Я пойду! Посуду сам принесешь! – и больше не взглянув в его сторону, отправилась в деревню.

Он же стоял и смотрел ей вслед до тех пор, пока густая пелена зачастившего дождя, окончательно не скрыла ее из виду. Он стоял, предоставив себя безжалостному ненастью, и думал о том, какую нелепую штуку сыграла с ним судьба, да где?! – В семнадцатом столетии, куда он, подвергая себя непредсказуемому риску, и попал-то по своей собственной воле!

Ему был тридцать один год, и за все это время он никогда не любил так, как теперь! Конечно, его неоднократно посещала краткосрочная влюбленность, а отсюда и такие же увлечения, для которых он с трудом отыскивал время при своей неистребимой жажде к работе. Но сейчас! Сейчас это было совсем другое!

Им овладело глубокое чувство к этой девочке, великое до самозабвения и такое устойчивое по своей силе, что захватывало дух! И теперь, глядя на ее удаляющийся силуэт, то исчезающий в туманном дождливом потоке, то вновь выплывающий из его редеющей пелены, и радующий его в этот миг своим внезапным появлением, он понимал, что будет любить ее вечно! Что чувство это может быть радужным и ярким, таким, как теперь, оттого, что она все еще находится рядом, и он испытывает несказанное наслаждение, глядя на нее. А может быть и скрытым, затаенным, мучительным, со щемящими сердце воспоминаниями, после того, как они расстанутся.

Ах, как хотелось ему сейчас сорваться с места, и, догнав ее мокрую от слез и дождя, заключить в свои объятия, да так, чтоб уж никогда не отпускать!

Но!!! Но она была молода! Слишком молода, чтобы он мог быть уверенным в ее ответных чувствах! И чтобы он мог позволить себе посягнуть на ее молодость!

… До отправления оставалось несколько минут, а они все еще не могли распрощаться друг с другом. Елена Марковна давала медицинские напутствия Онисье, а та благодарила ее от всей души.

– Ах, Еленочка! Да ты меня так вразумила, что я теперь и сама знахаркой стала!

– Вот эти таблетки особенно необходимы Сенечке. Запомни, будешь давать только по половинке! Он еще слишком мал. Дуняше дашь еще две таблетки из зеленой коробочки, я тебе ее крестиком пометила!

– Спасибо тебе, Елена, благодетельница ты наша!

– Сама же будешь принимать витамины. И не вздумай переутомляться, как в прошлый раз, а не то я твоего своевольного Кузьму с неба достану!

Онисья засмеялась и принялась осыпать Елену Марковну поцелуями.

Виктор Владимирович с Алексеем что-то поспешно объясняли Кузьме на прощание, и уже в который раз поочередно жали ему руку, пытаясь уйти. Валерия утешала Софью, у которой стояли слезы в глазах.

– Ах, Софьюшка, да будет тебе плакать! Ты жди и мы, может, снова к тебе в гости наведаемся. – Обнадежила она девчушку, и озорно потеребила ее за косу. Потом подошла к Марийке и с пониманием на нее взглянула. Лицо девушки было бледным. Казалось, что она тоже вот, вот расплачется.

– Эта понимает, что мы уже никогда не вернемся – подумала Валерия и участливо положила руку на плечо Марийке.

– Она несчастна точно так же, как и я. И угораздило же ее втюриться в Алешку! Это ж такой черствяк! Ведь у него даже не хватает ума подойти к ней и попрощаться!

Марийка поймала участливый взгляд Валерии, и гордо выпрямив спину, с вызовом на нее посмотрела. – Нечего меня жалеть! – Говорил ее взгляд – переживу как-нибудь!

Валерия улыбнулась.

– Прощай, Марийка. Я очень тебя люблю, и буду по тебе скучать. – Она поцеловала подругу в щеку, и отвернулась, чтобы уйти.

Марийка, не выдержав, бросилась ей на шею.

– Я никогда тебя не забуду, никогда!

Они обнялись, а потом Валерия сняла свои часы и протянула Марийке.

– Вот, возьми на память!

– Не! – возразила Марийка и даже сделала шаг назад в знак протеста.

– Возьми! – Валерия вложила ей в руку свой подарок.

А потом она попутно попрощалась с остальными зареченцами, пришедшими их проводить, отыскивая глазами Борьку. Но, так и не обнаружив паренька, пожелала удачи всем остальным и направилась в сторону машин, стоящих на окраине поляны.

Игорь в этот момент вышел из своего «Фольксвагена».

– Виктор Владимирович, нам пора! – крикнул он находящемуся дальше всех от него отцу Валерии.

– Мама, пошли! – сказала Валерия, и, взяв Елену Марковну за руку, потянула за собой.

Когда все расселись по машинам, Игорь заставил зареченцев отправиться восвояси.

– Быстро все от машины, в деревню! – скомандовал он. – На нас даже смотреть нельзя, а не то, все как один угодите на небо!

Как только люди скрылись из виду, Игорь включил свое оборудование и через несколько минут свист сирены оповестил участников эксперимента о начале перемещения, а потом они испытали незабываемое ощущение всех его последующих этапов, пока, наконец, не очнувшись от забытья, поняли, что находятся в родной столице, в своем времени!

Зареченцы стояли у опушки деревни, прислушиваясь к свисту, доносящемуся с поляны, и вскоре, открыв рты от изумления, увидели, как три загадочных объекта незнакомцев дружно, друг за другом, поднялись ввысь, стремительно превратившись в туманные коконы, а потом в едва заметные точки и исчезли из виду.

– Ну и чудеса! – изумленно воскликнул дед Борис, и покачал головой.

– Это ж надо, чего привелось увидеть на старости лет!

– Да! – вторил ему Степка юродивый. – Вот те и диво, как на ладошке! Скажи какому незнакомцу, нипочем не поверит!

– А, что, Кузьма Митрофанович, не сказывали они тебе об том, что, может, когда и возвернуться? – осмелившись, спросил у титуна дед Борис.

– Не сказывали! – сухо ответил ему Кузьма и нахмурил брови.

– Улетели и улетели! Чего почем зря языками-то молоть! – строго заметил он односельчанам. – Расходитесь ужо, да и за дела принимайтесь, нечего тут стоять!

Люди, неохотно вняв его повелению, медленно потянулись к деревне, то и дело оглядываясь назад, словно ожидали еще какого-то чуда, и, переговариваясь между собой, обсуждали исчезновение загадочных незнакомцев.

– И ты кончай реветь! – строго прикрикнул Кузьма на Софью, у которой по щекам катились слезы.

Онисья, которая и сама была расстроена не меньше дочери, участливо положила руку ей на плечо.

– Успокойся, Софьюшка, будет ужо! – нежно прошептала она девочке на ухо. – Вишь тятя сердится, ему это не по нраву!

И тут, Марийка, все еще стоящая лицом к поляне, и не сводящая взгляда с небосклона, словно очнувшись от забытья, неистово зарыдала.

– Да вы, что, все с ума посходили?! – строго воскликнул Кузьма. – Развылись, будто на похоронах!

Онисья подошла к Марийке и обняла ее.

– Ой, мамка, ой! – еще пуще зарыдала Марийка и уткнулась мокрым лицом Онисье в плечо.

– Да, что ты рыдаешь-то, они тебе, чай не родня! – слегка смягчился Кузьма, глядя на неистовое горе, охватившее старшую дочь.

– Ой, тятенька! Люб он мне! Ой, как люб!

Кузьма удивленно поднял брови.

– Ну, что ты так смотришь? – упрекнула его Онисья. – Неужто и сам не приметил, как она, бедняжка моя, к нему присохла?

– К Алешке что ли?

– А то, к кому ж еще?!

И Онисья, махнув на мужа рукой, уткнулась в плечо Марийке, а потом и сама зарыдала.

Кузьма же, глядя на своих рыдающих женщин, досадливо поморщился, и резко от них отвернувшись, направился к дому.

Они все еще стояли на опушке и утешали Марийку, когда до их слуха долетел отдаленный цокот копыт.

Онисья выпустила из объятий дочь и устремила взор на тропу, уходящую вдаль.

– Никак кто-то скачет?! – сказала она, увидев показавшихся вдалеке всадников.

Софья тоже вгляделась вдаль.

– Скачут прямо сюда! – подтвердила она. – Кажись, четверо их.

– Успокойся, дочка! – повелительно сказала Онисья Марийке. – Не след тебе перед чужими людьми слезы-то выказывать.

Марийка послушно выпрямила голову, подставляя соленое лицо ласковому ветерку.

– Вот так-то оно лучше! – подбодрила ее Онисья.

– Да, это кажись Никита Владимирович! – воскликнула Софья. – Слышь, мамка?!

– Точно! – кивнула Онисья, узнав боярина.

Никита Куренцов тоже узнал их и издалека помахал рукой.

Всадники остановили коней, а Никита спешился и подошел к женщинам.

Онисья склонилась перед ним в поклоне.

– Добро пожаловать, Никита Владимирович! – сказала она.

– И тебе добро, Онисьюшка! – ответил боярин и похлопал ее по плечу. А потом вдруг увидел, что лица всех троих его холопок заплаканы.

– Что-то невесело вы меня встречаете? – насторожился он, – уж не стряслось ли чего с Кузьмой?

– Да нет! – тут же успокоила его Онисья. – Он, Слава Богу, жив и здоров.

– Так чего ж вы такие расстроенные?

– Да так, девичьи капризы, Никита Владимирович. – Онисья небрежно махнула рукой в знак несерьезного отношения к слезам дочерей.

– Ну, ладно, ладно! – согласился с ее доводами Никита. – Оно всяко бывает, а у вас, у баб, слеза по всякому поводу про запас имеется.

Онисья грустно ему улыбнулась.

– А вы, что, на делянки наладились?

Онисья растерянно на него взглянула, не зная, что ответить.

– Да, нет, мы, Никита Владимирович, домой направляемся.

– Откуда ж вы путь держите? – удивился боярин.

– Да, отсюда и держим – сконфузившись еще больше, сказала Онисья.

Странно как-то она себя ведет, по всему видать, что у них что-то стряслось. – Подумал Никита, но вопросов пока задавать не стал.

– Ну, что ж, это хорошо, что домой! Нам сей же час обед потребуется, ведь я из Твери возвращаюсь! Побуду тут пару часов, и далее в Москву поскачу.

– Чего ж так спешно-то, Никита Владимирович? -удивилась Онисья.

– По делу требуется! А Кузьма-то ноне где?

– Дома он! Только что отселе в деревню подался!

– Ну, что ж, поскачем и мы, а ты Онисья, тоже поспешай, людей моих принимать станешь.

И Никита, проворно запрыгнув на коня, поскакал к деревне, увлекая за собою свиту.

Кузьма вернулся домой в плохом настроении. Чего греха таить, ведь он тоже привязался к своим гостям, и ему не меньше других было жаль с ними расставаться. А тут еще и Марийка! Вот ведь незадача, будет теперь девка страдать попусту! Да! – с грустью подумал он, – не было печали! – И направившись в горницу, прилег на лавку от нечего делать. Однако ему не лежалось. – Может пойти на двор, да заняться делами? – мельком подумал он. – Нет, с таким настроением ему и делать ничего не хотелось. Покрутившись еще минут пять, он поднялся с лавки и направился в сени за самогоном. Вернувшись в горницу, подсоединил шнур к стоящей в углу аккумуляторной батарее, включил простенькую видеодвойку, оставленную в подарок незнакомцами и, плеснув в ковшик спиртного, снова улегся на лавку.